Итак, она снова вернулась к вопросу о собственности. — Моя улица, мой пруд, Моя планета, — говорила между тем Одраде. — Ярлык «мое» вечно преследует нас. Это этикетка, которую ты навешиваешь на место или на вещь, которая вряд ли будет иметь иной смысл, кроме дара завоевателя… или слова, которое будешь произносить, пребывая в страхе. — Дюна, — сказал мальчик. — Однако ты быстро соображаешь! — Досточтимые Матроны сожгли Дюну. — Они сделают то же самое с нами, если отыщут нас. — Но этого не будет, если я стану вашим башаром! — никто не учил мальчика этим словам, но, произнеся их, он почувствовал, что в них есть доля истины. В библиотеке он узнал, что враги испытывали трепет, когда башар появлялся на поле брани. Словно прочитав его мысли, Одраде сказала: — Башар Тег славился тем, что умел создавать положения, при которых битвы становились ненужными. — Но он сражался с вашими врагами. — Никогда не забывай о Дюне, Майлс. Старый башар принял смерть именно там. — Я знаю об этом. — Твои прокторы рассказывали тебе о Каладане? — Да, в записях он именуется Дан. — Ярлыки, Майлс. Имена о многом могут напомнить, но люди в большинстве своем не чувствуют глубинной связи между сущностью и названием. Все это не более чем скучная история, да? Названия — но полезны они только для узнавания существ своего рода, не правда ли? — Мы с тобой одного рода? Этот вопрос мучил его давно, но только сегодня Майлс облек его в слова. — Мы оба Атрейдесы — ты и я. Помни об этом, когда снова примешься за изучение Каладана. Когда они, возвращаясь с прогулки, пересекли пастбище и сад и перед Майлсом открылся господствующий холм, на котором высились Центральные здания, Майлс с новым чувством посмотрел на эти строений. Чувство не покинуло его, когда они с Одраде пошли мимо оград, окаймляющих выход на Первую улицу. — Живая жемчужина, — сказала Одраде, имея в виду Центральные здания. Войдя в арку, Майлс посмотрел вверх, на название улицы, выжженное в своде затейливой галахской вязью. Сестры Бене Гессерит любили декоративность. Такие таблички украшали все улицы и здания Капитула. Мальчик огляделся под сводами Централа. Посреди крытой площади весело плясали струи фонтана — это была еще одна изящная деталь — пусть небольшая, но она позволила Майлсу почувствовать глубину человеческого опыта. Орден сумел сделать это место надежной опорой, но ребенок не мог еще понять тот способ, каким это было достигнуто. Те вещи, которые он познавал во время прогулок по саду и занятий с прокторами, простые и сложные вещи, соединились в новом, неведомом ранее фокусе. Это был запоздалый ответ ментата, но Майлс еще не знал этого. Он лишь чувствовал, что его безошибочная память перемещает впечатления, заново организует их. Внезапно он остановился и оглянулся назад, увидев в проеме арок крытой улицы сад, из которого они только что пришли. Все связалось воедино. Трубы Централа исторгали потоки метана и удобрений. (Прокторы водили его по заводу, производящему метан и удобрения.) Метан приводил в движение насосы и использовался в холодильных установках. — Куда ты смотришь, Майлс? Он не знал, как ответить. Вместо этого он вспомнил, как однажды осенним утром Одраде показала ему Централ из орнитоптера, чтобы рассказать о сложном хозяйстве зданий и дать о них общее представление. Произнесенные ею тогда слова только теперь обрели свой подлинный смысл. — Мы создали самый лучший, какой только смогли, экологический цикл, — сказала тогда Одраде. — Спутники, контролирующие погоду, следят за состоянием системы и направляют потоки в нужное русло. — Почему ты смотришь на сад, Майлс? — не отставала Одраде. В ее голосе появились повелительные интонации, которым он был не в силах сопротивляться. — Тогда в орнитоптере ты сказала, что это очень красиво, но и очень опасно. Они летали на орнитоптере только однажды, и Одраде сразу поняла намек. «Экологический цикл». Он посмотрел ей в лицо и застыл в ожидании. — Замкнутый цикл, — сказала она. — Это очень заманчиво — воздвигнуть надежные стены и оградить себя от всяких изменений. Сгнить заживо в этом самодостаточном комфорте. Ее слова наполнили душу мальчика беспокойством. Ему показалось, что он уже слышал их когда-то… но это было в другом месте и произнесла их другая женщина, которая тоже держала его за руку. — Обособленность любого рода — это прекрасная питательная среда для ненависти к чужакам, — продолжала Одраде. — Жатва бывает горькой. Слова были другие, но смысл тот же. Он шел рядом с Одраде, держась за ее руку. Ладонь мальчика вспотела от волнения. — Почему ты так молчалив, Майлс? — Вы крестьяне, — ответил он. — Вы, Сестры Бене Гессерит, занимаетесь крестьянским трудом. Она моментально поняла, что произошло. Подготовка ментата дала себя знать, хотя сам Майлс еще этого не понимал. Но сейчас еще не время. — Ты действительно внимательно относишься ко всему, что растет, Майлс. Ты очень умен, если сумел заметить это. Когда они расставались — Одраде направилась в свою башню, а мальчик в школьный дортуар, — Верховная Мать сказала: — Я скажу прокторам, чтобы они обратили особое внимание на умелое использование силы. Он не понял ее. — Я уже тренировался обращаться с лазерным ружьем. Говорят, что у меня хорошо получается. — Это мне известно. Но есть оружие, которое невозможно держать в руках. Это оружие духа и разума. *** Правила и установления строят крепостные стены, за которыми мелкие души создают сатрапии. Это очень опасное состояние в лучшие времена, но во времена бедствий такие стены ведут к катастрофе. Кодекс Бене Гессерит Стигийская чернота спальных покоев Великой Досточтимой Матроны. Логно, Гранд-Дама и Старшая Помощница Высочайшей Особы, войдя в покои из неосвещенного коридора, содрогнулась при виде этого непроницаемого мрака. Консультации и разговоры в полной темноте пугали Логно, и Великая Досточтимая Матрона, зная об этом, получала немалое удовольствие от страха Гранд-Дамы. Но, однако, это не было главной причиной темноты. Может быть, Великая Досточтимая Матрона боится нападения? Несколько Высочайших Особ действительно приняли смерть в постели. Нет… дело не в этом, хотя, может быть, опасения перед нападением повлияли на выбор. Из темноты доносились вздохи и стоны. Некоторые Досточтимые Матроны, хихикая, утверждали, что Великая Досточтимая Матрона осмелилась разделить ложе с футаром. Логно вполне допускала такую возможность. Эта Великая Досточтимая Матрона вообще осмеливалась делать многое. Разве не она спасла немного Оружия во время катастрофы Рассеяния? Но футары? Сестры знали, что футара невозможно обуздать с помощью секса, во всяком случае с человеком. Вероятно, это могли сделать Многоликие Враги. Кто может это знать? В покоях висел удушливый запах меха. Логно закрыла дверь и принялась ждать. Великая Досточтимая Матрона не любила, когда ей мешают завершить любое дело, каким бы она ни занималась под покровом темноты. Но при этом она позволяет мне называть ее Дамой. Раздался еще один стон, потом Великая Матрона заговорила: — Сядь на пол, Логно. Да, там, возле двери. Она что, действительно видит меня или только догадывается? У Логно не хватило мужества проверить это. Яд. Когда-нибудь я ее отравлю. Она очень осторожна, но ее можно отвлечь. Хотя Сестры и подсмеиваются над ней, Логно все равно считает, что яд — общепринятое орудие наследования… если, конечно, наследник имеет средства удержать власть. — Логно, я хочу поговорить о тех иксианцах, с которыми ты встречалась сегодня. Что они говорят об Оружии? — Они не понимают, как оно действует, а я им ничего не сказала. — Конечно, этого нельзя делать ни в коем случае. — Вы опять будете возражать против соединения Оружия и Заряда? — Ты что, издеваешься надо мной, Логно? — Дама, я никогда не стану этого делать! — Надеюсь. Молчание. Логно поняла, что они обе имеют в виду одно и то же. После катастрофы уцелели всего триста образцов Оружия. Каждый образец мог быть использован только один раз, если его зарядить (Заряды находились под контролем Совета, и могли использоваться только с его согласия). Великая Досточтимая. Матрона распоряжалась только самим Оружием, то есть имела только половину страшной власти. Без Заряда Оружие представляло собой лишь маленькую трубку, которую можно было носить в руках. Заряженное Оружие могло причинить мгновенную бескровную смерть любому, кто окажется в пределах досягаемости. — Многоликие, — процедила сквозь зубы Великая Досточтимая Матрона. Логно кивнула в темноту, туда, откуда донеслись слова Высочайшей Особы. Может быть, она видит меня. Мне не известно, что еще ей удалось сохранить и чем снабдили ее иксианцы.