— А у меня причины радоваться, Саша, полностью отсутствуют. Это ж надо было на старости лет на нары присесть! Я последний раз на гауптвахту в училище за самоход на пятом курсе влетел, вместе с отцом твоим и дядей. Нас тогда патруль прямо в одном элитном борделе принял, буквально с бл@дей нас гады сняли! — ухмыльнулся он. — До сих пор не знаем, какая падла нас вложила! Но доставили нас не к начу училища, а прямо в Кремль, к твоему покойному деду Николаю Второму, пусть земля ему будет пухом… Выпьем!.. Так вот, Саша, дед твой на Колю с Вовой вообще не смотрел, он орал только на меня! Мол, с этими двумя балбесами все и так понятно, а я, мол, должен был за ними присматривать и не допущать… Короче, проорался он, позвонил начу училища и приказал ему влепить мне трое суток ареста, и это перед самыми выпускными экзаменами! А Колю с Вовкой приказал не трогать… А когда те стали возмущаться, покрыл их по матери и выгнал. Запомнили, значит, Коля с Вовкой уроки, которые им покойный батюшка преподавал, да еще и хитрее стали делать… — Конечно хитрее. — протянул отец. — Я вообще удивлен, почему Вяземская с Пафнутьевой здесь сейчас отсутствуют. — А вот это, Саша, был бы явный перебор. — ответил дед. — Твой отец всегда использовал правильный баланс между необходимым и достаточным. — Не всегда, но в целом вы, Михаил Николаевич абсолютно правы. А что у вас там дальше с этим арестом было? — С арестом? Так Коля с Володей просто вломились на губу и провели эти трое суток вместе со мной. Ладно хоть у них ума и соответствующего опыта хватило буквари с конспектами лекций с собой прихватить, не так скучно было. — Михаил Николаевич, — в беседу вмешался Кузьмин, — вы бы поаккуратнее были с воспоминаниями из молодости, а то подрастающее поколение уже минут как пять не спит и активно греет уши. Вот же гад! Только все самое интересно у них «под бутылочку» началось! Я заворочался и попытался поднять голову. Получилось это у меня с большим трудом: все тело болело и тянуло, в том числе и шею, шум в голове мешал нормально сосредоточится, а в глаза как песка насыпали. — Иван, что скажешь о состоянии Алексея?.. — голос отца был слегка напряженным. — По первым впечатлениям, перед нами не вчерашний вариант конченного отморозка, а вполне привычный нам скромный и хорошо воспитанный домашний мальчик из приличной семьи. — Иван! — с угрозой в голосе сказал дед Михаил. — Вот-вот, Михаил Николаевич, политика двойных стандартов во всей ее наглядности! Мы, значит, с Прошкой и Виталькой упыри канцелярские, а внук невинное дите, ставшее жертвой сложных жизненных обстоятельств! Обидно просто… — Иван!!! — теперь голоса было уже три, к деду присоединились отец с воспитателем. — Да нормально все с его молодым императорским высочеством! — буркнул Кузьмин и ухмыльнулся. — Царевич, белое сухое будешь? Или сразу водочки для заводочки намахнешь? Раздался звук удара, шлепок и чье-то оханье. Я, наконец, сумел сфокусировать взгляд, и первое, что увидел, был сидящий на попе у до боли знакомой стены Кузьмина. — Никогда за тобой не успевал, Саша. — потирал он левое ухо. — А рука у тебя явно с тех благословенных времен тяжелее стала… — Прекращайте кривляться. — рявкнул дед и посмотрел на меня. — Лешка, ты как? — они с отцом и воспитателем встали и подошли ко мне. — Пить… — заворочал я сухим языком и перевалился набок. Прохор быстро метнулся до стола и вернулся с бутылкой минералки. Каким же удовольствием было пить прохладную воду! Напившись, я перевернулся на спину и вздохнул: опять эта гребаная Бутырка, царственный дедуля не отличается оригинальностью! — Полегчало, Лешка? — спросил отец. — Ага. — говорить было гораздо легче. — Нас что, всех в одну камеру засунули? У меня даже не возникло вопроса, почему я тут оказался, все было понятно и так. — В разные. — ответил он. — Но у тебя самая… комфортабельная, я распорядился. Вот мы здесь и собрались, тем более Ивану все равно за тобой присматривать поручено. — Ясно. А времени сколько? — Семь вечера, скоро ужинать будем. И да, ты проспал больше шестнадцати часов. — Что патриарх? — Насколько я в курсе, рассказал все, что знал, и предоставил полный доступ к финансовой документации, а это для нас, Алексей, очень и очень хорошо. — он сделал паузу. — Что же касается компании Тагильцева, то Святослав подробностей не знал и знать не хотел, а допросивший его Лебедев это полностью подтвердил. В общем, глухо, сынок, у нас даже направления на карте нет, куда эти твари могли свалить! Единственная зацепка — это счета церкви, к которым у колдунов остался доступ, и которые сейчас под нашим контролем. Но после твоего вчерашнего яркого выступления у Карамзиных с выбиванием ворот, демонстрацией отличного владения рукопашным боем, применения царского гнева, которым зацепило полквартала, и прибытия на место событий вертушек с гербами Романовых и Русской православной церкви, уверен, что Тагильцев по этим счетам больше никаких операций не проведет. — Да, тут я ступил… — признал я. — Но все равно, по-тихому все это провернуть у меня не получилось бы, меня и Прохор отговаривал, а уж Виталий Борисович до самого конца слюной брызгал, доказывая, что подобные вещи делать абсолютно недопустимо. А уж про тебя с царственным дедом я вообще молчу, даже представить страшно, чтобы вы со мной сделали в том случае, если бы я про подобное просто заикнулся. — Именно так. — кивнул отец. — А уж когда мы поняли, что ты все равно доведешь задуманное до конца, решили поддержать. Правильно говорят, не можешь бороться — возглавь! Вот государь и возглавил. И бабушке потом спасибо не забудь сказать, это именно она, в большей степени, повлияла на решение деда поступить так, как он поступил, а то бы… Вот теперь и я боюсь представить… — И почему я не удивлен… — попытался я улыбнуться, но боль в потрескавшихся губах не дала этого сделать. — Слушай, отец, я за Прохора с Иваном спрашивать не буду, даже с дедом Мишей все более или менее понятно, но ты-то здесь за что? — А меня сюда, сынок, государь за твое отвратительное поведение закатал! — он хмыкнул. — Цитирую практически дословно его слова: за проявленную халатную беспечность в деле воспитания сына, приведшую к регулярному непредсказуемому и неконтролируемому поведению последнего. — Не переживай, папа, так-то царственный дед не прав. — мне опять захотелось улыбнуться. — Это же он сам ко мне батю с говорящим позывным «Зверь» приставил и в Смоленские леса отправил, вот и вырос я диким и неуправляемым. Так что тебе тут с нами отбывать труднее всех будет, потому как ты единственный из нас реально невиновный, а все остальные как бы и при делах, даже Иван. Отец опустил голову и ничего не ответил, Прохор отвернулся, молчал и дед Михаил. Ситуацию разрядил истерично заголосивший Иван: — Ты чего опять несешь, царевич? Я-то тут при каких делах? Только краем и прошел, даже за свидетеля не сканаю! А если ты решил за паровоза пойти, я твой поступок уважаю! Но не надо меня за собой в этот блудняк тянуть! Хотя признаю, кодла подобралась крайне авторитетная, цельных два великих князя, князь далеко не последнего главного рода и помощник Самого… Тут как бы сам бог велел к вам в качестве подельника напроситься в преддверии будущих жирных барышей… Короче, кому клятву на верность кровью приносить? — Мне, Ваня. — сказал я. — Но перед принятием в кодлу тебе надо добыть напильник. — Понял, пахан. — хмыкнул он. — Когда с крытки соскакиваем? — Дай в себя-то прийти. — Да я тебя на себе поволоку, лишь бы здесь не оставаться. С детства не люблю закрытые пространства. А Зверя с собой, пахан, предлагаю взять в качестве консервы. — Я тебя сейчас сам консервой сделаю! — возмутился тот. — Меня не выгодно, ты в полтора раза крупнее меня, нам на дольше хватит. — Все, пошутили и хватит. — скомандовал дед Михаил. — Устроили тут… непонятно что. Чему вы подрастающее поколение учите? Лешка, лучше стало? — Вроде. — Я аккуратно, без резких движений уселся на койке. — Да, времени даром вы не теряли… Только сейчас я разглядел составленные вместе и накрытые скатертью два стола, за которым сидели мои «подельники»: бутылки с вином, коньяком и водкой, минералка, два графина с соком, тарелки с разнообразной закуской, зеленью и порезанным хлебом. В животе призывно заурчало, и только сейчас мне стало понятно, как же зверски я хочу есть! — Еще один стол вы принесли? — Да, — кивнул отец, — вернее, охрана. Помочь? — Хотелось бы… Поддерживаемый отцом я доковылял до стола и уселся на заботливо подставленный Прохором табурет. Только успел потянуться к нарезанной буженине, услышал комментарий Ивана: — Послушай моего совета, царевич, не увлекайся сухомяткой. Скоро нормальный ужин принесут, вот первый голод у тебя и пройдет. А часа через три снова поешь. Просто ты вчера очень сильно свой метаболизм разогнал, видно же было, как тебя колбасило, а потом, со слов Саши, в момент срубило. Это выработка адреналина спровоцировала выплеск и других гормонов в кровь, что заставило работать организм на пределе своих возможностей. — Он встал, сходил за зеркалом и поставил его передо мной. — Оцени свой внешний вид. — Жесть! — прошептал я. Если желтоватый цвет лица еще можно было как-то списать на освещение в камере, то вот запавшие щеки, заострившиеся скулы и темные круги под горящими нездоровым светом глазами говорили сами за себя. — Жесть! — повторил я. — Кащей Бессмертный, не иначе! — Тебе больше образ графа Дракулы подходит. — хмыкну Кузьмин. — Он, говорят, в отличие от Кащея, был мужчиной в самом рассвете сил. — Не слушай Ваню, Лешка, — Прохор сделал знак колдуну убирать зеркало, — он тебе за вчерашнее мстит, потому как в себя пришел только через пятнадцать минут после твоей… твоего отъезда, а потом на снежок битый час блевал, чуть желудок с кишками не выплюнул. — Прохор… — покривился вернувшийся за стол Кузьмин. — Я ему даже в машине по дороге сюда пакет выдал, — продолжал делиться с нами подробностями воспитатель, — но он стоически держался, и только во внутреннем дворе… Все эти не очень аппетитные подробности меня не остановили от «закидывания в топку» очередного куска буженины с куском хлеба. — Отец, — дожевал я, — а мы тут вообще как, надолго? Или вас, — я указал на стол, — все и так устраивает, и вы этим вопросом решили пока не заморачиваться? — Мы-то заморочились, сынок! Еще как заморочились! — улыбался он. — Это ты у нас абсолютно не волнуешься по поводу пребывания в Бутырке. Похоже, сказывается опыт прошлой отсидки. — А чего мне волноваться? — пожал я плечами и покривился от боли в потянутой спине. — Здесь тепло и кормят, компания «подельников» подобралась лучше не придумаешь, домашку для универа делать не надо, да и свалить отсюда могу в любой момент, я ведь никому на этот раз никаких обещаний не давал. И больше не дам, хватит пользоваться моей доверчивостью и врожденным благородством. — я обозначил улыбку. — Но вот когда ко мне придет фея утреннего стояка — тут же умоюсь, оденусь, и свалю на волю удовлетворять основной инстинкт. И пусть меня потом Пафнутьев с собаками ищет… Если отец с дедом и воспитателем смотрели на меня осуждающе, то вот улыбающийся Кузьмин незаметно показал мне большой палец вверх. — Так что там у нас по срокам, отец? — вздохнул я. — Есть надежда, что прокурор попросит условку или, накрайняк, условно-досрочное, раз уж мы тут паримся? Чего в коридорах власти-то говорят? — Коридоры власти замерли в ожидании совета рода, сынок, на повестке дня которого основным вопросом будет разбор твоей очередной выходки. — веско сказал он. — А уж недоработки присутствующих в твоем воспитании идут довеском. Отец прищурил глаза и стал явно ждать моей реакции. Я же поддел вилкой маринованный огурчик, сунул его целиком в рот и захрустел. За огурчиком последовал кусок груздя в сметане. — Что-нибудь скажешь? — протянул отец. — Ага. — я кивнул. — Очень вкусную баланду в Бутырке дают, кто бы мог подумать… — Я тебя про совет рода спрашиваю. — раздраженно сказал он. — А-а… Совет рода… Папа, мне эти ваши советы рода уже надоели, заняться вам что ли нечем? Давайте вы там без меня все порешаете, а потом открытку с решением по почте пришлете? Адрес знаете. — Ты это серьезно? — нахмурился он, а дед Михаил тяжело вздохнул. — Более чем. — кивнул я. — Так и передай царственному дедушке, что я лучше здесь посижу, чем на эту вашу говорильню опять пойду. И это я еще молчу про то, что тащат меня туда после того, как я ваши же проблемы и порешал. Правильно Иван тут ранее сказал, везде двойные стандарты. Хватит, надоело. И еще один кусочек груздя закинут в рот. А уже готового что-то сказать отца остановил дед, положив тому руку на плечо: