– Не запустят, Ниа. Перед тем как приземлиться, он закричал старику и детям: – Бегите! Его ботинки подняли светло-коричневые клубы пыли, собравшиеся в небольшое облачко. Стив перекатился влево, развернулся к охраннику, встал на колено и метнул щит. Горячее марево залитого солнцем красного, белого и синего ударило по центру гранатомета, развалив его на две части. Пока изображение проделывало короткий путь от глаз к мозгу стрелка, щит ударил его по голове. Этот был готов. Больше метеор, чем бумеранг, щит вернулся в ждущую руку Роджерса. Прошло меньше секунды, но уже упало еще пять «кустов». Двое мужчин выкарабкивались из ям глубиной по пояс. Еще трое, стоя в окопах, открыли огонь. Никакого укрытия от выстрелов не было, но, пока они оставались в окопах, их пули летели низко, позволяя Роджерсу легко уклоняться. Следующий бросок щита вырубил всех троих, как в игре «Шлепни крота». К тому времени первые двое уже бежали к Кэпу, и остальные кусты тоже были отброшены. По нему все больше стреляли. Пули летели мимо или беспорядочно рикошетили от щита в каменные стены, землю или небо. У некоторых террористов оружие было автоматическое, у немногих – однозарядное. Обостренное восприятие и дорогой ценой завоеванный опыт говорили Роджерсу, что и откуда стреляет. У двоих бегущих были пистолеты. У тех, что в ямах, уже слишком многочисленных для еще одного броска щита, огневая мощь была повыше. К несчастью, поднявшаяся пыль мешала видеть их оружие. Грузовик был пуленепробиваемым, но еще один гранатомет мог бы его взорвать. Не обращая внимания на бегущих, Стив направлялся к окопам – пока проверка периметра не заставила его застыть на месте. Старик и дети, мальчик и девочка, не сдвинулись с места. Они стояли и глазели – но не на стрелков, а на него. Их предсказуемая жизнь рассы?палась, они оторопели. Когда шальная пуля ударила в землю около их ног, старик обнял детей костлявыми руками, защищая, но все равно они не бежали. Роджерс знал: направься он беднягам, чтобы помочь, и пули последуют за ним. Чтобы отвести от них огонь, он развернулся в противоположную сторону. Но грузовик не подчинился его приказам. Вспахав широкие борозды в земле, он заслонил гражданских от огня. Краем глаза Кэп видел, как Ниа затаскивает их в открытые задние двери, когда скрип механизмов заставил его повернуться к большой хижине. Поднимаясь в стартовое положение, головная часть «Скада» пробила соломенную крышу. В темное нутро хижины проникло солнце, осветив часть старого советского артиллерийского восьмиколесного тягача именно того типа, который нужен для транспортировки и запуска тактической баллистической ракеты. У Стива не было времени выразить восхищение двоим бегущим за желание схватиться с ним врукопашную. Поднимаясь, щит выбил пистолет из руки одного боевика, а удар локтем в подбородок лишил другого сознания. Обезоруженный упал на колени и поднял руки, сдаваясь, но был поражен продолжающимся огнем из окопов. Бросив вперед щит, Роджерс побежал к окопам. Вращающийся диск обезвредил четверых. Два пинка и удар с разворота устранили еще троих. Последний стоящий повернулся к нему лицом как раз вовремя, чтобы возвращающийся щит приложил его по затылку. Все оружие было автоматическое, гранатомет одноразовый. Порядок. Стив ворвался в хижину как раз в тот момент, когда «Скад» зафиксировался в стартовом положении. Полноватый мужчина за панелью управления был одет лучше остальных, борода его оказалась аккуратно подстрижена. Держа одну руку над кнопкой запуска, другой он жестикулировал, говоря: – Вы только посмотрите, какой шикарный герой. Из США. Думаешь, это мы – плохие парни? Нет. – Его английский был ломаным и невнятным. – Мы берем еду с кораблей ООН, пока милитаристы не украли ее, чтобы больше людей могло есть. Танкеры приходят в наши воды, уничтожают нашу рыбалку, поэтому мы берем плату. Что-то с ним было не так, и это не имело отношения к его риторике. Он потел. Конечно, здесь пустыня, но с этого человека буквально текло. Не похоже на тепловой удар. Вероятно, он привык к климату, да и влажная фляжка на боку свидетельствовала о том, что парень вряд ли страдает от обезвоживания. Роджерс принял более спокойную позу. – Как твое имя? – Мое имя? Я не хочу давать тебе мое имя. Зови меня Робин Гуд. Знаешь его? – Знаю. Значит, ты не плохой парень? Замечательно. Как насчет доказать это и отойти от ракеты, которая угрожает многим невинным людям? Плечи «Робин Гуда» дернулись, он сжал свободную руку в кулак. – Убийцы – это жадные вакандцы! У них весь вибраниум мира. Денег, которые можно было выручить за то маленькое количество, что мы просили, хватило бы, чтобы накормить тысячи. Если бы они нам его дали, всего этого не было бы. Но им нужна мотивация, и они ее получат. – Предположим, я тебе верю. А ты знаешь, что твой партнер сделает со своей половиной? У меня такое чувство, что он не будет никого кормить. «Робин Гуд» схватил свою собственную руку и начал бить ее другой. Сердечный приступ? Ниа сказала через комм: – Это симптомы бешенства. – Все еще в грузовике, она наблюдала сцену на мониторах через нательную камеру Кэпа. Впервые он услышал в ее голосе напряжение. – Боеголовка разгерметизировалась? – Необязательно. Симптомы бешенства не проявляются от двух до двенадцати недель после заражения. Я не вижу никаких явных признаков у охранников или гражданских. Скорее всего, он заразился, заряжая ракету. Рука над кнопкой дрогнула. Если бы она отодвинулась хоть на долю секунды, Роджерс знал, что мог бы скрутить бородача. Но как только он сделал осторожный шажок вперед, «Робин Гуд» овладел собой. – Стой на месте, США. Кэп встретил его взгляд. – Ты заражен. Пират потряс головой и фыркнул: – Я знаю. Наше стерилизационное сооружение не соответствует западным стандартам. Это был просто сарай. Но стоит умереть, чтобы моя семья не беспокоилась до конца своей жизни. – Ты не обязан умирать. Мы можем помочь тебе. – Стив еле слышно прошептал в комм: – Ведь так, Ниа? Ответ был еще тише: – Эмм, нет. Если неврологические симптомы уже проявились, бешенство почти всегда приводит к смертельному исходу. Но сейчас не лучшее время сообщать ему об этом. Известные штаммы вируса передаются со слюной, при укусе, но мы надеваем костюмы на случай, если это не так. Держись от него подальше. Глаза пирата шныряли туда-сюда. То он смотрел на вход, то на тени в хижине. – Что говорят твои друзья в грузовике, США? Они думают, снайпер меня уничтожит? – Здесь нет снайперов, клянусь. Все нормально. Все хорошо. Если только ты… – Все не хорошо! – рыча, пират треснул по контрольной панели. Усиленные рефлексы Роджерса послали щит в полет. Мгновение спустя вращающийся край щита ударил тело пирата, оно согнулось и полетело назад. Но в полете пальцы мотающейся руки нажали кнопку. Роджерс, Н’Томо и Джейкобс одновременно заорали: – Нет! Из двигателей «Скада» повалил дым. Его шипение смешалось с грустным смешком. «Робин Гуд» лежал на земле, щит поверх него. – Видишь? – сказал он между судорожными хриплыми вдохами. – Я говорил тебе, что все не будет хорошо. Из ревущего мотора вырвалось пламя. Ракета задрожала, но осталась на месте. Взгляд на пусковую установку ответил Роджерсу, почему: из-за болезни или некомпетентности оператор не снял фиксирующие захваты, которые удерживали «Скад» при транспортировке. Тяга возрастала. Либо металл не выдержит и выпустит ракету, либо она выбросит свой смертоносный груз здесь и сейчас. Когда Роджерс рванулся за щитом, он услышал крик Ниа: – Не трогай! Он может быть заражен. – Он мне нужен, чтобы вскрыть обшивку ракеты. Слыша ее через комм, Стив не осознавал, что доктор покинула грузовик, пока от его спины и плеч не отразился синеватый свет. Скрытая с головы до пят военным защитным костюмом, она поводила ультрафиолетовым ружьем из стороны в сторону, как будто пытаясь очистить воздух, а потом подошла к нему. – Надо найти другой способ. Если вы пустите меня к боеголовке, я думаю, что могу разрядить ее. Я знаю, что могу. Я знаю, что могу. Ее слова, вместе с грохотом и дымом, разбередили давнюю занозу в памяти. Пылкий подросток во время войны, цепляющийся за беспилотный самолет, говорил ему то же самое: Я могу привести самолет обратно – я знаю, что могу! Отцепись от него! Он может быть заминирован! Ты не сможешь обезвредить бомбу без меня! Брось! Ты прав, Кэп! Я вижу фитиль! Она… Он хотел отшвырнуть ее прочь для ее же безопасности, но ограничился криком: – Нет времени! Отойди! Несколько ярдов до пусковой установки показались целой милей. Живя так долго в улучшенном теле, Стив хорошо представлял себе, каковы его силы. Например, он мог подвинуть крупногабаритный автомобиль вбок на ярд или около того. Но он понятия не имел, сможет ли сделать сейчас то, что намерен. Он должен приземлиться выше двигателя, чтобы не попасть в бело-желтое пламя, но руки должны быть свободны. Так что он прыгнул и приземлился вниз головой, зацепившись ногами за опорную часть ракеты. Даже здесь двигатели жгли его сквозь униформу. Не знаю, как Человек-Паук это делает… Его вес нарушил равновесие. Захваты щелкнули, ракета наклонилась. Пока оставшиеся металлические ободы не отвалились, Роджерс пробил кулаками обшивку, добираясь до топливных насосов и самого ревущего мотора. Его тело обладало некоторой жаропрочностью, как и его перчатки, но это не избавило от боли от ожогов, когда он, цепляясь ногами за ракету, ухватился за горячие крепления двигателя и рванул. Ему нужно было выдрать двигатель, и побыстрее, пока не воспламенился бак с горючим. Наполовину освободив его, Стив тряс и крутил, надеясь использовать высвободившуюся силу тяги, чтобы вынуть двигатель из корпуса «Скада». Двигатель вылетел с сумасшедшим ревом. Кэп упал назад, обожженный краем выхлопного следа. Остатки «Скада» пошатнулись и рухнули. Поначалу Стив не был уверен, что все получилось, как надо. Если ракета ударилась о землю достаточно сильно, чтобы сработал ударный взрыватель на верхушке, вирус мог рассеяться в воздухе. Но цилиндрическое тело ракеты опиралось на стену хижины, показывая носом на плотное облако низко над горизонтом, видимое в дыру в потолке, проделанную «Скадом». Когда Роджерс поднялся на ноги, другая зияющая дыра в противоположной стенке сказала ему, куда девался двигатель. Лишенный топлива, он замолчал, закопченный металл оставил тонкий след черного дыма, грязно пятнающий широкое голубое небо. Он повернулся на счастливый смех, раздавшийся у входа.