Пасть не оскалена, лишь тёмный немигающий взгляд, завораживающий тоннель тьмы. – Нет времени, сразу серебряные пули, – скомандовал Тихон. Анна молниеносно передёрнула затвор; в замужестве, изображая в Дмитрове верную купеческую жену, она частенько спускалась в подвал, откуда не было слышно, и в темноте на ощупь собирала и разбирала оружие. Пуля только что была дослана в патронник. Волк находился на линии огня, но почему-то не атаковал. И было что-то ещё… Анна прицелилась, но было что-то ещё. (хлопанье крыльев?) Волк вдруг начал подниматься на задние лапы. Анна мешкала долю секунды. Не только хлопанье крыльев, что-то ещё… Она снова дёрнула головой. Привычно подула на прядку волос, что непокорно выбилась из-под обруча. Волк стоял перед ней. И у Анны сжалось сердце. Тут же всякие мысли, оттуда, из тени, смутили её решимость. Мысли теснятся, набегая одна на другую… Как на причале, внутри импресарио Сержа проступили очертания чудовищной твари. И как Хардов впервые поцеловал её… Сейчас происходило то же самое, как и с этим древним Горхом в Икше, только в обратном порядке. Сквозь облик чудовищного волка проступили черты её парня с вороном, и даже распахнутые полы плаща, которые она видела когда-то. Он сейчас стоял перед ней, тот, кого она явилась спасать. – Анна, стреляй! Она снова прицелилась. И снова медлила не дольше доли секунды. Ведь Тихон предупреждал, как всё будет, и, возможно, ей «покажут» Хардова, потому что именно она – их уязвимое звено. Указательный палец лёг на спусковой крючок. Решимость вернулась. Она больше никому не позволит себя обмануть. Только это чёртово хлопанье крыльев… И то нежное, непереносимо нежное, что она увидела сейчас своим внутренним зрением: как Лидия спала, обвившись вокруг ворона Мунира. Откуда они, твари мёртвой Икши, могли узнать об этом? (Могли! Это всё внутри твоей головы.) Картинку – да! Но нежность, разрывающую сердце… Мгновенно стало сухо в горле – это почти стыдливое желание не отпускать эту нежность, побыть ещё в ней хоть немного, потому что она так по этому тоскует… Какие же они безжалостные твари! Её палец начал давить на спусковой крючок. А что, если?.. Если… И не у кого спросить. – Стре… – Голос Тихона звучал сбоку. На миг Рыжая Анна прикрыла глаза. Ей есть кого спросить. И всегда было. И когда этот миг закончился, и Тихон договорил слово «стреляй!», она всё услышала внутри себя. И уже всё знала. Это был он, Хардов. Её парень с вороном. (Нет! Тихон предупреждал тебя.) Это был Хардов, тот, кого она всегда любила и кто не позвал её с собой. Он стал их Королевой. Ушёл за край света и заделался Королевой оборотней. Она бы не позволила ему никогда, если бы была рядом… Это был он. И он не нападал. – Стреляй, Анна. Хорошо, отойди. В сторону! Я сам. Тихон уже занимал её линию ведения огня. И впервые она поняла, что готова помешать ему. Впервые поняла, что в состоянии любым, даже самым беспощадным способом помешать своему наставнику. Не знала, как это сделает, как предаст клятву гидов. Рыжая, не верная, влюблённая… А потом они все, и Анна тоже, услышали громкий голос, холодный, даже зловещий в своём спокойствии женский голос: – Стоять! Первому, кто попытается в него выстрелить, я снесу череп. Я не шучу. Хотите попробовать, Тихон?! А на рассвете этого дня Раз-Два-Сникерс покинула своё убежище в колокольне Икши. Как и предсказала Лия, оборотни, разделавшись с тенями, отступили; пока Хардов, убивший двух их Королев и сам занявший место новой Королевы, потому что получил их силу, смог увести стаю. Но такое будет продолжаться недолго. Человек в нём всё больше уходил, и Королева повела оборотней защищать их территорию от вторгшихся чужаков. Только в Икше и без оборотней было полно особых прелестей. Мёртвый для людей город жил своей неведомой, жуткой жизнью. С тенями она уже успела познакомиться. Нельзя сказать, что знакомство было приятным. Раз-Два-Сникерс смотрела на лежащую перед ней дымку тумана, а дальше мгла густела. – Раджа! – негромко позвала она. Горлица тут же откликнулась весёлым курлыканьем. Голубка спасла её от смерти. И Раз-Два-Сникерс помнила всё, что сказала Лия прямо перед самым рассветом. Что они теперь тоже контур, как у оборотней, и она должна защитить свой контур. В нём Хардов, и она, в нём Рыжая Анна, что идёт сейчас сюда с гидами Тихона, потому что должна занять в сердце Хардова место Лии, и только это даст ему спасение. Фёдор и эта невероятная девушка Ева. И кто-то ещё. Лия пока не видела его, но этого «кого-то ещё» здесь нет. И Лия пока не знала, как всё произойдёт, но выбраться они смогут только все вместе. Куда? Каким образом? Фёдор и Ева далеко отсюда, и неизвестно, вместе ли сейчас, а они здесь. Как контур будет собран? Этого Лия тоже не знала. Но Раз-Два-Сникерс догадывалась, что Лии, светлой королеве её детства, предстоит отпустить Хардова навсегда и, возможно, исчезнуть самой, потому что только благодаря ему и, возможно, Фёдору, с которым она погибла, Лия всё ещё находится здесь. – Мать твою, как всё запутано, – горько рассмеялась Раз-Два-Сникерс. Раджа тут же ответила своим весёлым курлыканьем. Голубка сидела на ветке ближайшего дерева и, наклонив головку, смотрела на неё. Снова этот чистый, ласковый и сострадательный свет, льющийся из её глаз… – Чего тебе, бестолковая птичка? – хмыкнула Раз-Два-Сникерс. – И я тоже? Так?! Я тоже должна отпустить Лию? Радостно захлопав крыльями, Раджа тут же вспорхнула, описав вокруг неё круг. – Лучше б ты научилась разговаривать, – укорила её Раз-Два-Сникерс. – Если такая умная. Раджа… Почему Лия сказала, что она, видимо, хочет стать моим скремлином? И более важный вопрос: почему кажется, что мне знакомо это имя? Откуда? Что оно для меня, что скрывает память?! И откуда страх, тьма и печаль, когда я думаю об этом? И уверенность, что Раджа очень важна для меня? Чего я не знаю или не помню? Град вопросов. Но ведь не было у меня никогда никакой горлицы Раджи. Ни в детстве, ни потом, когда связалась с чёрными гидами Шатуна и влюбилась в него, как последняя дура. Сейчас уже можно так сказать, когда её полюбовничек пытался её убить, а она спалила ему мозги, (возможно, таким образом ты спасла его) но где были прежде её глаза?.. Им было хорошо и свободно вместе, и чёрные гиды беспрекословно подчинялись ей, амазоночке и главной охотнице шефа, когда Шатун отбывал в свои странные и затейливые «экспедиции», но где были её глаза?! Она осознала, что прежде всего является гидом, и за это их братство готова была умереть, и сейчас обязана защищать контур, а чёрные гиды Шатуна остались в прошлом. Но не всё так просто в Икше, городе теней и видений, и не всё так просто в этом мире. Юрий Новиков приходил к ней в горячечных снах в колокольне, и Лия указала на него, но почему Юрий, этот недоносок и маменькин сынок, сейчас считает себя Шатуном? Эти ребята просто так не остановятся. Не отступятся. И возможно, Икша, город видений, показала против их воли что-то жуткое, что сейчас происходит. – Выходит, ты, кошмарный городишко, помог мне? – сказала Раз-Два-Сникерс. – Что ж, так держать! Её голос потонул во мгле, что лежала впереди. А сама она не заметила, как наступила на ветку, и та треснула с сухим тревожным звуком, как будто кто-то сломал грифельный карандаш. Но Раджа уже вернулась, и стало легче. – Что ж, глупая птичка, – улыбнулась ей Раз-Два-Сникерс. – Идём. Нас ждут. Я знаю, что ты хочешь помочь мне. Но ты не хочешь быть моим скремлином. И самое печальное, что мне неизвестно, откуда я это знаю. Раз-Два-Сникерс подумала, что стала очень много говорить. Нервы. И что в этой печальной неизвестности скрыта какая-то дикая, пугающая её тайна. Она остановилась перед самой полоской тумана и тихо позвала Раджу, которая с каким-то нелепым воодушевлением влетела во мглу. – Эй, глупая птичка! Я не могу без тебя туда идти. От тумана веяло холодом, хотя вовсю занимался яркий солнечный день. Будет жарковато. У неё оставались две серебряные пули, но ей не хотелось тратить такую драгоценность. С помощью Раджи она и так сможет пройти туман, отделяющий её от гидов Тихона. И надо торопиться, пока не произошла встреча оборотней с людьми, Хардова с теми, кто пришёл его спасать. К счастью, глупая птичка вернулась, и всё вокруг залилось её курлыканьем. – Ну и назойливая же у меня помощница, – пробурчала Раз-Два-Сникерс. – И чему ты так радуешься? Скремлин снова присел на ветку ближайшего дерева и прислушался к звукам тумана. Тихое шуршание, звуки несуществующих голосов, вздохи разочарований тех, кого уже давно нет на этой земле, злобные призраки тех, кто уже давно бы растворился в небытие, если бы не туман, которому известно о наших страхах и наших надеждах то, что мы сами не знаем. – Что-то я, правда, слишком много говорю, а, Раджа? – произнесла Раз-Два-Сникерс. Та не откликнулась. И впервые в облике птицы, сидящей на ветке, было что-то торжественное и печальное одновременно. – Ты права, нам пора. Мне страшно, а тебе страшно за меня. Что ж, пока ты мой скремлин. И спасибо на этом. Раджа посмотрела на неё, и откуда-то из далёкого далека внутри Раз-Два-Сникерс всплыл голос: «Неужели ты так ничего и не понимаешь?» Это Икша играла с ней. Или ещё что-то более чудовищное, о чём она не знала. Раз-Два-Сникерс вошла в туман. Раджа оставалась рядом. Кружила вокруг неё, ненадолго скрываясь во мгле, не такой уж густой, сонной, коли на то уж пошло, если, конечно, она не притворялась. А потом она увидела перед собой стену плотного тумана. И в нём лица, множество лиц. Как посмертные маски, только они были живыми и смотрели на неё. Особенно одно, его невозможно было не узнать. Оно смотрело на неё с болью и печалью и словно из какого-то невероятно далёкого места, за миллионы световых лет. Это было её лицо. Лицо Раз-Два-Сникерс, и в этой окутанной болью печали тоже присутствовало что-то тихое и торжественное. Вдруг Раджа пролетела сквозь эту стену с лицами, и та исчезла, но предварительно на миг в месте соприкосновения горлицы и тумана случилась ещё одна метаморфоза. Мимо прошла большая собака, несчастный тоскливый пёс, который всё потерял. И словно эта сиротливая немота на тот же миг отступила и дохнула на неё голосами тех, кого она должна была узнать и не узнавала. Раз-Два-Сникерс решила не экономить. Резко передёрнув затвор, она вогнала в ствол серебряную пулю. – Хватит играть со мной! – Её голос был полон самообладания и ярости. И всё тут же как будто отступило. – Что, ты тоже знаешь про серебро? – обратилась Раз-Два-Сникерс неизвестно к кому. Чуть подождала и сказала: – Идём, Раджа, вперёд. По её прикидкам, она прошла уже достаточно, и вроде бы мгла впереди начала потихоньку рассеиваться. А потом она поняла, что туман вокруг полон оборотнями. Но ни одна из тварей не обратила на неё внимания, словно её здесь нет. Быстрыми прыжками, опережая Раз-Два-Сникерс, они двигались сквозь туман. И она поняла куда. Королева вела стаю, вела свой временный контур защищать территорию. Атака оборотней на гидов Тихона началась. «Хардов, – подумала Раз-Два-Сникерс, – хоть ты и ненавидел меня, я поклялась Лии, что вытяну тебя из этого контура. Потому что, старый друг, у тебя теперь совсем другие задачи. Хватит быть псиной, у тебя теперь свой контур. И если уж на то пошло, ты мне всегда нравился, хоть и гнал меня вечно». Впереди и вправду стал появляться просвет. Какая-то мерзкая скользкая тварь, не крупнее кошки, зашипела на неё, но Радже оказалось достаточным пролететь рядом, обдав её взмахами крыльев, и та заковыляла прочь, в туман. Раз-Два-Сникерс ускорила шаг. Если Хардов получит серебряную пулю, это его убьёт. Он умрёт человеком, но контур развалится, и тогда… Что?! Она этого не знала. Но сейчас не время вопросов, оно придёт позже, а сейчас пора действовать. Туман кончился внезапно. И она оказалась в густых, буйных зарослях неведомых ей растений. Одно из них потянулось к открытой части её кожи, Раз-Два-Сникерс отмахнулась от него и получила сильнейший ожог боковой части ладони. – Чёрт, – выругалась она. – Как больно. Икша и здесь поработала, даже над лесом. Раз-Два-Сникерс слышала о хищных растениях, которые в состоянии крепко опутать и медленно сожрать целого оленя, но полагала всё это выдумками. Сейчас она решила, что нужно идти по протоптанному следу оборотней. Выбрав самый крупный из них, она подумала, что, вполне возможно, это след Хардова, их мощной Королевы. И тогда он выведет её прямо к нему. – Раджа, – прошептала Раз-Два-Сникерс. – Пойдём здесь. – Провела рукой по сторонам. – Растения, понимаешь? Растения, ты знаешь, какие из них опасны. Голубка закурлыкала, облетев вокруг неё. – Нет, Раджа, растения. Но горлица уже порхала по протоптанному следу, делая небольшие зигзаги. Раз-Два-Сникерс быстро двинулась за птицей, та явно тоже спешила, словно знала, что времени в обрез. Пару раз пришлось перебираться через поваленные деревья, но Раджа показывала ей, где в скоплении веток безопасный проход. А потом лес также внезапно кончился. И следующий шаг дался Раз-Два-Сникерс не без труда. Оборотни, замерев, смотрели на чужаков. Ей придётся пройти сквозь их строй. Она увидела, как напряжены, словно сжатые стальные пружины, их мускулистые тела. И опять они проделали этот фокус: почти все из них были сейчас похожи на свою Королеву, только менее крупные. Раз-Два-Сникерс почувствовала, что её ноги как будто парализовало и они сделались тяжёлыми. Крохотный шажок вперёд, в носу резкий запах псины, оружие в руках тоже безмерно тяжёлое… Что ей делать, если они нападут? Стрелять в Хардова? Ведь они в состоянии разорвать её на части в мгновение ока. Она здесь не для того, чтобы стрелять в Хардова, она обязана его спасти. Ещё один крошечный шажок… Но оборотни не обратили на неё внимания, лишь один, мотнув головой, посмотрел на неё, оскалив пасть, но тут же, будто получив сигнал, отвернулся, потеряв к ней малейший интерес. Действительно, как сторожевой пёс, которому подали команду «свои». Раджа почему-то опять покинула её и с радостным курлыканьем устремилась вперёд. Глупая птица что, намерена порхать перед гидами Тихона и не дать им стрелять? Ладно, будем надеяться, она опять знает, что делает. Раз-Два-Сникерс выдохнула и двинулась вперёд сквозь строй оборотней. Она уже видела мощную спину Королевы и как она поднимается на задние лапы. А потом она услышала: – Стреляй, Анна. Хорошо, отойди. В сторону! Я сам. И поняла, что время кончилось. Раз-Два-Сникерс побежала. – …я не шучу. Хотите попробовать, Тихон? – ещё звучало в ушах Рыжей Анны. Она снова дёрнула головой. И мгновенно почувствовала слабость во всём теле. Но не от этого, исполненного ледяной угрозы великолепного женского голоса. Слабость тут же испарилась. Перед ней был Хардов. Но и это хлопанье крыльев… Радостная решимость стала наполнять каждую клеточку её существования. Анна не знала, что с ней происходит. И почему опять мелькнула картинка, как хорёк Лидия спала, свернувшись калачиком вокруг ворона Мунира. Какая связь… Только нежность, о которой она думала несколько секунд назад, невероятная, беспощадная, восхитительная, была здесь. Рыжая Анна в изумлении посмотрела на птицу, порхающую вокруг неё. Вот, совсем рядом… Незнакомая ей прежде птица, скорее всего, лесная горлица, с необычайно радостным воодушевлением била крыльями о воздух хищного города, обдавая её волнами, которых не забыть, словно просила, требовала: ну же, узнай меня наконец, узнай немедленно! Ну же! Анна не понимала, что с ней происходит. Только сердце её на миг остановилось, а потом забилось с такой силой, что заставило вкрадчиво прошептать, глядя на лесную голубку нечто немыслимое, что, однако, было правдой: – Лидия? Тихон смотрел в ледяные глаза женщины-охотницы, которая только что пообещала снести кому-нибудь из них череп. Честно говоря, он не сомневался, что так оно и произойдёт. «Синие глаза… Синеглазка, – подумал он. – Такой и осталась с детства. Когда мы нашли её в лесу». – Ты?.. – наконец проговорил он. Тихон не знал, видел ли он на самом деле, как на мгновение огромный волк превратился в человека, и видели ли это остальные, но указательный палец оставался на спусковом крючке.