Ведун опять неторопливо и старательно ощупал ее грудь, отвернулся. — Ты ничего не хочешь мне сказать, милый, прежде чем я сверну тебе шею? — холодно поинтересовалась девушка. — Да, дорогая, — кивнул Олег. — Ты мне еще понадобишься минут через десять. — Через десять минут ты будешь уже чуть теплой тушкой. — Шамшер с шипением пополз из ножен. — Встань чуть правее, — попросил Середин. — Корыто загораживаешь. — Повернись ко мне и прими смерть как мужчина! — Заканчивай цирк, Роксалана. — Олег снова загрохотал по наковальне. — Здесь нет посторонней публики. Лучше пояс пока сними, чтобы не поцарапать. Давай-давай, не крути зрачками. Он подцепил светло-вишневую пластину клещами и кинул в воду. — Тария! Тряпку какую-нибудь дай, что не жалко. — Вот, господин, — на миг нырнув в юрту, вернулась с обрывком полотна кочевница. Судя по вышивке, когда-то оно было подолом рубахи. Олег тщательно протер железку изнутри, поманил Роксалану: — Иди-ка сюда. — Олежка… — приблизилась она. Середин кивнул, приложил нагрудник кирасы к ее телу: — Ну как, в размер попал? Мужские ведь тебе не подойдут… — Олежка-а!!! — Она обхватила ведуна за шею, прижала к себе, несколько раз крепко поцеловала. — Это мне, да? Чего же ты сразу не сказал, паразит?! Ну ты… Вот это да, Олежка. Эх, Джулии и Ксюшки нет, они бы умерли от зависти! — Я подумал, раз уж тебя не получается загнать в обоз к бабам, нужно хоть постараться, чтобы мужики не убили. Сзади брони не будет, только железные полоски крест-накрест, от скользящих ударов. Ты ведь не лошадь, такую тяжесть таскать. Так что спиной ни к кому не поворачивайся. — А ты мне явно польстил, — покачала торсом Роксалана. — Свободно. Болтаются. — Да? — Олег подсунул руку под броню, пощупал с одной стороны, с другой. — Скорее, наоборот. Еще ведь поддоспешник надевать нужно. А вот тут как? А вот тут… Роксалана занесла руку… Опустила. Занесла снова… — Паразит ты, Олежка. Не знаю, что с тобой и делать. — Расслабься. Считай, что я доктор. — Хочешь поиграть в доктора? Может, лучше в юрте? — Проушины для ремней приварить нужно. — Олег бросил кирасу обратно в горн. — И перекалить. От быстрого охлаждения металл хрупким становится. Для доспеха более вязкий потребен. — Оле-ежка… — Спутница обняла его сзади и чмокнула в щеку. — Иногда я так тебя люблю! Что даже убивать не хочется. — Тебе хочется меня убить? — Ага. Все остальное время. Как думаешь, когда его опробовать можно будет? — Кого? — Ну, этот… Нагрудник. — Тебе опять хочется влезть в драку? — обернулся на нее Середин. — Забыла, о чем вечером говорили? Или как тебя после боя крючило? — Не знаю я, Олежка. Но опробовать ведь надо? — Знаешь, деточка, с такими желаниями тебе не кираса железная нужна, а полная паранджа! — Ты хочешь меня обидеть? — Нет, я хочу вернуть тебя папе с мамой целой и невредимой. — Перестань, — снова обняла его Роксалана. — Ничего со мной не случится. Вон, сколько всего пережили, и обошлось. Я чувствую. Я ведь пророчица, забыл? — И поэтому ты лезешь в бутылку? — Нет, не поэтому. Олежка, ты помнишь болото? Тогда, первый раз? Я тогда себя так чувствовала, так… — Она глубоко вдохнула и выдохнула. — Вернуть это чувство хочется. Еще хоть разик испытать. Ты меня понимаешь? — Понимаю. Издержки физиологии. Ты стала наркоманкой. — Еще одна такая шутка, — девушка куснула его за ухо, — и в доктора ты станешь играть в одиночку. Олег скосил на нее глаза, подумал… И замолчал. * * * Ведун ожидал приезда старейшин только на четвертый день — два дня пути туда, два дня обратно. Но Бий-Султун с двумя десятками нукеров появился уже через день вечером. Видимо, кривого Чабыка осенила идея послать вперед гонца. В этот раз потомки ворона были при полном вооружении — щиты, копья, луки, панцири. И сами воины выглядели лет на тридцать-сорок. Уже не мальчики, а серьезные люди. В отряде оказались даже откровенные старики — но те почти сразу повернули назад, угоняя овечьи отары. Старейшина осмотрел захваченное кочевье, почтительно поприветствовал Середина, но в разговор вступать не стал. Воины расположились все у той же коновязи, зарезали несколько барашков. Когда по кочевью разлился аппетитный аромат вареного мяса, голову одного их них, жамбаш (то есть подвздошную кость), грудинку и два передних окорочка принесли на широком подносе в юрту Олега. — Ну что? — оценив набор, сделал вывод ведун. — Они считают меня одним из командующих. Посему голова — это мне. В тебе, красавица, как ни обижайся, заподозрили мужчину. Жамбаш — это доля воина уровня замначальника. На случай, если я думаю иначе, тут есть три чисто женских куска: грудинка для старшей жены и окорока для младшей. То есть я могу решить и так, что оба почетных куска мои, а остальные тогда вам. Или разделить их между нами, а все остальное отдать Тарии. Женщин сейчас в кочевье почти нет, так что щедрость вполне понятна. Невольницы небось так обжираются, как никогда честными женами не едали. Что скажешь? Ужинать будем по понятиям, или как? — А можно мне окорочка? — тут же предложила Роксалана. — Ну, если Тария никогда и никому ничего не скажет, то чего-нибудь придумаем. Например, голову отдать ей, а все остальное поделить между нами. Ты как, девочка? От такого варианта глаза кочевницы округлились так, словно ей предложили пару дней побыть нефтяным олигархом: — Я никому ничего не расскажу, господин! — Клянись земным прахом, лунным светом и текучей водой! — Клянусь, господин! — Тогда меняемся… Ведун еле успел обсосать ребрышки вареной грудинки, как на улице послышался топот, тревожные крики. Олег тут же схватился за меч и, прямо с ребрышком во рту, выскочил наружу. Увидев примерно полусотню приближающихся всадников, он выплюнул кость, скомандовал: — Роксалана, кирасу надевай! Отскочил к погасшему горну и подобрал молоток среднего размера: щит ведуна остался в юрте, рядом с седлом. Но к тому моменту, когда девушка появилась на улице во всем блеске новеньких доспехов, незнакомцы успели спешиться у костра. Кто-то из них обнимался с кочевниками Бий-Султуна, кто-то просто приветственно кивал, все начали рассаживаться на вынесенных кошмах. — Отбой тревоги, — сделал вывод ведун. — Похоже, у нас появились союзники. Пошли обратно, пока мясо не остыло. Это оказалось крайне мудрым действием: они едва успели закончить с ужином, как за пологом послышались шаги. — Не нарушаем ли мы твой покой, досточтимый Олег? — узнал Середин голос Бий-Султуна. — Можем ли мы поговорить с тобой, посланник ворона? — Проходите, в моем доме всегда рады гостям, — ответил Олег и уже тише распорядился: — Роксалана, пересядь, пожалуйста, вот сюда. Тария, сходи, принеси кумыс и что-нибудь для угощения. — Зачем, Олежка? Слушаю, господин, — одновременно ответили «жены». — Потому что я так прошу, — ответил Середин. Разумеется, Роксалане. Она что-то недовольно буркнула, но пересела. — Здоровья и многих детей твоему дому, чародей, — перешагнув порог, поклонился Бий-Султун. Следом протиснулся Чабык и еще какой-то незнакомец. — Прости за беспокойство, но мы хотим услышать твое слово в нашем споре, уважаемый посланник. Это Бий-Юсут, мой родич из рода ворона. — Приветствую тебя, досточтимый Олег, — поклонился безусый и безбородый кочевник с узкими хитрыми глазами. — Да будут твои лета долгими, а старость наполнится голосами твоих внуков. — Гость в дом — радость в дом, — произнес ритуальную фразу Середин. — Проходите, садитесь. Это моя старшая жена, Роксалана. Та самая, что позавчера сразила в поединке трех нукеров из семьи Хармыка. — Доброго тебе здоровья, уважаемая, — поклонился девушке Бий-Юсут. После такого представления у него уже не возникало вопросов, почему женщина сидит возле стола, пусть и со своей половины юрты, почему она в доспехе и с мечом. — Семья мудрого Бий-Юсута решила помочь нам в ратном деле, чародей, — сообщил староста, усаживаясь на ковер и поджимая ноги. — Он привел четыре десятка нукеров. Еще две семьи желают присоединиться к нам в этот трудный час. Мыслю, через пять дней здесь соберется у нас под рукой полторы сотни храбрых бойцов, готовых сложить свою голову для защиты рода! — Ваши родственные чувства радуют и внушают уважение, — склонил голову Олег. Ведун не хуже сидящих перед ним кочевников знал, что этот дружеский порыв спровоцировала, в первую очередь, огромная добыча, взятая у соседей кучкой юнцов. Каждому из прочих воинов рода очень хотелось урвать свой кусочек, поучаствовать в дележе. Родственники разбегутся сразу, как станет ясно, что придется не просто грабить, но и проливать кровь. Однако пока опасности были неведомы, а вот прибыль — зрима и весьма велика.