— Оригинально. И что? — Ничего. Поймали и посадили в тюрьму. — Тоже ново. — Чего ты из себя дурака-то строишь? — забыв про очки, спросила Женька. — В мире всего-то пяток оригинальных сюжетов. Ну убил муж жену, дело-то не в том, чтобы придумать что-то из ряда вон выходящее, а в том, чтобы банальные вещи показать с неожиданной стороны. А здесь любопытная интрига, психологизм… женский взгляд… Муж, убив жену, пытается ввести всех в заблуждение и уезжает с молодой девушкой на курорт, выдавая ее за убитую. Инсценирует несчастный случай, девушка погибает. Он оказывается вдовцом, но через две недели после истинной смерти жены. Алиби железное. — А старушка потихоньку разлагается где-нибудь в кустах роз… — Георгинов, — подсказала я. — Вот-вот. Где-то я уже читал… — И еще раз прочитаешь! — рявкнула Женька, после чего перешла на зловещий шепот: — Тебе кто бабки отстегивает? Гавриленко? Правильно, потому ты и здесь. А то, что он «голубым» войну объявил, ты знаешь? А я знаю. И подкину на тебя компромат. Не в газете, нет. С глазу на глаз. Намекну, одним словом. — Кто тебе поверит? — хохотнул Аполлонский. — Я известный… — Бабник, — подхватила Женька. — Был. Стар стал, перестал справляться, вот и потянуло… черт-те на что… — Плохая шутка, — нахмурился Аполлонский и вроде вправду обиделся, а я, поставив бокал, потащила Женьку к выходу, пока мы чересчур не подружились с усатым. — Спятила совсем? — увещевала я подружку. — Ладно, чего ты. Он переживет. — Да за такие слова… Слушай, это, между прочим, называется шантажом. — Поучи. Моя мамуля глупых детей не рожала. Знаешь, расстраивают меня эти гады, потому что совсем без понятия. Я ведь чувствую, хороший детектив получился. Честно. Не потому, что я подруга, а просто… ну ты понимаешь. А как написано! Агата Кристи, ей-богу. Я два раза плакала… — Это нетрудно, — вздохнула я. — Я плакала от счастья, что у тебя такой талант открылся. А эти гады его в землю зарывают. И ведь все из лени да зависти. — Слушай, Женька, может, наплюем на все это? — робко предложила я: общение с творческой интеллигенцией к тому моменту здорово утомило меня. — И даже думать не смей! — погрозила мне Женька пальцем. — Будем искать спонсоров. На этот раз она позвонила в первом часу ночи, как раз в тот момент, когда жгучий красавец торжественно предлагал мне: «Стань моей навеки». Ответить я не успела, чем, должно быть, красавца расстроила, проснулась, сняла трубку и услышала Женькин голос: — Дрыхнешь, а мне за двоих отдуваться приходится. — Лучше б ты вздремнула, — посоветовала я, косясь на часы и пытаясь решить, как вежливо, но доходчиво дать понять подруге, что в такое время беседовать о делах я просто не в состоянии. — Я к тебе сейчас приеду. — Не надо, — испугалась я. — Завтра полно работы, надо выспаться. — Тебя что, не интересуют новости? — Хорошие или плохие? — насторожилась я. — Плохие, — вздохнула Женька. — Тогда, может, подождем до утра? Куда торопиться? — Оно конечно. — Женька вторично вздохнула. — Хотя и мне несладко носить все это в себе… Сообщаю коротко: встречалась с Гавриленко… — Меценатом? — Козлом. Такой, я тебе скажу… Ладно. Пусть живет. Говорят, и от лягушек есть польза. — А чего звонишь так поздно? — Спать уже не хотелось и я была не прочь поболтать. — Так ведь я с ним ужинала. Только что расстались. Денег не дал, а начал приставать. Прикинь, никакой совести у людей. Еле за дверь выпихнула. Надо глянуть, нет ли у нас на него какого компромата… Жене-то уж точно изменяет… Пропечатать гада, чтоб впредь неповадно было. Соловьем пел: Женечка, Женечка, а как дошло до дела, то есть до денег, так и скуксился. — Может, у него и вправду денег нет? — усомнилась я. — Как же, нет, все у него есть. Он, видишь ли, патриотическому движению помогает, наш общий друг кубист-разделочник, оказывается, патриот, а мы рожей не вышли. Детективы ему не нравятся, вот если б ты «Хорста Весселя» написала, само собой на русском материале, тогда другое дело. — Значит, не судьба, — посочувствовала я, а Женька разозлилась: — Между прочим, для тебя стараюсь… — А ты не старайся, говорю, не судьба. — Чтоб я этих ренегатских разговоров больше не слышала, черт с ним, с Гавриленко, без него мужики с бабками найдутся. Надо только проявить настойчивость и найти к людям правильный подход. — Вот и ищи, — обрадовалась я, — а мне спать пора. Неделю Женька у меня почти не появлялась, говорю «почти», потому что в четверг мы встретились, читали Женькины рассказы, плакали и пили чай, но о детективе даже не заговаривали. Так вот, после недельной спокойной и размеренной жизни подружка вдруг ворвалась в нашу турфирму, одетая чрезвычайно оживленно: кожаные шорты, кружевной топ и парик ядовито-оранжевого цвета, и заорала с порога: — Кончай работу! На счастье, в комнате в тот момент были только я и Верка, обе к Женьке приученные, поэтому отреагировали спокойно: не бросились на улицу с воплем «пожар!», а тихо-мирно продолжили трудовой подвиг. Верка, оторвавшись от бумаг, спросила лениво: — Чего орешь? А я поинтересовалась: — Тебе в парике не жарко? — Я сегодня голову вымыть не успела, а тут такая встреча. Собирайся, поехали. — Куда? — вздохнула я. — К спонсору. Есть еще на свете добрые люди. — И кто он, этот добрый? — удивилась Верка. — Аверин Ярослав Сергеевич, очень серьезный бизнесмен. — Никогда о таком не слышала, — нахмурилась я. — Ну и что, он тоже о тебе не слышал, вот и познакомитесь. — Аверин — это «Компьютерный рай»? — все-таки оторвалась от бумаг Верка. — Солидная фирма. Большие бабки. Может быть, действительно чего даст? — Верка была в курсе наших дел и, хоть рукопись не читала, считала ее выдающейся и близко к сердцу принимала чужие хлопоты. — Может быть, — пожала я плечами и задала вопрос Женьке: — Где ты его откопала? — Что за выражение? Он рекламу в нашей газете размещает постоянно, вот я и решила… Короче, Аверин нас ждет в 11.00. В 11.15 у него уже другая встреча, так что или мы катим к нему, или счастье мимо нас. И я тебя умоляю, будь оживленнее, скажи что-нибудь приятное человеку, закинь ножку на ножку… — В этом месте Женька перегнулась через мой стол и удовлетворенно кивнула: — Хорошо, что юбка короткая. Мужик он молодой, заметь, неженатый, ты красавица, а про меня и говорить нечего. Короче, если мы этого парня не обломаем, значит, мы кретинки, сидим дома и умные лица людям больше не кажем. Соберись, Анфиса, настал твой час. Через минуту мы уже неслись в сторону площади Пушкина, где и находился тот самый «Компьютерный рай». Фирма занимала первый этаж особняка девятнадцатого века. По дороге Женька успела меня просветить: Аверин владеет сетью магазинов в городе и области, человек он, безусловно, порядочный, в том смысле, что в криминале уличен не был, и вообще слухов о нем никаких, что само по себе говорит о многом. Политикой не интересуется, никуда не лезет, а доход имеет приличный, в общем, наш человек, главное — произвести благоприятное впечатление. Мы поднялись на высокое крыльцо, Женька нажала кнопку, дверь с легким щелчком открылась, подружка мне подмигнула и шагнула вперед. В офисе царила тишина, пока мы шли длинным коридором, только телефонные звонки, доносившиеся из-за дверей, намекали, что работа идет полным ходом. Нас обогнала девушка в малиновом костюме и спросила: — Вы к Ярославу Сергеевичу? — Да, — на всякий случай нахмурилась Женька. — Проходите, он у себя. — Девушка постучала, распахнула дверь, но с нами не вошла, а исчезла за соседней дверью с надписью: «Бухгалтерия». Стало ясно: порядки здесь демократичные, чему я от души порадовалась. Кабинет был просторным и светлым, но тоже демократичным: на окнах жалюзи, стол большой и удобный, ковер на полу потертый, а мебели необходимый минимум. Человек за письменным столом при нашем появлении мельком взглянул на часы (я тоже взглянула: ровно одиннадцать), по этой причине или по другой Ярослав Сергеевич широко улыбнулся, поднялся нам навстречу и сказал негромко, но с большим чувством: — Очень рад… — Вот, знакомьтесь, — подружка, по обыкновению, начала симулировать жаркий энтузиазм, — это та самая Анна Асадова, о которой я вам рассказывала, а это Ярослав Сергеевич, очень возможно, что он решит нам помочь. — В меру сил, конечно, — кивнул хозяин кабинета, но чувствовалось, что он в самом деле готов. Появилась неизменная девушка с неизменным кофе, и Аверин спросил: — Скажите, Анна… — Можно просто Аня, — заторопилась я, не зная, могу ли оставить Анне Асадовой собственное отчество.