— Честно? — Она подняла на меня глаза и тоже улыбнулась. — Дед с отцом очень обрадовались! А потом стали переживать, что твой дед все переиграет и запретит тебе на мне жениться. — Мой дед долго возмущался, что я сделал тебе предложение, не спросив разрешения, — не удержался от ухмылки я. — И?.. — Ждите сватов, — сказал я на русском. — Сватов? — переспросила девушка. — Ждите моих дедушку, бабушку и отца для согласования условий нашего с тобой брака. — Замечательно! — Глаза Сони засияли. — Будут какие-то личные пожелания с твоей стороны? — Постарайся понравиться моей бабушке, — улыбался я. — Хотя ты ей и так понравилась, но все же. Девушка кивнула. — Еще что-нибудь? — Учи русский, а когда вернешься на родину, начинай изучать основы православия, в которое тебе придется перейти. — Услышала. — И насчет кольца, Соня… — замялся я. — Прости, но твое кольцо как раз сейчас доставляют из Москвы, а вручу я тебе его в подобающей случаю торжественной обстановке, и только после того, как наши родичи окончательно сговорятся обо всех условиях. Девушка нахмурилась, горделиво выпрямила спину и заявила сквозь зубы: — Молодой человек, вы подлый обманщик! После чего, не выдержав, фыркнула и заулыбалась: — Уверена, кольцо превзойдет все мои самые смелые ожидания! — Не сомневайся! — кивнул я, искренне надеясь, что в бабкиных закромах действительно найдется что-то достойное этих самых смелых ожиданий. — А насчет свидания… — Слушаю очень внимательно! — Есть у меня одна идейка… Но все будет зависеть от того, насколько рано мы завтра освободимся после оперы. — Заинтриговал!.. * * * — Николя, можно тебя позвать на бокал коньяка? Вильгельм Гогенцоллерн, император Германской империи, показал рукой с бокалом искомого напитка императору Российской империи на стойку бара. — Конечно, Вилли, — кивнул тот и, в свою очередь, подхватил уже свой бокал с отличным французским коньяком. Когда оба императора удобно расположились за стойкой бара, к ним с угодливой улыбкой поспешил бармен: — Ваши величества, чего изволите? — Любезный, исчезни… — лениво произнес Вильгельм и кинул на стойку купюру, после чего пристально посмотрел в глаза своего дальнего родственника: — Николя, я ходить вокруг да около не буду, так что сразу приступлю к делу. Ты должен быть в курсе, что моему старшему внуку пора жениться, а вот достойных кандидатур ему в жены мы пока подобрать не можем. Нам, конечно, поступают предложения, но… — А Стефания Бурбон? — хитро улыбнулся русский император. — Это уж совсем крайний вариант, — поморщился немец, — учитывая давнюю вражду между нашими странами. Вот мы с родичами и обратили внимание на твоих внучек. Что скажешь? Вильгельм впился глазами в лицо Николая, отслеживая мимику последнего, но, кроме блуждающей хитрой улыбки, ничего так и не увидел. — Вилли, брат, мы же родственники! — Русский слегка покривил губы. — Как ты себе это представляешь? — Дальние родственники, Николя! — заявил немец и быстро добавил, заметив, что Николай собирается возразить: — Просто подумай, не торопись, мы с тобой чуть позже этот вопрос еще раз обсудим. Договорились? — Договорились, — кивнул тот. — У меня еще один вопрос, касающийся поставок нефти. — Внимательно слушаю… Еще через полчаса у государя Российской империи состоялся аналогичный разговор с королем Британии, и, вернувшись к себе за стол, Николай решил в двух словах поделиться информацией с супругой: — Дорогая, наши акции растут как на дрожжах! Угадай, кто решил поправить свои дела с наследниками с помощью сильной крови рода Романовых? — Неужели Гогенцоллерны и Виндзоры? — прищурилась Мария Федоровна. — Уверен, это только первые ласточки! — Николай лучился довольством. — И это они еще про Лизавету не в курсе! — он откашлялся. — Я надеюсь, что не в курсе. — Дорогой, — нахмурилась Мария Федоровна, — но ты же понимаешь, что нам ни в коем случае нельзя… — Тс-с! — Император прижал палец к губам. — Оба любимых родственника просто умоляли меня сразу отказом их не огорчать, а хорошенько подумать, что, согласись, дает нам пространство для маневра. — Завтра же надо это все обсудить с Мишей, Вовой и Сашей. — Уж как водится, дорогая, как водится… * * * В номере мы оказались в четвертом часу утра, но расходиться по спальням не стали — еще в «Джимис» Михеев доложился царственному деду о благополучном прибытии в Ниццу самолета с артистами, поварами и фельдъегерем, и вот сейчас мы дружно разглядывали содержимое черной бархатной шкатулки с подсветкой, привезенной этим самым фельдъегерем. Посмотреть было на что! А уж послушать краткую лекцию бабули и подавно! Свой выбор я сделал, практически не задумываясь, и указал на самое, по моему мнению, элегантное из пяти колец, мысленно прикинув, как оно будет смотреться на пальчике Сони, вроде и не пошло, но и не слишком дешево: — Это! Императрица удовлетворенно кивнула: — Отличный выбор, Алексей! Классическое кольцо из платины, бриллиант чистой воды весом примерно в пятнадцать карат. Учитывая юный возраст твоей избранницы и изящность ее пальчиков, это кольцо будет смотреться на руке Сони куда органичнее, чем, скажем, вот то. Я его специально Марусю попросила положить, чтобы ты понимал разницу. Бабка указала на совсем уж кич ювелирного искусства — вроде тоже платина, но с вкраплениями повсюду мелких брюликов, а главный камень был раза в полтора крупнее того, который выбрал я. — А уж какая у этого кольца история! — восторженно подхватив изящное колечко и крутя его на свету, протянула бабка. — Поверь мне, мальчик, красота в украшении — это самое малое. Куда важнее то, что за ним стоит. Ну, я потом тебе расскажу. А пока что поверь, вот это маленькое колечко говорит само за себя громче любого ценника. По нему сразу видно, кто и когда его сделал. И эта твоя Сонечка, если, конечно, не дура, чего по ней не скажешь, все поймет. Из сказанного я понял чуть больше, чем ничего, но решил не спорить и вопросов не задавать — бабке виднее, она в этом всю жизнь варится, кому угодно может нос утереть и лекцию прочитать. А я как-то к этим урокам премудростей ювелирных готов не был. Потому просто кивнул, да и дед меня поддержал. — Бабушка дело говорит, — веско произнес царственный дед. — А украшений помассивнее и подороже ты потом своей Соне и так надаришь, если Ольденбургские ей в приданое своих мало положат. Родитель тоже знаками подтверждал правильность моего выбора, и, вздохнув, я кивнул: — Убедили. Что теперь? — Теперь отбой, завтра трудный день, — дед демонстративно захлопнул крышку шкатулки и протянул ее бабке. — Всем спокойной ночи! И императорская чета направилась к лестнице на второй этаж. За ними засобирались и все остальные, а я остался сидеть на диване. — Алексей, — обратился ко мне отец, — а ты чего развалился? — Еще немного посижу, в себя надо прийти — день-то трудный выдался. — Не засиживайся. Нас завтра к одиннадцати на яхте ждут. — Хорошо, — кивнул я. А про себя подумал: «Опять не высплюсь, и все из-за проклятого папы! Только бы эта тварь побыстрее спать улеглась!»