Входная дверь на первом этаже хлопнула с такой силой, что под ногами Луциллы содрогнулся пол. На лестнице послышались торопливые тяжелые шаги. Как примитивен этот народ! Подумать только — лестница! Луцилла обернулась, когда открылась дверь в комнату. Раввин, окутанный духом меланжи, шагнул через порог. Весь вид его подтверждал худшие опасения Луциллы. — Простите за опоздание, дорогая леди. Меня вызывали на допрос к Эдрику, Гильд-навигатору. Так вот откуда запах Пряности. Навигаторы постоянно буквально купались в оранжевом облаке меланжи. За ее парами черты их лиц зачастую казались расплывчатыми. Луцилла ясно представила себе безобразные черты Гильд-навигатора — крошечный ротик, изогнутый в виде латинской V, приплюснутый, распластанный по физиономии нос, гигантское лицо с пульсирующими висками. Луцилла легко могла себе представить, какими угрожающими казались Раввину раскаты голоса навигатора, слова которого механически переводились транслятором на безличный галахский. — Что он хотел? — Вас. — Он… — Он ничего не знает точно, но подозревает нас. Впрочем, сейчас он подозревает всех. — Они следят за вами? — В этом нет необходимости. Они смогут найти меня в любой момент, когда только пожелают. — Что будем делать? — Она понимала, что говорит слишком громко и слишком быстро. — Дорогая леди… — Он подошел к Преподобной Матери на три шага, и Луцилла увидела капельки пота на его лбу и носу. Страх. Она явственно чувствовала его запах. — Так что же? — Мы находим крайне интересной экономическую основу деятельности Досточтимых Матрон. Его слова кристаллизовали ее страх. Так я и знала! Он собирается выгодно меня продать! — Как вы, Преподобные Матери, хорошо знаете, в любой экономической системе всегда есть пробелы. — Да? — Все это звучало весьма подозрительно. — Неполное подавление торговли в любой области всегда повышает доходы торговцев, особенно старших дистрибьюторов. — В его голосе появилась настораживающая неуверенность. — Ошибочно думать, например, что можно остановить распространение наркотиков, блокируя границы. В чем он хочет ее убедить? Он описывает ситуацию, которую понимает любая послушница. Высокий доход всегда используется для приобретения надежных и безопасных путей провоза, минуя пограничную стражу. Иногда подкупают и саму стражу. Не подкупил ли он стражу Досточтимых Матрон? Несомненно, он не уверен, что может сделать это, не подвергая себя опасности. Она терпеливо ждала, когда он соберется с мыслями, чтобы сформулировать предложение, которое она, по его мнению, скорее всего примет. Почему он привлек ее внимание к пограничной страже? Определенно он занялся именно ею. Стража всегда готова за деньги продать тех, кому она служит, оправдывая себя тем, что «если этого не сделаю я, то сделает кто-нибудь другой!». Мелькнула искра надежды. Раввин откашлялся. Очевидно, он нашел подходящие слова и сейчас заговорит. — Я не верю, что существует какой-то способ вывезти вас с Гамму живой. Она не ожидала такой прямоты. — Но тогда… — Другое дело — информация, которую вы храните, — сказал он. Так вот что прячется за всеми этими фокусами со стражей и границами! — Вы не поняли меня, Раввин. Моя информация — это не несколько слов и предупреждений. — Она постучала пальцем по своему лбу. — Здесь обитает множество драгоценных жизней, все они имеют незаменимый опыт, обучение у них настолько жизненно важно, что… — Ах, я все это понимаю, дорогая леди. Наша проблема заключается в том, что вы не понимаете. Эти вечные ссылки на понимание! — В настоящий момент я могу полагаться только на вашу честь, — проговорил он. Ах эта легендарная честность Сестер Бене Гессерит, давших слово, которому всегда можно доверять! — Вы же знаете, что я скорее умру, чем предам вас, — сказала она. Он беспомощно развел руки в стороны. — Я совершенно в этом уверен, моя дорогая леди. Речь идет не о предательстве, а о том, что мы никогда не открывали Общине Сестер. — В чем вы пытаетесь меня убедить? — Луцилла заговорила властно, едва не прибегнув к Голосу, хотя ее и предупреждали не пытаться применять его по отношению к иудеям. — Я должен получить от вас обещание. Вы должны дать мне слово не выступать против нас из-за того, что я должен открыть вам. Вы должны пообещать принять мое решение нашей дилеммы. — Не зная, в чем его суть? — Да, положившись на мои уверения в том, что мы уважаем наши соглашения с вашей Общиной Сестер. Она вперила в него горящий взгляд, стараясь проникнуть сквозь воздвигнутый им барьер. Внешние реакции можно было толковать правильно, но что за таинственная сила кроется за его неожиданным поведением, было совершенно непонятно. Раввин ждал, когда эта устрашающая женщина примет свое решение. Он всегда чувствовал себя неуютно в обществе Преподобных Матерей. Он знал, каким будет это решение, и испытывал по отношению к Луцилле неподдельную жалость. Он видел, что она легко читает эту жалость на его лице. Как много и одновременно мало они знают. Их власть и сила — всего лишь маска. Но как опасно их знание о Тайном Израиле! Мы должны вернуть им этот долг. Она не принадлежит к Избранным, но долг есть долг. Честь — это честь. Истина — истина. Бене Гессерит сохраняла Тайну Израиля во многих критических ситуациях. Его народу не надо было пространно объяснять, что такое погром. Понятие погрома глубоко запечатлелось в душе людей Тайного Израиля. Благодаря Непроизносимому, эта память не сотрется никогда. По крайней мере до тех пор, пока они не смогут простить. Память поддерживалась ежедневными ритуалами (иногда они бывали коллективными), придававшими священный ореол тому, что должен был делать Раввин. Бедная женщина! Она тоже была пленницей памяти и обстоятельств. Мы в кипящем котле! Оба! — Я даю вам слово, — произнесла Луцилла. Раввин вернулся к двери и распахнул ее. На пороге стояла пожилая женщина. Раввин сделал приглашающий жест, и старуха вошла. Ее волосы цвета старого мореного дерева были собраны в пучок на затылке. Лицо, покрытое морщинами, напоминало сушеный миндаль. Но какие глаза! Они были совершенно синие! И какая стальная твердость в них… — Это Ребекка, женщина из нашего народа, — сказал Раввин. — Я уверен, вы понимаете, какую опасную вещь она сделала. — Испытание Пряностью, — прошептала Луцилла. — Она прошла его очень давно и с тех пор служит нам верой и правдой. Теперь она послужит вам. Луцилле надо было убедиться самой. — Ты можешь делить Память? — спросила она. — Я никогда не делала этого, леди, но знаю, как это делается. — Говоря это, Ребекка подошла к Луцилле почти вплотную. Женщины наклонились друг к другу и их лбы соприкоснулись. Руками они обняли друг друга за плечи. Их сознания стали единым целым, и Луцилла послала мысленный приказ: «Это должны получить мои Сестры». — Я обещаю, дорогая леди. В этом слиянии душ не было места обману, искренность была скреплена чувством неминуемой смерти, которое вызывалось меланжей, действием, которое древние фримены называли «маленькой смертью». Луцилла приняла клятву Ребекки. Дикая Преподобная Мать еврейского народа посвятила свою жизнь Общине Сестер. Но было что-то еще! Луцилла едва не задохнулась, поняв, что именно. Раввин решил продать ее Досточтимым Матронам. Водитель грузовика, которого она видела только что, был их агентом, который убедился, что Луцилла — это та женщина, которую разыскивают. Искренность Ребекки не оставила Луцилле выбора. «Это единственный способ спасти себя и сохранить доверие к нам». Так вот почему Раввин заставил ее думать о страже и торговцах властью! Умно, умно. И я приняла это предложение, и он знал, что я приму его. *** Нельзя управлять марионеткой с помощью только одной нити. Бич Дзенсунни