Бьянки только кивает, но уши его краснеют, а мы продолжаем дразнить его разными именами. Наконец, нам надоедает эта игра, и Дель Орбе, Пьерр и Мария начинают обсуждать Приёмный парад, а я поворачиваюсь к Бьянки. – Ты не бросил Дель Орбе, – замечаю я. Бьянки смотрит на меня. – Раньше. Когда у него молния застряла. – Я же его ведомый, – просто отвечает он. ГЛАВА 6 Мы с Марией направляемся к плацу, одетые в парадную голубую форму. Все тесты и экзамены сданы. Мы тренировались маршировать в построении «углом назад», так мы будем маршировать во время сегодняшних торжеств, примерно столько же раз, сколько нам говорили, что в построении «углом назад» мы будем маршировать всего два раза за всю карьеру в ВВС – в день приёма и в день выпуска из академии. Сегодня как раз первый случай. После тридцати семи дней базовой подготовки сегодня я промарширую в Приёмном параде и, как кадет четвёртого класса, наконец-то буду называться рядовая ВВС Дэнверс. Я ещё никогда в жизни не испытывала подобной гордости. Пока мы присоединяемся к остальному звену, я одновременно взвинчена и возбуждена. Я буду маршировать в сегодняшнем параде, зная, что сделала всё, что было в моих силах, чтобы стать первой женщиной лётчиком-истребителем в истории ВВС США. Или, по крайней мере, одной из первых. Мы с Марией обе получили «ястреба войны». Наше звено получило титул «почётного звена», и в Джекс-Вэлли мы заработали звание «полевого звена». Помимо всех этих почестей мы с Марией угодили в число восьми кадетов, названных почётными выпускниками. Конечно, наши планы в этом же году попасть в число «Летающих соколов» могут не сбыться. И Дженкс вполне может тайком наслаждаться этой вероятностью. Но, по крайней мере, я выполнила свою часть сделки и во время сегодняшних торжеств сполна насладилась тем фактом, что мы с Марией утёрли нос Дженксу нашим (теперь документально подтверждённым) превосходством. Я знаю, что Мария права, и ни одно из достижений не заставит его передумать, но это не означает, что я собираюсь оставить попытки. Собравшаяся сегодня толпа из светил академии ВВС и членов семей кадетов исчисляется тысячами. Вокруг шумно и празднично. Каждый наш шаг сопровождается радостными всхлипами гордых родителей, трясущих значками и цветами для своих отпрысков. Я смотрю строго перед собой, зная, что моих родных не будет среди собравшихся, и не позволяя этому обстоятельству разрушить радость момента. Все звенья собрались на выпускном поле, и всё же, несмотря на огромное число кадетов, пространство поглощает нас, как мошек. Когда церемония начинается, нам велят посмотреть в небо, в котором скоро пролетит звено из трёх «Ф-15». На долю секунды, находясь на залитом солнце поле, я позволяю себе закрыть глаза и прислушаться к рёву их двигателей. Дух захватывает, и мне приходится приложить всю волю, чтобы не расплыться в улыбке. «Когда-нибудь». Мы поём национальный гимн, поднимаем правую руку и повторяем слова почётной клятвы. Тысяча кадетов в унисон повторяет слова: «Мы не будем лгать, воровать или обманывать и не потерпим тех, кто так поступает. Я обязуюсь выполнять свой долг и жить достойно, и да поможет мне Бог». И прямо как с воинской присягой, слова снова застревают у меня в горле, и их значение наполняет меня гордостью и чувством предназначения. Но на этот раз я держу глаза широко открытыми и поэтому приступаю к следующему мероприятию без выволочки от Дженкса. А затем – словно бы мы просто маршируем по полю на какой-то тренировке или же шагаем в любом другом построении обычным утром – наши звенья присоединяются к кадетскому крылу, формируя учебные эскадрильи на этот год. Со всей помпой и официальщиной, творящейся вокруг, тяжело так просто принять и переварить происходящее. Впрочем, вряд ли я бы смогла ухватить всё величие сегодняшнего дня, даже если бы сидела в одиночку в своей комнате в казарме. На протяжении многих недель сегодняшний день сводился к тому, чтобы не забыть, в каком построении мы маршируем, и когда пойти сюда, и когда пойти туда, и вот уже ты отдаёшь честь, сдаёшь экзамен на знание армейских дисциплин, просыпаешься каждое утро для двух с половиной километровой пробежки, и всё ради того, чтобы получить этого самого «ястреба войны», и так далее и так далее. То есть вот как это происходит? Так мечта становится реальностью? Ты вычёркиваешь строчки в списке дел по одной зараз? Может, вместо журнала, который ведёт Мария, мне следовало вести учёт списков дел, которые я вела по пути? Потому что, если бы прошлая Кэрол Дэнверс увидела список дел сегодняшней Кэрол, со всеми этими «принять звание почётного выпускника», «посмотреть за пролётом Ф-15» и «присоединиться к кадетскому крылу», она бы глазам своим не поверила. За последние тридцать семь дней я стала тем человеком, которым всегда хотела быть. А затем, когда мы маршируем в составе наших только что сформированных эскадрилий, мой взгляд падает на затылок Марии. Всё, чего мне хочется, это привлечь её внимание, а затем заорать что есть мочи «МЫ СДЕЛАЛИ ЭТО! ЭТО ВСЁ НА САМОМ ДЕЛЕ!» А затем я гляжу на Бьянки, Пьерра и Дель Орбе, чтобы проверить: как они там? Гордятся ли они собой так же, как и я? Нервничают ли, страшно ли им, а может, они испытывают облегчение и счастье? А может, всё вместе? А может, они всего лишь пытаются идти в ногу со всеми, отдавать честь в правильном месте и надеются не пропотеть насквозь в парадной форме? Пока каждая эскадрилья заканчивает свой собственный проход и инспекцию, я уже едва могу сдержаться. Наступает наш черёд, и я вижу, что все эти тренировки и маршировки окупаются, и я шагаю в ногу с остальными кадетами. Мы все как один отдаём честь коменданту академии, а затем строем проходим мимо. Церемония подходит к концу, и теперь мы кадеты четвёртого класса. А я теперь рядовая ВВС Дэнверс. После наступает время рукопожатий, похлопываний по спине и тесных объятий. Мы выслушиваем прощальные напутственные слова от ОК Чен и Резендиза. Я ищу глазами Марию, но Дель Орбе сгребает меня и Пьерра в медвежье объятие, в столь славный день все формальности забыты. Мы слышим поздравления и крики радости. Дель Орбе тащит Пьерра дальше, и его «двойные обнимашки» настигают следующую толпу новообращённых рядовых ВВС. – Поздравляю, – говорит подошедший Бьянки. – И я тебя поздравляю, – говорю я, разыскивая Марию глазами. Мы молчим. – Я ошибался, – выплёскивает Бьянки. Я перестаю водить взглядом по толпе и фокусируюсь на нём. Жду, пока он упирается руками в бёдра и смотрит на траву, словно пытается купить лишнее время. Наконец, он снова говорит: – Я ошибался. Он может только повторяться. Бьянки стоит передо мной с выражением полного раскаяния на лице. Я чувствую себя так, словно мне только что двинули по лицу. – О, нет, – говорю я. – Что? Я качаю головой. – Я вот-вот стану тем самым «первым ребёнком». – Что? – Ты насмехался надо мной... и только сейчас? Раз уж ты изливаешь душу... – Ну, я не изливал... – Раз уж ты изливаешь душу, хочешь знать, что я думала? – Конечно? – Судя по виду Бьянки, он в искреннем ужасе. – Я не могла дождаться, чтобы рассказать тебе, что ты ошибался. И что я выиграла. И что, – второе озарение перехватывает дыхание, – я хотела ткнуть тебя в это носом. – Я умалчиваю следующую часть, которая звучит как «точно так, как я хочу поступить с Дженксом», и вытаскиваю из памяти слова, которые патрульная написала на квитанции столько недель назад: «Позволь себе учиться». – А что ты хочешь сказать сейчас? – спрашивает Бьянки. «Думай, Дэнверс. Переведи дыхание. Позволь себе учиться». – Я хочу быть хорошим пилотом, – наконец, медленно говорю я. – И я тоже. – Я не знала, что для того, чтобы стать хорошим пилотом нужно также быть хорошим человеком, – я вижу, что мои слова ударили Бьянки словно обухом по голове, – знаю, это звучит глупо. – Нет, – Бьянки качает головой и смотрит мне прямо в глаза, – не звучит. – Я думаю, мы будем побеждать чаще, чем проигрывать. Я думала, это будет самым сложным. Побеждать. Но теперь я понимаю, что самым сложным будет убедиться, что в процессе... я не утрачу собственную целостность. – Вот ты где! – восклицает Мария, втискиваясь между Бьянки и мной. Мы отвлекаемся от разговора и оба поворачиваемся к ней. – Поздравляю, рядовая ВВС Рамбо, – обращается к ней Бьянки. Затем он прочищает горло и оглядывается по сторонам, – лучше бы мне найти Пьерра с Дель Орбе прежде, чем они заключат в свои обнимашки коменданта. Помахав на прощание, Бьянки отправляется на поиски друзей. – Я всё поняла, – говорит Мария, как только Бьянки выходит из зоны слышимости. Её просто распирает от радости. – Поняла что? Тебя не было всего десять минут. – Я знаю, как нам получить лицензии пилота-любителя, – говорит она дрожащим от возбуждения голосом. Я округляю глаза. – Ты... ты серьёзно? – Да. Дэнверс, у меня есть план. ГЛАВА 7 Тем же воскресеньем – редкий день, когда у нас нет тренировок – мы с Марией уезжаем прочь от кампуса академии. Услышав рёв ожившего после многих недель простоя «мустанга», я чувствую себя так, будто воскрешаю какую-то часть себя, позабытую за всей суетой базовой подготовки. Мы обмениваемся довольными, даже на грани самодовольства, взглядами, мы чувствуем себя так, словно мы провернули какую-то аферу и вышли сухими из воды, хотя пока даже не совсем понимаем, что конкретно сделали. Затем мы опускаем стёкла, и свежий утренний воздух прочищает и будит, пока мы катим по дороге в сторону реализации плана Марии. Как часто бывает с захватывающими дорожными приключениями, стоящая перед нами сияющая перспектива блестящих возможностей начинает тускнеть с каждым горящим красным светофором, с каждым оказавшимся прямо перед нами невежественным заплутавшим водителем, с каждой разочаровывающей дорожной пробкой, которая держит нас в западне и неподвижности, всё это возвращает нас с небес обратно на землю. Пока Мария настраивает радио в поисках песни получше, я ощущаю начало очередного невообразимо жаркого летнего дня, волны жара омывают лицо, словно я сижу перед открытой печкой. По мере того как адреналин покидает меня, я начинаю испытывать куда более тревожное чувство: беспокойство, смешанное с огромной дозой сомнений касательно того, что мы тут вообще собрались делать и справлюсь ли я с этим. Я просеиваю свои эмоции в надежде найти что-то такое, что облегчит моё бремя и при этом не оттолкнёт от меня Марию. В жизни мне не часто доводилось заводить лучших друзей – и уж точно не доводилось заводить таких потрясающих друзей, как она. Я не хочу пугать её той долей своего мозга, которая внезапно устремляется вперед быстрее нашего «мустанга», просеивая всё, что может пойти не так, и все варианты, при которых мы можем провалиться и доказать правоту наших скептиков. Я пожимаю плечами, словно приказываю своему телу расслабиться и выглядеть настолько небрежно и непринуждённо, как это вообще возможно, и в процессе заставляю внутренности успокоиться.