Как врата тут же эти, без звука распахнулись, и после мёртвой тишины Вдруг всё сразу содрогнулось здесь от криков и отразилось, будто в эхо. «Свет! Свет!» – взревели голоса издалека и рядом, словно из низины. И вправду, в мире ж, говорится: «Не буди лихо, пока оно спит тихо». В тот же миг из врат ада вылезло гигантское человекообразное чудище С огромными крыльями, которыми сразу прикрыло проход в чистилище, Чтоб не проникал свет от волшебника, и потому вскоре настала тишина. В тот же миг из-под чудовища вышли демоны – судьи, ужасные на вид. Их было четверо, которые мигом окружили с волшебником его болид. Но чувствуя почему-то в таком случае, что есть у них здесь какая-то вина, Со всех сторон почтительно склонились, перед нашим чародеем даже. Но сначала, духи выпустили ртом из себя дымок, который им обволокло, Сиянье волшебное от Сун Дина, чтобы оно не так, ярко здесь освещало. Но зажатый этот свет пробился вниз, идя лучом, как бы из-под колпака, Сконцентрировавшись прожектором в пучок; а в это ж время здесь пока, Старейший самый демон с группы обратился к нашему праведнику уже, С сердечными поклонами к нему: «О, наш властитель «Девяти истоков!» Мы рады видеть вас! Но что принудило вам спуститься в бездну самому, Где с чистки душ-людей идёт по аду только смрад один больших потоков, Или к нам новых грешников каких-то для перевоспитания опять принёс?!» Наш див, не сходя с волшебного облака, на приветствие всё ж кивнул ему: Но на такой запрос у праведника сразу лицо гневным стало, и он произнёс: «Кто дал тебе право задавать в огненной Геенне, подобные вопросы мне, Наверно хочешь, чтобы я своим оружием прошелся мигом по твоей спине?! Где Царь Тьмы? Почему он скрывается от меня? Или встречать уже не хочет? Не выводите черти здесь меня, а то я чувствую, душа моя на всех серчает». «Пощади! Пощади нас владыка!» – завопили на то духи – судьи все разом И стали в ноги кланяться праведнику, словно перед великим как бы саном. «Но в чистилище ада, – затараторил сразу в страхе тот же старый демон, — Нашего повелителя и в правду нет сейчас, и только лишь потому, что он Убыл вчера по приглашению гулять к своему дяде с головой быка на пир. Но при отбытии нам строго приказал на время сохранять тут покой и мир». Ну, раз такое дело, – сказал волшебник – сей, – то я в общем– то не строгий, Прощаю вас за такую дерзость, но за это вы протащите моё облако в аду — С одного края бездны до другого, а ещё нам надо побыть в сердце Геенны. Такой поход не должен здесь скоротечно проходить, имейте это вы в виду, А наоборот, как всякий тур – поход идёт, и потому нам нужен гид проворный, Чтобы подробнейше мог объяснять гостям моим, на плечах моих насевшим. И пусть смотрят тут, как страдают в муках души грешных или как бы падших. Ещё покажите жителей самих, которые ишачат там, а сами очень уж бедны. Но главное: сегодня мои верные слуги доставили на перевоспитанье к вам От-моего имени сюда, к сожаленью тут, душу одного раба божьего Андрея. Срок наказания его давно закончился и, теперь он нужен, безусловно, нам. Так что поскорее, поспешите духи, вернуть сюда этого дурного прохиндея». «Знаете, – встряхнувшись, здесь залепетал всё тот же самый старый демон, — Мы все тут, как только узнали о вашем прибытии к нам в бездну ю сюда, Смекнули, что вы за ней, бесспорно, и эту душу, мы приволокли с собой». И с этими словами, прищёлкнул пальцами здесь дух-судья наместник ада. И сразу же его партнёры подали праведнику клеть с человеческой душой. На вид вещица сделана из металлических прутьев и, как велит здесь закон — Самой Геенны: была обклеена разновидными, магическими печатями кругом. А сама клетка, всем видом походила, где люди обычно держат певчих птиц. Находившаяся в ней душа, узнав тут волшебника, взмолилась к нему разом, Хотя сама и малюсенькая, а повалилась перед ним на коленцах, как бы ниц. «Всемогущий, праведный отец! – завопила, так душа Громыкина из клетки, — Пощади ж, пожалуйста, меня и освободи скорей, хоть как-то на поруки. Я уже и варился и парился, и жарился здесь у этих дьяволов проклятых. Прошу вас, владыка, прости мои грехи и забери меня от врагов заклятых. Но если к жизни ты меня ещё вернёшь, то твою милость точно не забуду: До гроба жизни и потом клянусь тебе: холопом только лишь твоим я буду!» Сун Дин вскрыл печати, извлёк душу, а порожнюю клеть вмиг отдал духам. Сажая её к своим сородичам на свои плечи, сказал ей сразу ж, как на духу: «К всеобщей радости, я просто точно не могу поверить здесь своим ушам, Как быстро перевоспитывать умеют тут любую идеологическую программу. Запомни ж лишь душа одно: зла на тебя я, к счастью, не держу ни грамму!».