Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 3 из 68 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Если не считать последних двух лет, то со дня свадьбы Джеральд Стеррон почти не виделся со своим братом и невесткой. Его бизнес после войны процветал, что вынуждало Джеральда находиться в Китае. Исполняя распоряжение старшего партнера по бизнесу, он защищал деловые интересы фирмы в Шанхае. Письма от родни были редкими и без подробностей, а потому, вернувшись два года назад в Англию, Джеральд испытал шок от того, как изменился брат, который был старше всего на год. Герберт превратился в изможденного старика, павшего духом, подверженного вспышкам беспричинного гнева, совсем непохожего на веселого бравого кавалериста, каким был в день женитьбы на красавице Гризельде Хьют. Феррис-Корт, дом эпохи Тюдоров, где прожили двенадцать поколений Стерронов, был вторым поводом считать Герберта Стеррона везунчиком. Но сейчас одного взгляда на сад было достаточно, чтобы понять, в каком запустении находится это некогда прекрасное старинное поместье. Клумбы и тропинки заросли сорняками, кустарник давно не подстригали, и он превратился в непролазные заросли – все это свидетельствовало или о нехватке средств на содержание, или же о полном безразличии павших духом обитателей. Джеральд вспомнил детство – тогда все лужайки и клумбы были безупречно ухоженны, кругом суетилась целая команда опытных садовников, наводивших порядок в каждом углу, в том числе и в теплице, где почти круглогодично зрел богатый урожай фруктов. Шагая по заросшей травой тропинке, Джеральд с грустью думал о прошлом. Сад был разделен на террасы, искусно отделенные друг от друга полосами цветущего кустарника, которые, однако, не закрывал общий обзор. Теперь же кусты, тянувшиеся к солнцу, разрослись сверх всякой меры, и каждая часть сада оказалась скрыта от другой – за исключением самой верхней террасы, откуда открывался вид на теннисный корт. Там Джеральд Стеррон и нашел своего брата. Герберт Стеррон всегда был крупным мужчиной, что свойственно мускулистым и активным кавалерам драгунского полка; теперь же мышцы превратились в жир, плечи ссутулились, под глазами залегли круги, черты лица стали резче. Он носил густые кавалерийские усы еще по довоенной моде, но они уже не могли скрыть глубоких морщин в уголках губ и придавали некогда красивому лицу угрюмое выражение. Когда брат подошел к нему, в темных глазах мелькнула искорка гнева, что придало его лицу хоть какую-то живость. Капитан Стеррон стоял на заросшей террасе и смотрел на жену и ее партнера по игре, которые сидели на маленькой скамейке, погруженные в интимную беседу. Капитан почти не обратил внимания на появления брата. – Кустарник не мешало бы немного проредить, Герберт, – заговорил Джеральд, отряхивая серые фланелевые брюки от налипших сухих травинок. Герберт окинул брата быстрым взглядом и снова уставился на теннисный корт, словно этот вид притягивал его как магнитом. – Чертов авантюрист! – злобно пробормотал он. Объект и сила чувств, которые он вызывал, были слишком очевидны, чтобы игнорировать их, пусть даже Джеральд старался проявить тактичность. – Ты о Веннинге? Статный джентльмен, согласен? – Статный? Боже! Посмотрим, насколько он будет выглядеть джентльменом, когда я с ним разделаюсь. Джеральд рассмеялся: – На твоем месте я бы оставил его в покое! Да он расправится с тобой секунд за тридцать! Гневная искорка в глазах Герберта сменилась хитрым блеском. – Не дам ему такого шанса, – процедил он. – Разделаюсь с ним, даже не прикоснувшись. Джеральд аккуратно набил табаком и раскурил трубку, с отстранненым интересом наблюдая за выражением лица брата. – Что ж, похвально, я бы даже сказал, целесообразно. Но как ты собираешься это устроить? Герберт оценивающе посмотрел на брата, словно сомневаясь, можно ли ему доверять, и взвешивая все «за» и «против». Но затем «за» одержало верх, чему помогла и врожденная гордыня. – Есть два способа. Оба хороши, но один устраивает меня больше. – И какие же? – спросил Джеральд и подавил зевок, возможно, лишь изображая скуку. – Развод! Он изображает респектабельного джентльмена – еще бы, главный шериф, вероятно, когда-нибудь получит титул лорда-наместника графства. А развод все это разрушит! – Да, однако… Но Герберт Стеррон не слушал брата: – Надо заставить его жениться на ней. Веннингу нравится, когда она вьется вокруг него час-другой, но вряд ли он захочет, чтобы это длилось всю жизнь. Джеральд смотрел на брата чуть ли не с отвращением. – Верится с трудом, что некогда ты был офицером и… джентльменом, Герберт, – холодно заметил он. – В любом случае ты с ней не разведешься. Ты не сможешь бросить ее и не сможешь найти другую женщину, которая согласится выйти за тебя, уже не говоря о том, чтобы жить с тобой бок о бок. Герберт поморщился, точно получив пощечину, и побледнел, но краска снова залила его лицо. – Неужели?! Не смогу?! – воскликнул он. – Подожди, скоро сам… Да я… – Он осекся и, похоже, пожалел, что пустился в откровения. – Ну а что за альтернативный план? – спросил Джеральд. – Надеюсь, он более эффективный, нежели первый? На морщинистом лице Герберта Стеррона появилась злобная торжествующая усмешка. – Настолько эффективный, что сам я от него не в восторге, – бросил он, развернулся на каблуках и зашагал прочь. Джеральд Стеррон провожал взглядом удаляющуюся фигуру брата, пока он не скрылся за углом. Затем тоже пошел к дому, озабоченно хмурясь – уж очень не понравились ему все эти признания. Задумчиво он поднялся по стертым каменным ступенькам террасы и прошел через розарий к боковому входу в старый дом. В темном коридоре – темном по контрасту с ярким солнечным днем – он едва не столкнулся с молодой женщиной, которая несла кипу каких-то бумаг. – Мистер Стеррон, прошу прощения! – воскликнула девушка. – Вот, пытаюсь найти капитана Стеррона, он должен подписать несколько писем, а то отправить не успею. – Он пошел к западному входу. Вероятно, найдете его на голубятне, мисс Наутен. – Огромное вам спасибо. Побегу, иначе опоздаю с отправкой.
Женщина поспешила на выход, ее грациозность не осталась без внимания обычно равнодушного к женским чарам бизнесмена из Шанхая. Секунду-другую Джеральд провожал ее взглядом с улыбкой на губах, но затем улыбка исчезла, и он снова стал хмурым и озабоченным, погруженный в свои мысли. Джеральд прошел через холл в библиотеку, просторную продолговатую комнату, занимающую значительную часть западного крыла старинного дома. Зеленая краска на стенах местами выгорела и растрескалась, но все равно была приятна глазу – особенно в такой ослепительно яркий солнечный день. Да и элегантные шкафы, наполненные сокровищами, – томами с темно-коричневыми корешками и поблекшим золотым тиснением – были призваны действовать умиротворяюще. Впрочем, на Джеральда Стеррона подобного воздействия эта обстановка не оказала: он беспокойно переходил от одного шкафа к другому, взял наугад один или два тома, тотчас вернул их на место, рухнул в кресло и поднял газету, которая валялась на полу. Читал ее какое-то время, затем опустил на колени и неотрывно смотрел на дверь прямо перед собой. Довольно долго в комнате царила тишина, но вскоре ее нарушило жужжание шмеля, влетевшего в единственное открытое окно. Шмель облетел помещение по кругу, попытался вырваться на волю, однако лишь бился о стекла закрытых окон. Этот звук вывел Джеральда из оцепенения и придал новое направление мыслям. Он нахмурился, поднялся из кресла, поймал и выпустил на волю шмеля, незаконно вторгшегося в чужие владения, и вышел в холл. Здесь было совсем тихо – тишина эта скорее нагоняла уныние, а не свидетельствовала о покое. Стоя посреди холла, Джеральд огляделся по сторонам, словно в поисках хотя бы одной живой души, потом сделал шаг или два к кабинету, но передумал и медленно поднялся к себе в спальню на втором этаже. Но и там не мог успокоиться, бесцельно расхаживал по комнате, перебирал какие-то мелкие вещи, закурил и почти сразу выбросил сигарету в окно. Неожиданно его внимание привлекло происходившее за окном, и он взял с подоконника полевой бинокль. Джеральд направил его на квадратное кирпичное здание, просвечивающее через деревья в дальнем конце огромного сада, он наблюдал минуту, прежде чем опустить бинокль. Лицо его оставалось безучастным, вот только губы сложились трубочкой, словно он собирался присвистнуть. – Так вот откуда ветер дует, – пробормотал он себе под нос. Глава II После ужина Сэр Джеймс Хэмстед, увидев хозяйку дома за ужином, поразился изменениям в ее внешности. Куда делись румянец и радостный блеск в глазах? Она была бледна, а во взгляде читались усталость и скука. Возможно, сказывалось утомление от игры, тело уже не могло соответствовать порывам души – ведь миссис Стеррон нельзя было назвать молоденькой. В нынешние непростые и беспокойные времена люди стали слабее и быстро выматывались, слишком скудны были запасы сил. Печально видеть, подумал сэр Джеймс, как усталость и озабоченность портят это прелестное лицо. А вот карие глаза казались теперь еще больше – из-за залегших под ними темных теней. Одежда миссис Стеррон тоже изменилась. Вместо яблочно-зеленого теннисного платья без рукавов на ней было черное вечернее платье с воротником-стойкой, почти монашески простого фасона. Лишь старинный кружевной шейный платок немного смягчал мрачность наряда. Впрочем, сэр Джеймс не преминул отметить красоту изящных белых кистей, видных из плотно прилегающих рукавов. Даже волосы у нее изменились: миссис Стеррон спрятала свои каштановые кудри под широкой лентой черного бархата. В сравнении с дневным макияжем губы казались бесцветными, хотя любая женщина на ее месте могла бы воспользоваться более светлой помадой, подчеркнув красоту и изящество рта. Но никаких других женщин в обеденном зале Феррис-Корт не наблюдалось, и, похоже, сэр Джеймс был единственным человеком, заметившим эти перемены. Впрочем, от его внимания не укрылся взгляд, который Герберт Стеррон бросил на жену, и его усмешка. Беседа за столом сводилась к воспоминаниям, которыми обменивались сэр Джеймс и Джеральд Стеррон, и обсуждали в основном тонкости коммерции и дипломатии на Востоке. Речь Джеральда Стеррона была сухой и сдержанной, хотя слушать его было любопытно – ведь он был настоящим знатоком в этих вопросах, но ему редко выпадала возможность продемонстрировать свои знания. Сэр Джеймс говорил скорее как наблюдатель, а не эксперт, но неплохо ориентировался в теме и имел на все собственную точку зрения. Возможно, решил Джеральд, почти ничего не знавший о госте, сэр Джеймс был просто очень начитанным человеком и частенько беседовал с членами таких клубов, как «Атенаум» и «Ройал», и давно научился высказываться на любую тему самым безапелляционным тоном, не вставая из любимого кресла. «Хоть тут мне повезло», – подумал Джеральд, поскольку капитан Стеррон был молчалив и мрачен, а его жена, добросовестно выполняющая обязанности хозяйки, становилась рассеянна и невнимательна, как только они затевали очередную дискуссию. Подали десерт, и миссис Стеррон поднялась со своего места. Улыбнулась сэру Джеймсу, который распахнул перед ней дверь, и протянула ему изящную руку. – Хочу пожелать вам доброй ночи, сэр Джеймс, вы уж меня извините, – произнесла она. – Но мне надо написать два длинных письма, после чего лягу в постель с книгой. Единственная женщина в мужской компании – всегда обуза. Вы уж поверьте, я знаю. Сэр Джеймс пытался возразить, но хозяйка дома уже вышла в холл, не дав ему возможности подобрать подходящие слова. Еще какое-то время мужчины провели за столом, разговаривая и наслаждаясь замечательным портером из подвалов поместья. По крайней мере, наслаждались двое – Герберт Стеррон за обедом к вину не прикасался, а сейчас сидел и жевал шоколад, что было для него нехарактерно. И оставался трезв и молчалив. Гости же болтали и выпивали. Джеральд Стеррон не обращал внимания на очевидное нетерпение брата, и графин с портером так и продолжал курсировать между ним и сэром Джеймсом до тех пор, пока не опустел. Сэр Джеймс поднял бокал для последнего тоста, но неожиданно Герберт отодвинул стул и встал. – Идемте, выкурите свою сигару у меня в кабинете, Хэмстед, – предложил он. – Буду рад перемолвиться с вами словечком. Брата Герберт не пригласил, и Джеральд остался в гостиной, с улыбкой задул свечи на столе – единственный источник освещения в этой мрачноватой комнате. Герберт провел гостя в соседнюю комнату и прикрыл за собой дверь. Выдвинул удобное кресло для сэра Джеймса и протянул ему коробку сигар. Хозяин вынул связку ключей из кармана, подошел к высокому шкафу и вставил ключ в замочную скважину одного из ящиков. Очевидно, он выбрал не тот ключ или же просто нервничал, потому что ящик никак не выдвигался, стойко сопротивляясь его усилиям. Наконец Герберт все же открыл его и вытащил большой портфель, который положил на стол. Сэр Джеймс раскуривал предложенную ему сигару, наблюдая, как сизый дымок спиралями поднимается к потолку в свете лампы. Казалось, его ничуть не интересовали действия хозяина дома. Герберт откашлялся. – Здесь собраны рисунки, – объяснил он, возясь с застежками портфеля. – Разумеется, я не эксперт, но верю, что они… Я всегда понимал, что это первоклассные, даже уникальные произведения искусства. Их собирал мой отец. Сэр Джеймс выпустил сквозь ноздри облачко дыма. Он был невозмутим, как военный корабль на рейде. – Любопытно, – вяло пробормотал он. Наконец портфель открылся, и Герберт придвинул его к собеседнику. – Вот это, как видите, список, – пояснил он. – Микеланджело, Тициан, Рубенс, Рейнольдс, Констебл, Сарджент. Имена известные, – с нервным смешком добавил он. Сэр Джеймс принялся осторожно переворачивать листы бумаги. Некоторые из них были лишь набросками, другие – небольшими зарисовками и эскизами, сделанными углем и карандашом, сепией и акварелью. В каждом чувствовалась рука мастера. Облачко дыма скрыло возбужденный и хищный блеск в глазах старика. – Да, – кивнул он, – все это, конечно, очень мило, эскизы, наброски… намеки на конечное произведение. А теперь покажите мне сами картины или гравюры. У Герберта челюсть отвисла. – Но… но… – забормотал он. – Ведь это тоже произведения искусства, разве нет? Сэр Джеймс посмотрел на него, вопросительно приподняв бровь. – Понимаю… – произнес он после долгой паузы. – А я-то думал, что у вас имеется что-то стоящее. – Но разве они не стоящие? Уверен, мой отец считал именно так. – Не спорю, вещицы, конечно, любопытные. Для начинающего коллекционера, каким, очевидно, и был ваш отец. Полагаю, он начал собирательство ближе к концу жизни. А начинающий коллекционер падок на что угодно – выбор слишком велик. Мне следовало это понять с самого начала. Простите, что разочаровал вас. – Значит, вы не… готовы сделать мне предложение?
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!