— Мы не ищем вражды! Мы пришли с миром. Мы не хотим проливать крови, воевода. — Именно поэтому вы разорили Бигоран? — Булгарин вздохнул. — Не хотите проливать крови — сложите оружие. Сдадитесь сейчас — останетесь живы. Нет — через четверть часа я истреблю всех до последнего. — Какая жестокость! — возмутилась Роксалана. — Вы все просто маньяки! — Тебя я оставлю жить, дерзкая девка, — улыбнулся воевода. — Ты станешь моей наложницей. Решай быстрее, пожиратель лягушек. Когда мои воины поднимутся в седло, мы не станем задерживаться. — Не хочется доставлять вам лишних хлопот, — кивнул Середин. — Пожалуй, будет проще, если вы нас истребите, причем как можно быстрее и качественнее. Седлайте коней, мы подождем. Он поклонился и повернул коня. — Что будет, чародей? — горячо зашептал Бий-Султун. — Ты правда хочешь, чтобы нас всех убили? Ты, верно, сам-то бессмертен, чародей? — Чабык, Бий-Атил, — отмахнувшись от старосты, призвал внимание воинов Середин. — Это кованая рать, тяжелая конница. Она не разменивается на стрелы, не носится пред чужим строем. У них лошади перегружены, такого издевательства не выдержат. Они побеждают одним ударом. Атакуют плотным железным кулаком и стаптывают все на своем пути. Вы меня слышите? Они ударят в центр, чтобы раскидать нас по сторонам. Мы под таким тараном не выстоим. А вот телеги — запросто. Противник врежется и завязнет в обозе. Как только первые их ряды пойдут по нам, вы одновременно двинете вперед свои сотни, охватите их с боков и ударите в спины. Броня броней, а прямого удара копья или меча не выдерживает ничто. В окружении это будет просто неуклюжая толпа. Если не дрогнете, положите всех. Их вдвое меньше нас, мужики! Собьем спесь с этих бахвалов! — И Олег громко крикнул: — Хок! По местам, отважные нукеры! Скачите к сотням. Хок, хок! Роксалана, поезжай с Чабыком. — А ты? — Воевода за мной смотрит, милая. Он знает, что я главный. Куда я встану, там головной полк, главные силы. Мне нужно, чтобы он ударил в центр. Значит, мое место там. — Ты с ума сошел! — горячо зашептала девушка. — Там же всех перебьют! Затопчут! Ты сам же только что сказал! — Бывает, не повезло. Но иначе никак. Или я, или все. Только от меня зависит точка булгарской атаки. Ничего не поделать, никто не живет вечно. — Блин, да это даже не наша страна! Не наша земля! Чего ради?! — Эти люди оказались под моей рукой. Я не могу их предать. — Ты сбрендил, Олежка! Ты идиот. — Все, уходи. Поздно будет. — Ведун натянул поводья перед строем конницы: — Помогите, ребята! Копье кто-нибудь с повозки передайте! — Олег, уйди! Ты же командир. Ты должен быть в стороне, следить, руководить. — Они выстраиваются рядами, Роксалана. Уезжай немедленно! — Вот уж хрен! Раз ты остаешься, то и я останусь. Копье мне дайте! Самое большое! — Дура, тебя же затопчут! — Только вместе. Вместе уходим или вместе остаемся. — Зачем тебе? Беги! — А тебе зачем? — Проклятие, Роксалана! Я мужчина. Я должен сражаться! За тебя и за себя! За всех! А ты… — Кто я? — зловеще зашипела девушка. — Твое копье, чародей. — Твое копье, чародейка. — Так кто я, милый? Скажи, очень хочется услышать… — Не судьба. Драпать уже поздно. Они атакуют. — Олег повернул скакуна мордой к врагу и по очереди стал дергать поводья, заставляя того попятиться. Вместе со спутницей они втиснулись в общий строй и опустили копья. Под всадниками уже дрожала земля, в лицо повеяло холодом. Показалось, что даже солнце стало тусклее от этого зрелища. Кованая рать шла столь плотно бок к боку, что ноги всадников зажимало между лошадьми. Вместо лиц — мертвые стальные маски, острия опущенных рогатин метились прямо в грудь. И вся эта закованная в железо масса разгонялась все сильнее и сильнее. У Олега появилось ясное ощущение, что он встал в двух шагах на пути ревущего товарного состава. — Ар-р-ра-а-а! Он вскинул щит, встречая копье булгарина, привычно отклонил, вогнал свое ему в бок, но грудь чужого коня с такой силой врезалась в мерина Олега, что того подбросило и повернуло, завалило назад. Роксалана уже успела исчезнуть. Ведун ткнул копьем поперек движения, подколол смотрящего в сторону врага в основание черепа — тут пику вырвало, а сам он вылетел из седла, перекатился через круп лошади второго ряда и ухнулся вниз. Все происходило, как перед горной лавиной: она напирала и отшвыривала все на своем пути. Второй ряд навалился на третий, тот попятился к телегам. Вниз полилась кровь, кочевник исчез. Олег увидел перед собой оскаленную морду коня, перерубил ее — но грудь мертвой лошади все равно отбросила его назад. Он увидел над собой сплошной полог из брюх, подпруг и стремян — вспорол те, что ближе, оттяпал две ступни, до которых смог дотянуться, отполз. Туши начали проседать. На миг мелькнуло небо, потом — наконечник копья, направленный в грудь. Ведун вскинул меч, легко перерубая ратовище, обратным движением отсек врагу ногу чуть выше колена. Тут лошади сошлись, сплющивая его до искр в глазах, понесли спиной вперед. Нога зацепилась — Середин опрокинулся на спину и быстро ударил снизу в грудь вражеского коня. Увидел, как лава, уже затоптавшая всех кочевников, уперлась в повозки. Телеги тоже не выдержали, отползли, начали опрокидываться. И это хорошо — боком они оперлись на второй ряд обоза и встали уже прочно, высокой деревянной стеной. — А-а-а! — попытался зарубить его с седла булгарин. Олег вскинул щит ребром вверх, а когда вражеский клинок застрял в дереве, рванул к себе, чикнул первым ударом чуть выше запястья, вторым — поперек бедра. Слева напирала грудью другая лошадь. В тесноте ведун вогнал меч ей в бок. Невинное животное умерло мгновенно — и завалилось прямо на него. Олег с трудом освободил клинок, попытался выползти. Сверху упало чье-то тело. Потом тяжесть резко возросла, и у него потемнело в глазах… * * * — Олежка! Олежка! Он здесь! Да оттаскивайте же их, тащите! На веки упал свет. Середин открыл глаза, дернулся, но освободить смог только левую руку: — Роксалана… Жива… Ты как, цела? Не ранена? — Он схватил ее за руку, скользнул ладонью по щеке, по груди, по животу. — Чего ты щупаешь, идиот, там же железо! — всхлипнула она. — Вот тип, сам еле дышит, а на уме одно: за всякие места девку похватать. — Как ты… Ты как? — Как-как! Как шарик от пинг-понга. Они как налетели! По мне, по щиту как даст! Я сразу и улетела, как фантик на сквозняке. Аж за обоз. Так шибануло, что полчаса встать не могла. Но я потом копье подобрала и через телеги этих тыкала. Четверо точно мои. А ты как? Хоть одного достал? Олег усмехнулся, закрыл глаза — и тут же схлопотал несколько оплеух. — Ты чего, ненормальная?! — Ты же сознание потерял! Я вот и… Как положено. — Не трогай меня, Роксалана. Кажется, я весь стал один большой синяк. Лучше лошадь с живота сними. — Я тебе что, трактор? Вон, ребята идут. Сейчас помогут. Чтобы освободить чародея, воинам рода ворона пришлось снять с него три конские туши и два мертвых тела. После этого Олег наконец-то смог нормально дышать — но ходил пока с трудом. Требовалось еще два-три дня на поправку: чтобы сдавленные мышцы начали шевелиться, а вывернутые суставы перестали болеть. Почти сутки кочевники провели на месте сражения. Отыскивали своих павших, обирали чужих, помогали своим раненым и избавляли от мук булгарских. К вечеру стало ясно, что в жестокой мясорубке полегло чуть больше ста кочевников и примерно столько же оказалось ранено. — Зато мы взяли три сотни коней и две сотни очень дорогих доспехов, — попытался найти среди этих известий хорошее Бий-Султун. Однако всем было ясно, что это слишком маленькая плата за столь страшные потери. Лошадей можно вырастить, и не расплачиваясь жизнями соплеменников. Добытые кровью брони почти все нуждались в ремонте. А победа… Что она давала усталым людям? Только шанс протянуть еще несколько дней. Для огромной Булгарии две сотни ратников — не потеря. Местный посадник немного удивится ловкости дикарей и пошлет против них тысячу. — Мы никуда не пройдем, — высказал вслух общую мысль Середин. — Не будет никакого мира, никакой торговли, никакого путешествия дальше. Им здесь не нужен наш мир и наша дружба. Им нужна наша смерть. Нужно уходить, пока булгары не сумели этого добиться. Извини, Роксалана, но возвращаться придется все же южным путем. — Да, да-да, да, — с видимым облегчением признали правоту посланника ворона старейшины. — Боги отвернулись от нас. Не стоит гневить их снова. Нужно уходить. — И все же дней десять у нас есть, — вскинул палец Середин. — Пока здешний воевода узнает про разгром, пока соберет новых ратников, пока они доберутся. — Ты хочешь отдохнуть тут еще? — не понял его Бий-Султун. — Мы пришли сюда с миром, старейшина, — напомнил ему Олег. — Но нас оскорбляли, прогоняли, пытались уничтожить. Зачем нам такой мир? Возвращаться назад я собираюсь с войной. Роксалана! Нам понадобятся два тарана. У тебя опыт есть, тебе и карты в руки. Чабык! Не меньше пяти десятков переносных щитов. Бий-Атил! Нужен хворост. Много. Не меньше двух вязанок на каждого воина. И чтобы каждая не меньше обхвата толщиной. Лес рядом. Чем быстрее наберем, тем раньше с булгарами сквитаемся. Возвращаться до города было недолго. Потрепанные отряды кочевников были встречены со стен улюлюканьем, а брошенные перед поднятым мостом и возле рва бревна с деревянными ручками вызвали и вовсе радостный хохот: — Лягушатники по воде ходить научились! Это у них оглобли такие! Куда лесенку приставлять собрались? Олег не обращал на это внимания: «Стрелы не пускают — и хорошо. Может, тут лучников вообще нет». — Роксалана, смотри, — дал он последние указания, — башня скосилась влево. Значит, в левую створку бить и нужно, этот край подгнил. Засов, скорее всего, посередине. Но может и вовсе его не оказаться. Если на подъемный мост надеются. У тебя за спиной сотня всадников в седле, контратаковать не рискнут. — Не бойся, милый, — она коротко чмокнула его в щеку. — Все будет хорошо. Беги. Середин быстрым шагом отступил к тарану на берегу, еще раз осмотрел стену с той стороны: желтые щепки, у земли просветы, в нескольких местах колья скосились в сторону. В общем, гнилье и непонятно на чем держится. Он развернулся, пошел к обозу и дал решительную отмашку. Кочевники, похватав с повозок вязанки, побежали ко рву, сбросили хворост вниз и ринулись за другими. Смех на стенах начал утихать. Первый заход, второй, третий… Если первые фашины еще плавали, то сто пятьдесят, сваленных одна на другую, образовали уже довольно плотный мост. И он поднимался на глазах. Сперва вниз полетели факелы. Но влажные ветки, увязанные в пучки, не занимались. Потом появились и лучники — вот тут кочевникам и пригодились щиты. После седьмого забега связки поднялись до уровня берега, и нукеры пробегали по ним, чтобы бросить груз дальше. После восьмого — десяток свежих воинов подхватили таран и со всех ног устремились по мосту к стене напротив. Гнилые бревна повылетали от первого же удара. Со стены с криками повалились люди — обломился идущий поверху помост, и снизу образовалась дыра в полтора метра шириной. Кочевники сунулись внутрь — но к пробоине успели подбежать защитники. Зазвенели мечи. Олег в драку не полез: к пролому сейчас полгорода сбежится, толку от него мало. Он побежал вдоль стены, прижимаясь к бревнам. Главное, чтобы не заметили сверху раньше времени. У надвратной башни он, помогая себе косарем и ставя ноги в щели покосившегося строения, быстро вскарабкался наверх, перерубил канат с одной стороны, прошел по кромке на другой край, тоже рубанул. Громадная мостовая конструкция качнулась, начала падать вниз. Олег толкнулся, раскинул руки и красивой рыбкой нырнул в ров. Когда он всплыл, над головой раздавался топот, потом послышался глухой удар, громкий треск. Ведун довольно хмыкнул, лег на спину и лениво поплыл к берегу. Иначе и быть не могло: если у хозяина стены и башни перекосило, разве такой станет беспокоиться о воротах, и без того надежно перекрываемых подвесным мостом? Ничего странного, если они вообще давно застряли в полуоткрытом состоянии. Как относишься к крепости — так она тебя и защищает.