Минут через десять, когда гости успокоились, Михеев предложил всем выйти на крыльцо и посмотреть приготовленный дворцовыми салют, что мы, собственно, и сделали, а Прохор с Маргаритой Викторовной тихонько отправились выбирать нашим принцессам подарки. Дворцовые постарались — салют удался на славу! Особенно на фоне «жиденьких» всполохов, сверкавших в соседних кварталах! Хотя местами было что-то похожее на наше светопреставление, но только похожее. Детишки, на которых с трудом надели шубки и дубленки при выходе из дома, орали и визжали от восторга, молодежь не отставала, а взрослые выражали свои чувства улюлюканьем и криками «Ура!» и «С Новым годом!». Короче, удовольствие получили все и после окончания салюта вернулись на второй этаж, чтобы выпить и закусить. Тут наступило время звонков родным и близким. Первым, кого я набрал, был дед Миша, до которого удалось дозвониться только с третьего раза, за ним последовал отец, передавший трубку сначала сестрам, а потом и царственным деду с бабкой. Я такой был не один — все вокруг потихоньку занялись своими телефонами, кто разговаривал, а кто и строчил сообщения. Эпистолярным творчеством пришлось заняться и мне, отвечая на многочисленные поздравления от друзей и приятелей. Отвлечь меня сумел только Прохор, сообщивший, что для вручения подарков принцессам все готово, и добавивший: — Позвони князю Шереметьеву, сообщи, что виновные в похищении его внучки унич… наказаны, а мы пока детям подарки вручим. Кивнув, нашел контакт князя и набрал его. Разговор получился скомканным — глава рода Шереметьевых хоть и явно обрадовался известиям, но все равно посчитал своим долгом принести мне соболезнования по поводу гибели Виктории. Убрав телефон в карман, я принялся наблюдать, как носятся счастливые дети с врученными подарками, а подростки постарше с трудом скрывают радость, и вздохнул — хоть у них все в порядке, а жизнь пока кажется такой простой и понятной. Ага, вот и до остальных очередь дошла — Прохор подходил ко мне соответствующими нарядными пакетиками. «Церемония» вручения подарков напоминала награждение орденами и медалями — воспитатель просто вкладывал мне в руку нужный пакет, а я его дарил с соответствующими пожеланиями под хлопки присутствующих. Как мне показалось, все остались довольны, в том числе и я — часы Patek Philippe мне очень понравились! — Это от нас всех, в том числе и от Романовых. Хватит время на телефоне смотреть, — именно с таким комментарием Прохор лично застегнул на моей руке стальной браслет часов, — пора привыкать к взрослым игрушкам. С Новым годом, сынка! Сам воспитатель под бурные аплодисменты получил самый настоящий бердыш аж 17-го века. В каких музейных запасниках Пафнутьев добыл сию редкую вещицу с потемневшим от времени древком, не знаю, но Прохор был безмерно счастлив! Виталию Борисовичу подарили какую-то дорогущую аквариумную рыбку, Михееву — выполненную по спецзаказу в лабораториях Тайной канцелярии рацию, стилизованную под обычный телефон, а Кузьмину моднявую кепку из кожи питона и кожаный же плащ в тон. Сашка Петров стал обладателем дорогущего набора красок, мои братья и Джузеппе получили стильные ножи из Златоустовской узорчатой стали. И опять зазвучали праздничные тосты, поздравления, полилось шампанское и зазвенел счастливый детский смех, которого этому дому так не хватало. А потом были традиционные пельмени с маслом, уксусом и горчицей под водочку и снова тосты с поздравлениями. Около двух часов ночи, когда маленьких детей уложили спать, наша молодежь принялась уговаривать меня поехать с ними на елку к Кремлю, но я отказался, ссылаясь на усталость. Проводив их, вернулись на второй этаж. — Как мне показалось, все прошло в духе славных семейных праздников, — Прохор разливал по бокалам коньяк. Вином для дам заведовал Пафнутьев, который кивнул — Отлично все прошло, но завтра своих спецов вызову, пусть после французской… делегации весь дом проверят. — Мы сами справимся, Виталий Борисович, — чуть поморщился Михеев. — Сами так сами… Шампанское это, кстати, редкостная дрянь! Сколько раз пил, а так и не распробовал. — Согласен, — это был Кузьмин. — «Моёт» мне нравится больше, да и среди наших игристых вин достойные марки имеются. — И коньяки французские жестковаты на мой вкус, — поддержал обсуждение воспитатель, разливавший как раз Courvoisier. — Вот армянские — самое оно. — Поддерживаю, — кивнул Петров Владимир Александрович. — Дареному коню, как известно… — улыбалась супруга Пафнутьева, Елизавета Прокопьевна. — Дорогие мои, хватит брюзжать! Как старички древние, ей-богу! Давайте уже лучше за что-нибудь выпьем, а то вас будет не остановить. Этим практически семейным кругом мы просидели еще около двух часов, после чего разошлись по своим покоям — Пафнутьевым выделили «дежурные» помещения на третьем этаже, Петровы отправились в комнаты сына, уехавшего на елку с братом, Кузьмины пошли к «себе», где уже спали маленькие Прохор с Виталиком, а воспитатель отвел меня в сторону — Лешка, ты не будешь против, если Катя у меня переночует? — мялся он. — Конечно, нет. Я еле сдерживал себя от смеха — вроде взрослый уже мужчина, а о подобных вещах спрашивает! — Ну, мы пойдем тогда… Спокойной ночи! Алексия тоже заметила все эти «нелепые телодвижения» Прохора, как и то, что Екатерина ушла с ним под ручку в сторону, противоположную лестнице, и, войдя в наши покои, тут же со мной обсудила эту «новость». Не забыла она примерить и подаренные украшения и получила от меня заверения, что она на свете «всех красивей и милее». Потом был подробный рассказ про общение с «такими обалденными и шкодливыми» младшими братьями, закончившийся просьбой с ее стороны — Лешенька, ты же сделаешь так, чтобы Проша с Виталиком жили с нами? Я вздохнул и повел себя очень некультурно — ответил вопросом на вопрос — А когда ты со своим родным отцом нормально общаться начнешь? — Мне требуется еще какое-то время… — теперь вздохнула уже она. — Знаешь, Лесенька, — я подсел к ней ближе и обнял, — жизнь слишком коротка, чтобы обижаться на своих близких. И недавние события это доказали. Согласна? — Да уж… Завтра с… отцом поговорю, обещаю.***— Ваня, я не смогу здесь жить! — тихонько выговаривала Наталья Вячеславовна мужу, следя за тем, чтобы не разбудить спящих в соседней комнате детей. — Подумать только, под одной крышей с тремя великими князьями, один из которых будущий император! А эти принцессы! Где я, простая девушка с окраины Москвы, и где они? А этот дворец? Мебель антикварная, посуда из дорогущего фарфора, аж трогать страшно! — Чего ты опять начала, любимка? — улыбнулся колдун. — Все же хорошо прошло, царевичу ты точно понравилась. — Понравилась? — она всплеснула руками. — Да у меня от твоего царевича мурашки по всему телу бегают! — Как при нашей с тобой первой встрече? — хмыкнул Иван. — Еще сильнее! — нахмурилась она. — Я же тебе говорила, бабушка меня многому научила, в том числе и людей видеть. Твой царевич и без приставки великий князь выше нас всех на пару ступенек стоит! Выше всех, кого я в жизни видела! — Это я и без тебя знаю, — вздохнул колдун. — Редкий талант! — И это тоже, Ванечка. Но такого переплетения доброты, смелости, благородства, самопожертвования и звериной злобы с жестокостью и мстительностью я еще не встречала! — Только не нагнетай, Ната! — поморщился тот. — Лучше о детях подумай. При царевиче они получат самое лучшее образование, общаться будут только с правильными детьми, а уж когда я выслужу потомственное дворянство… — Как там в «Трех мушкетерах» пелось: «Святая Катерина, пошли мне дворянина?» — заулыбалась супруга. — Хорошо, Ванечка, ради сыновей я попробую потерпеть твоего жуткого царевича, но ничего не обещаю. — Умница ты моя! А как тебе Алексия? — Светлая девушка, старшей сестрой будет хорошей. — Лаконично. А Прохор? — Старшей сестры из него не выйдет. — А если серьезно? — На тебя дружок твой очень похож, тоже после войны весь поломанный остался. — А Виталя? — Такой же. И, несмотря на привычную маску невозмутимости, перед тобой и Прохором испытывает постоянное чувство вины. Может, из-за того, что вы с Белобородовым самых близких на той войне потеряли, а он нет. — Может… А Михеев тебе как? — А завтра об этом можно поговорить? — хмыкнула она. — Ну, я же соскучился по своей ведьмочке! — Иван «пустил» в ход руки. — С кем мне еще такие разговоры разговаривать? — Я не ведьма, а знахарка! — И шлепок по мужниным рукам. — Ведите себя прилично, мужчина! Дайте хотя бы это тесное платье снять. И диван застелите, пока я с застежками вожусь… — Будет исполнено, ваше знахарство!.. Глава 4 Проснувшись уже в новом году, первым делом я прислушался к окружающему пространству и убедился, что наличествует обычный, ставший привычным фон: скучают на своих постах дворцовые, лениво бдят колдуны «Тайги», в самом доме занимаются своими делами постоянные жители с заночевавшими гостями, в том числе и два маленьких колдуна, быстро перемещавшихся в районе первого этажа. Их старшую сестру, Алексию, рядом с собой я не обнаружил и вспомнил, что сквозь сон слышал ее будильник и то, как она поднималась и тихонько уходила из спальни. — Вставай, Алексей! — скомандовал я себе и вскочил с кровати, не забыв глянуть на новые часы, которые показывали одиннадцать с чем-то часов утра. — Некультурно гостей лишать счастья общения с великолепным мной… Последствия обильных возлияний на протяжении вчерашнего дня и сегодняшней ночи практически не чувствовались, за исключением легкого сушняка, который был оперативно устранен походом в гостиную и употреблением стакана холодненьких «Ессентуков». Мысленно отдав должное грузинам, прекрасно разбиравшимся не только в виноделии, но и в лечении чрезмерного злоупотребления продуктами оного. Однако рисковать не стал и бутылку «Ессентуков» прихватил с собой в ванную комнату. На первый этаж спускался уже свеженьким и готовым к общению с гостями, но попользоваться этой возможностью у меня не получилось — в гостиную из столовой выбежали оба младших Кузьмина с Машей Михеевой и, не обращая на меня внимания, унеслись в сторону бильярдной. Ясно, подросткам моя компания не особо интересна, насчет же взрослых сейчас выясним. В столовой наличествовали только мужчины и два младших Михеева, причем сам ротмистр в компании Кузьмина и Пафнутьева сидели за центральным столом с чашками чая, мальчишки там же играли на телефонах, а Прохор с Владимиром Александровичем, отцом Сашки Петрова, стояли у окна и бурно обсуждали поведение и текущие дела упомянутого молодого человека. Наши женщины, как выяснилось, хлопотали в соседней кухне, занимаясь приготовлением обеда. — Алексей, ты не забыл, что тебе сегодня еще в Кремль ехать? — после обмена приветствиями и поздравлениями с Наступившим напомнил мне Пафнутьев. — Так что, как говорится, ни капли в рот! — Все помню, Виталий Борисович. Чая-то хоть можно? — Не возражаю. И позвони отцу, согласуй с ним время визита. — Хорошо. С отцом договорились, что в Кремль я подъеду к двум часам дня. Убрав телефон, отправился на кухню, где полюбезничал с нашими дамами, заодно и выяснил перспективы скорого приема пищи — в Кремле мне явно будет не до этого. — А наши любители кремлевских елок еще не поднимались? — поинтересовался у Михеева, когда вернулся в столовую. — Они вообще когда вернулись? — В восьмом часу утра, — хмыкнул тот. — Как мне доложили, Рембрандт был в адекватном состоянии, а вот великие князья… — он опять хмыкнул, — в уже привычном, только без… снегурочек, — ротмистр покосился в сторону сыновей. — Кстати, Николаю с Александром сегодня тоже надо в Кремль явиться, родичи их только при этом условии вчера отпустили. — После обеда выползут, — отмахнулся с улыбкой я, — парни они тренированные, к родичам явятся без следов обильных… утренних возлияний. Тут как раз закончили свою беседу Прохор с Владимиром Александровичем. Родитель моего друга выглядел очень довольным, а о причинах мне тут же шепнул усевшийся рядом воспитатель: — Доложился про вложения нашего художественного гения и его возможные профессиональные перспективы на международном поприще после визита французского короля. Владимир Александрович весьма впечатлен. — Это-то ясно, — ухмыльнулся я, — сам-то как? Доволен новогодней ночью? — Тихо ты! — «зашипел» на меня Прохор, состроивший «страшную» физиономию. — Катя просто спала у меня в спальне, а я сам на диване в гостиной! — До свадьбы ни-ни? — продолжал я ухмыляться, а воспитатель кивнул. — Стесняюсь спросить, это было предложено Екатериной или тобой? — Это подразумевалось, — буркнул он. — И закончили с темой. Когда в Кремль поедем? — К двум. — Нормально, как раз успеем спокойно поесть и переодеться. — Вчерашний костюм только не надевай. — Это еще почему? — Тебя в нем будущая жена отправила ночевать в гостиную. Представь, что Романовы с тобой могут сделать? — я сдавленно засмеялся. — Тьфу на тебя, Лешка! И еще раз тьфу!.. *** Когда за отцом и довольной подарком Елизаветой закрылась дверь, Мария с Варварой мне заявили: — Лешенька, ну пожалуйста, ну поехали в Монако! Папа обещал нас у дедушки и бабушки отпросить, если ты с нами поедешь! Ну поехали! Мы и так никуда из этой проклятой Москвы не выбираемся! — сестры явно сдерживались из последних сил, чтобы не расплакаться. — Какое еще, к черту, Монако? — растерялся я. — Мне отец ничего не сказал, хотя мы с ним успели много чего обсудить, пока к вам не поднялись… — В княжество Монако! — сестры придвинулись ближе и стали преданно заглядывать мне в глаза. — Кристинка Гримальди сегодня утром на елке всех приглашала… — С этого места поподробнее! — вздохнул я. — И вообще, Гримальди с Петровым в Питер собирались на каникулах… Если я ничего не путаю… — Не путаешь, — кивнула Мария. — Но сначала прилетела ее подружка Стефания, которая в Питере уже была, а потом с Викой трагедия случилась, вот Кристинка и заскучала по дому… Выяснилось, что на самом деле инициатором поездки в Монако являлась хитрая Стефания, которая и «подбила» Кристину на подобные мысли. К этому выводу Мария с Варварой пришли с помощью нашего родителя, устроившего дочерям форменный допрос с выяснением всех подробностей их похода на елку. — Именно Стеша всем растрепала про возможность поехать, а там и Джузи подключился, особенно напирая на то, что в Монако на каникулы сейчас собирается вся родовитая молодежь Европы. — И зачем это Стефании? — спросил я, уже догадываясь, какой получу ответ. — Лешка, — Мария с Варварой улыбались, — а ты догадайся с одного раза! — Ладно, идем дальше. Кто еще желает поехать? — Да все хотят, все наши друзья, даже Демидова с Хачатурян вместе с остальными курсантами, но после того, как Петров во всеуслышание Гримальди заявил, что без тебя никуда не поедет, приуныли и поняли — без великого князя Алексея Александровича и нас двоих старшие родичи наших друзей в Монако не отпустят. Вот они и делегировали нас с Варей, чтобы мы тебя уговорили. — А как же бал? — Четвертого утром и вылетим… — Что отец по этому поводу сказал? — Сказал, что не против, да и тебе надо голову проветрить. Лешка, ну давай, соглашайся! Мы же не так часто тебя о чем-то просим! А глазки-то какие сделали умоляющие! А мордашки какие просящие! Прав был покойный Бирюков, погорю я на бабах, ой, погорю! И опять еле уловимый образ Виктории перед глазами… Комок в груди… Горькое чувство вины с желанием горы свернуть ради младших сестренок… Соберись, Алексей! Найди в себе силы хотя бы не соглашаться сразу! — Сейчас ничего обещать не могу, сестренки. Буду думать. — Когда ты дашь нам свой положительный ответ, братик? — заулыбались они. — Нам же платьишки надо собирать, купальники, друзей предупредить… — Крайний срок — завтра вечером. Договорились? Мария с Варварой переглянулись и дружно взвизгнули, после чего кинулись мне на шею. — Задушите же! А про себя подумал: «Сессия закончится, выпрошу у Пафнутьева толкового психиатра, пусть доктор мне мозги на место поставит! Иначе эти две чертовки так и будут мной вертеть!» — Лешенька, а твоя Панцулая нам понравилась, милая девочка! — заявила Мария, когда они с Варей успокоились и сели обратно на диван. — Только вот я не поняла, почему с ней Демидова так возится? Я бы на месте Женьки этой Елене глазки выцарапала. — У Демидовой приказ Панцулаю опекать, — хмыкнул я. — А еще какие-нибудь пояснения будут? — Маша сделала вид, что недовольна.