— Почему Гагарины? Я даже ни с кем из них не знаком. — Власть, Алексей, власть… И влияние. — грустно ответил дед. — Жена твоего отца, Екатерина, урождённая княжна Гагарина, родила трёх девочек, твоих сводных сестёр, и сейчас беременна четвёртой. У Александра ты единственный сын, да ещё с таким потенциалом… Князь Гагарин всё надеялся, что Катька родит мальчика, тогда тебя можно было не опасаться, а оно вона как вышло… — Деда, в чём опасаться? Я ничего не понял! — Если бы в семье Александра родился мальчик, он бы и стал будущим наследником престола, и тебя можно было не брать в расчёт. Стал бы ты к совершеннолетию, как и планировал Николай, Великим князем Алексеем Александровичем Романовым, просто внуком Императора и незаконнорожденным сыном наследника престола. Жил бы спокойно, и в очереди престолонаследия был одним из последних. Но мальчика так и не родилось… Вот и решил Гагарин тебя убить, повышая шансы своей внучки Марии на наследование престола, а своей дочки Екатерины на влияние в Империи, потому что вас, — дед сделал знак Прохору, они встали и поклонились, — Ваше Императорское высочество, Императорский Род фактически признал сыном наследника престола, о чём мне, не далее получаса назад, сообщил ваш глубокоуважаемый отец, а значит вы, Ваше Императорское высочество, второй в очереди на трон Российской Империи. — А если я не захочу? — спросил я, с ужасом представив себе всю эту ситуацию. — И сядьте уже, хватит кривляться! — Боюсь, Лёшка, у тебя нет выхода. — грустно улыбнулся дед, присаживаясь обратно за стол, как и Прохор, который просто кивнул. — И что они мне сделают? — с весёлой злостью поинтересовался я. — Не знаю. — развёл руками князь Пожарский. — Но я тебя, внук, очень прошу, не наделай глупостей! И помни, что Романовы — твоя семья, как и Пожарские! И ещё. Твой отец сказал, что весь расклад по вчерашнему нападению у него будет или сегодня вечером, или завтра утром, и он будет разбираться с Родом Гагариных. Мы с Прохором вызвались ему помочь. Ты с нами, Алексей? — Да, деда! — кивнул я, а кулаки сжались сами собой. После того, как всё это мне рассказал, старый князь заметно расслабился и попросил Наталью накрыть для него и Прохора завтрак, а мне принести свежего чая. — Так, молодёжь, — встал из-за стола дед, — нечего в доме сидеть. Идите на улицу, вам явно есть что обсудить. Последовав этому совету, мы с Прохором вышли на улицу и направились в беседку. — И чего я ещё не знаю, Прохор? — спросил я у своего воспитателя. — Много чего. — ответил тот. — Например, что я состоял и состою в Императорском Роду, в Род Пожарских меня Михаил Николаевич принял только для вида, по просьбе Императора и твоего отца. Ещё я сотрудник Тайной канцелярии и дворянин. Я ошалело смотрел на своего воспитателя: — Дворянин? — Да. — кивнул он. — Личное дворянство мне ещё в конце войны даровали, по совокупности заслуг перед Империей, но про это знает очень ограниченный круг лиц. — А граф Орлов? — мне уже везде стали мерещится заговоры. — Не знает. Он же из другого ведомства. А познакомились мы с ним, когда я роль денщика при Михаиле Николаевиче играл, а на самом деле обеспечивал безопасность твоего отца. — Что ещё? — Всё твоё обучение воинскому искусству, как уже говорил Михаил Николаевич, было под постоянным контролем Императора и твоего отца. Правда, со стихиями у тебя не пошло… Пришлось вносить ряд корректировок. Но Александр Николаевич и правда приезжал смотреть за твоими тренировками. Помнишь Фёдора Кузьмича? — Да. — кивнул я, вспоминая своего инструктора по «казацкому спасу». — Он, как и я, из Канцелярии. Твоего отца тоже он в рукопашке в своё время натаскивал. Продолжать? — Да. — Университет. Как вашу группу называют? — Княжеской. — А какова политика Университета по отношению к студентам из разных социальных слоёв? — Полное равноправие. — А раз такая политика, как могло так получиться, что сразу четыре студента из знатнейших Родов Империи оказались в одной группе, а не в разных? — Прохор смотрел на меня с улыбкой. — Ректору позвонили из Кремля и намекнули, что в данном конкретном случае на традиции надо закрыть глаза. А почему? — Почему? — Чтобы некий студент Пожарский, прибывший из Смоленска, с гарантией продолжил общался с Долгорукими и Юсуповыми, да ещё и с Шереметьевыми, как оказалось. Чтобы ты, Лёшка, врастал в это высшее общество не только по праву рождения, но и благодаря своим человеческим качествам. В любом случае, ты для этихдолжен стать своим. Да и Марию Романову, сестру твою сводную, можно сказать, с тобой специально знакомили, якобы поддавшись на уговоры её подружек отпустить погулять. — усмехнулся мой воспитатель. — А с Корпусом тоже Романовы подсуетились? — Нет, Лёшка. — усмехнулся Прохор. — Простое стечение обстоятельств после того нападения в банке. Но до военки в Университете тебя бы всё равно не допустили бы, а тренироваться мы с тобой ездили скорее всего сюда. — Понятно… А кто из Пожарских знает, что я… Романов? — Только Михаил Николаевич. Но думаю, что дядьки твои, Григорий и Константин, догадываются. Отношения твоей матери с Александром Николаевичем для них тайной не были. — Прохор… Скажи мне честно! А Леся?.. — Леська тебя любит. И этого тебе должно быть достаточно. — А Вика? — Вот уж здесь я тебе точно могу сказать, что так сложилось! Сам её «пробивал». Я задумался на минуту и опять представил всю эту ситуацию. — И что мне теперь делать? — ощущение того, что моей жизнью полностью распоряжаются фактически незнакомые мне люди, вызывало лёгкую панику. — Дальше жить. И не делать глупостей, как правильно отметил твой дед. А там посмотрим… — Но ты-то меня не бросишь? — спросил я своего воспитателя. — Нет, конечно! — улыбнулся он. — Куда ж ты без меня! * * * — Прохор, звони Алексии, пусть пораньше возвращается. — инструктировал князь Пожарский Белобородова в своём рабочем кабинете. — И с Вяземской свяжись, пусть тоже приедет. И Сашку Петрова, художника нашего, зови, а то Лёшка совсем хмурый ходит. — Сделаю, Михаил Николаевич. — кивнул тот. * * * В районе обеда мне позвонила Инга Юсупова и строгим голосом поинтересовалась: — Студент Пожарский, почему вы сегодня не явились в Университет? И не предупредили старосту группы о своём отсутствии? — Приболел, госпожа староста! Виноват! — ответил я. В трубке раздались какие-то непонятные звуки. — Лёха, что случилось? — это был уже голос Долгорукого. — Ещё вчера вечером отец деду говорил, что недалеко от Университета какая-то ерунда случилась, полиция по всему городу на ушах стояла. Я думал сегодня в Универе у тебя спросить, а ты вообще не появился. Это… происшествие с тобой никак не связано? — Да нет… — осторожно ответил я. — Просто действительно неважно себя чувствую. — Ну, ладно тогда… В выходные увидимся? — Вряд ли, Андрей. Я к деду в Жуковку до воскресенья поеду. Увидимся в понедельник. Девушкам привет передавай. Пока! — Пока! * * * — Я же говорил вам, что у Пожарского что-то случилось! — Андрей Долгорукий показывал Инге, Ане и своей сестре на огороженный участок дороги с работающей техникой и копошащимися рабочими. — Инга, это точно его дом? — Да. Вон в том ресторане мы с Алексеем и сидели. — она указала рукой на вывеску «Русская изба», под которой как раз в окна вставляли стёкла. — Не вздумайте Алексею звонить и писать. — строго сказал Долгорукий. — Он обещался в понедельник на учёбе быть. Захочет — сам всё расскажет.