По-видимому, – академик продолжал им так вот объяснять серьёзно, — Нашим невольникам здесь не понравилось такое обращенье явно; И однажды вырвался тогда у космонавтов в единое мгновенье Душераздирающий какой-то клич, протяжный, будто на прощанье. И сразу же в руках у наших звездолетчиков откуда-то появились, С наперсточек так, лазоревые пилюли, которые плазменно светились. Одним словом, мы были в шоке, – говорил откровенно им академик, — Но перед всеми лично, несомненно, я заявляю всегда напрямик, Никто из следопытов не понимает, правда, до сегодняшней поры, Как сумели от сотен глаз спрятать такие светлячки эти вот курьеры. И тем не менее пилоты успели беспрепятственно их употребить И, не запивая водой, целиком взять и пилюли просто проглотить. Едва очнувшись, мы бросились тотчас же к пленникам быстрей, Дабы избавить их от нежданных плазменных конфеток поскорей. Но поздно. Инопланетяне, к удивленью, стали уже как светильники. У всех тела уже небесным синим светом словно сразу засветились. А после минутного сиянья вроде бы нормализовались эти мужички. Но, вздохнувши напоследок глубоко, мгновенно сразу повалились. Сперва мы думали, – продолжал проводник, – что всё уже пропало, Что так нелепо, глупо от нас ушли космические пилоты тут навеки. Но через год, к счастью, мы убедились в положенье здесь обратном, И нам, как несомненно видно, с ними опять безумно повезло. Они теперь не мертвецы, но в состоянии, бесспорно, коматозном. Сказать про них можно – эти люди не простые, но они преступники?!» «Обожди чуток, – подняв руку и прервав ученого, заговорил Никсон, — Сначала мы для цивилизации вынуждены были сделать эксперимент И у одного из космонавтов, так сказать, это самое сглотнутое изъять И вытащить из живота, по всем канонам хирургии, чудесный элемент. Но, изъяв, мы не сумели в штуке той самого элементарного узнать, Из чего оно сотворено, но только погубили этому подопытному сон. И вообще, – продолжал Никсон с изречением и пояснениями в свет, — Всякое украденное добро, с давних пор известно всем, впрок не идёт. Зато мы засвидетельствовали эту использованную чудную пилюлю. А, в общем, эта штучка с виду как застывшая росинка, очень уж чиста. Словно минерал какой, а по формату похож так на маленькую пулю. Хотя, к сожалению, эта штуковина давно уже без излучаемого света. Да вот ещё казусный момент, – заканчивал, безусловно, президент, — Добавлю лишь, мы так и не узнали, из-за чего тело может так светиться. Но вот без пилюли у космонавта сердце сразу ж перестало биться. Казалось, к сожалению, на этом казусе и завершится эксперимент, Но наши лекари большие не допустили этак нашему герою помереть. Но только лишь пришлось его в специальную барокамеру отправить». «Пилюлю эту непростую, – стал далее мудрый академик пояснять, — Мы, разумеется, в тот год в научный центр по ин-явлениям услали. Но минуло уже с тех пор, к сожалению, примерно годиков так пять, И только в том году её назад, к общей радости для нас, прислали. На то, с пилюлей вместе, естественно, и документ из центра получили, Где полноценно изучить такой феномен они просто не сумели». От русских стал подниматься ропот, но гид не поглядел на этот бум. И так же далее невозмутимо объясняя монотонно, он им говорил: «Дабы понять нам хоть чуть-чуть немного идеальный, высший разум, Ту изъятую пилюльку от космонавта мы по договорному контракту Преступнику, приговорённому к смерти, дали, чтоб он её употребил. И только тот сглотнул её, как непробудным сном заснул в минуту. Представьте, гости дорогие, – с азартом продолжал тараторить гид, — Узник от неё спал не день, не два, к примеру, а целый месяц. И даже больше б спал, подопытный, бесстрашный, бесславный удалец; Но вот когда её из живота его изъяли, дабы анализ провести на вид, Подопытный проснулся в одночасье сразу, с печальным видом весь. Пилюлька же по форме и по весу не изменилась ни на йоту здесь. Господа! – гид явно лукавил вдохновенно, – Во время местных испытаний Подопытный преступник был лишен самых важных, жизненных питаний. Представить трудно всем, как жить без еды, воды и кислорода даже, Как можно целый месяц пребывать в пятидесятиградусной жаре иль стуже. Но как из живота его прозрачную, неопознанную пилюлю тут изъяли, Наш смертник сразу же очнулся и поведал, что над ним тут вытворяли. А также, – одним словом, продолжал шустрый гид, словно бенефиций,[3] — Подопытный этот угнетённый про нас, про всех всю правду изложил. И словно бы все наши личные квартиры на базе этой как-то посетил.