— Мамаш, а тебя разве работники милиции не опрашивали в ту ночь? — спросил я ее. — Да, нет сынок, ни кто сюда не приходил. Я бы уже давно все рассказала, как эти трое залезли в храм. — А, почему трое? — вновь спросил я ее. — Да, трое их, нехристей-то, было. Я, в окно смотрела за ними, сначала думала, что они к нам в техникум хотят залезть, а потом смотрю, вышли из машины и пошли в сторону Собора. Я поблагодарил эту женщину и вышел на улицу. Сев в автомашину, я быстро связался с дежурным по МВД и попросил его дать в перехват автомашину «Жигули» голубого цвета, с разбитым передком, закрашенным в белый цвет. Уже подъезжая к дому, я услышал по рации ориентировку дежурного на розыск и задержание автомашины «Жигули» голубого цвета. * * * Голубую единичку, сотрудники ГАИ перехватили на следующий день. За рулем машины находился сравнительно молодой мужчина, лет тридцати. Машина и задержанный молодой человек, были доставлены в дежурную часть МВД. Через несколько минут, Балаганин Станислав ввел его ко мне в кабинет. Войдя в кабинет, мужчина с интересом осмотрел его интерьер и без приглашения сел на свободный стул. Он с нескрываемым интересом посмотрел на меня и, улыбнувшись, поинтересовался у меня, чем его персона вызвала столь не поддельный интерес у работников уголовного розыска. — Давайте, для начала, познакомимся — произнес я. — Моя фамилия Абрамов, а зовут меня Виктор Николаевич. Представьтесь, кто вы. — Чего пургу, гонишь начальник? Перед тобой лежат все мои документы, открой и прочитай. Ты, лучше скажи, за что меня повязали твои архаровцы? — Почему же, так грубо, архаровцы? — произнес я, открывая его паспорт. — Разве гражданин Якимов Вячеслав Иванович, вас в школе не учили вежливости? — Меня многому учили, сначала в школе, а затем на зоне. Ты, мне начальник, лучше растолкуй, за что вы меня повязали? Я, давно уже не при делах, живу, как все порядочные люди, хожу на работу, воспитываю сына. Если, я ранее судимый, то вы меня так и будете всю жизнь примерять к разным вашим глухарям. Ты, уже догадался, наверное, что я никогда и ни в чем не признаюсь добровольно. Если есть доказательства моей вины, говорите, а если нет, то отпускайте меня домой. Мне здесь, делать не чего, я не народный дружинник и не подписывался охранять общественный порядок. — Ну, хорошо, Якимов — произнес я. — Мы с коллегой, поняли твою точку зрения по этому вопросу. Теперь к делу. Расскажи Якимов, где ты был вечером пять дней назад, чем занимался, и кто это все может подтвердить. Ты, знаешь, что показания твоей жены о том, что ты весь вечер был дома, здесь не прокатят. Нужны другие свидетели, все, кроме жены. — Ты, говоришь, начальник, пять дней назад? Так я в этот вечер работал. Заступил в смену в восемь часов вечера и закончил работу в шесть утра. Об этом может подтвердить мой мастер и другие рабочие смены. Я работаю в трамвайном депо на улице Ершова. Мы весь вечер ремонтировали сгоревший мотор трамвая. Я сделал отметку в блокноте и посмотрел на Якимова. — Тогда, скажите мне, пожалуйста, почему вашу машину видели поздно вечером на углу улицы Рахматуллина и Мусы Джалиля? Это, напротив Собора Святого Петра и Павла? — Спросите, что-нибудь другое? Как, она могла там оказаться, если я работал всю ночь в парке? Она же не могла, самостоятельно уехать туда, а затем вернуться на место? Чудес, ведь не бывает? — Тогда, еще к вам один вопрос? При досмотре вашей автомашины, в салоне, под задним сиденьем, была обнаружена черная трикотажная перчатка со следами бурого цвета на ней. Скажите, кому принадлежит эта перчатка, вам или другому человеку? Якимов, на какой-то миг задумался, просчитывая в голове, все возможные ответы на этот вопрос. Наконец, он произнес: — Извините, меня, начальник, но я не видел этой перчатки у себя в машине. Ее могли свободно подбросить в момент задержания ваши сотрудники. А, почему бы и нет? — Слушайте, Якимов, не нужно включать Ваньку. Вы же сами расписались под протоколом осмотра вашей автомашины, значит, были согласны с изъятыми у вас в машине вещественными доказательствами. — А, я, по-честному, не читал этот протокол. Его мне сунули и ткнули пальцем в том месте, где я должен был расписаться. Вот я и расписался. — Все, ясно, Якимов. Вы, сейчас мне скажите, что расписались бы в протоколе, если бы в нем был записан и автомат Калашникова? — А, почему, и нет? Ведь, все эти действия работники ГАИ совершали без понятых, а это насколько я знаю, противоречит закону. Если, они такие у вас безграмотные, то, причем здесь я. Вы, же знаете, все эти обвинения, развалятся в любом суде, даже если вы там и договоритесь с судьей. — Да, грамотно, вы нас развели Якимов. Сколько раз вы судимы? — спросил я его. — Да, всего-то, два раза. Если бы больше, то, наверное, стал бы неплохим адвокатом. Вы, же каждого второго сажаете, не потому, что он виноват, а потому, что вам этого очень хочется. Вы же, милиционеры, боитесь признавать свои ошибки, вот и сажаете, ни в чем не повинных людей. — Ладно, Якимов, ладно. Мы, вас хорошо поняли, что на контакт со следствием вы не пойдете. Придется, по всей вероятности, доказывать вам все это. Хорошо, будем работать, а сейчас пойдете в камеру, отдохнете немного, подумайте. Конвоир отвел Якимова в камеру. Я остался один к кабинете и, откинувшись на спинку своего любимого кресла, стал размышлять о Якимове. * * * Утром, меня вызвал к себе начальник управления уголовного розыска. Взяв в руки ежедневник, я направился к нему в кабинет. — Вы, чем занимаетесь, Абрамов? — обратился ко мне Хафизов. — Это, в каком смысле? — переспросил я его. — У меня работы много, у меня всегда есть, чем заняться. — Знаете, что? Подготовьте мне обзорную справку по этому разбойному налету на Собор — произнес Хафизов. — Мне, не нравится, что вы уже который день возитесь с этим Якимовым и не можете его расколоть. Вы, знаете, Абрамов, но я, почему-то был совершенно другого мнения, о ваших личных способностях. Не думал я, что эти способности, окажутся на уровне рядового оперативника. — Рустем Эдуардович, скажите, в чем мои способности не угодили вам. Вы, же знаете, я буду вам очень признателен, если вы снимите меня с этого разбоя и передадите это дело Усманову. Раз у меня, вы говорите не получается, может у него, что-то получится. Он ведь, как вы говорите, человек с большими амбициями и с незаурядными умственными способностями. Услышав это, Хафизов напрягся, словно предполагая от меня очередного выпада в свой адрес. Высказывая эти слова, я не заметил, как в кабинет тихо вошел заместитель начальника управления уголовного розыска Усманов и сел на стул около двери кабинета. — Рустем Эдуардович — неожиданно для меня, произнес Усманов, побелевшими от волнения губами. — Вы ведь, хорошо знаете, чем я сейчас занимаюсь. У меня просто нет свободного времени, заниматься этим преступлением. — Да, кто, не знает в нашем управлении, чем занимаетесь вы — произнес я. — Вам бы, больше заниматься анализом преступлений и личным составом, а не ездить купаться в бассейн в рабочее время. Лицо Усманова, покрылось красными пятнами. Он словно собака, посмотрел преданными глазами на Хафизова и произнес: — Простите, меня, Рустем Эдуардович, но я не позволю Абрамову оскорблять меня в вашем присутствии. Во-вторых, насколько я знаю, Абрамов, занимается этим делом по указанию руководства министерства. Если, бы тогда, мне поручили это дело, то я бы, также бы занимался этим делом. Сейчас, когда дело почти завалено Абрамовым, онхочет перекинуть его мне. Я считаю, что это, не справедливо. Значит, если бы он раскрыл это преступление, все почести достались бы ему, а теперь, за неудачу должен отчитываться я? — А, что вы, так напугались Ильдар, словно это решение уже принято — произнес я. — Я, как занимался этим делом, так и буду заниматься им, до конца. Не бойтесь, я глухаря вам, не оставлю. Взглянув, на Хафизова, я продолжил: — Просто, смотрю я на вас Ильдар, и никак не пойму, кто вас протолкнул на эту должность. Неужели, вам самому не стыдно получать деньги за работу, которую вы не выполняете. Переложили все дела на Балаганина и Мезина, а сами купаетесь в бассейне, в то время, когда эти люди делают за вас вашу работу. У нас, даже бывший заместитель начальника управления Носов, не позволял подобное в рабочее время. Усманов, вновь посмотрел на Хафизова, умоляя того взглядом, помочь ему в этой дискуссии со мной. — Вот, что, Абрамов — произнес Хафизов. — Здесь, пока я начальник и только я могу оценивать работу своих заместителей, вы поняли меня или нет? Вам, не кажется, что вы заболели звездной болезнью и считаете себя большим профессионалом? Если бы, вы, были таковым, то давно бы раскрыли это преступление, а не топтались бы на месте, уже который день? Теперь уже я, взглянул на Хафизова, давая понять ему, что я категорически не согласен с его оценкой моих действий. — Да, я этого не скрываю, у Усманова, есть недостатки и я о них, всегда говорил, и буду говорить ему об этом. Да, у него не хватает опыта, но это не дает вам права, обсуждать его назначение на эту должность. Вы забыли, как вы начинали свою работу в управлении. Вы, тогда, тоже многого не знали, однако научились. Так и он, научится работать. — Безусловно, Хафизов был в чем-то прав. Я действительно, когда пришел в управление, многого не знал, однако, в отличие от Усманова, я пришел на рядовую должность, а не на должность руководителя. Я не стеснялся своего не знания, я хотел познать искусство сыска, а здесь, все происходит наоборот. Усманов, словно огня боится документов, боится принять решение, боится всего, что каким-то образом может сказаться на его имидже — думал я про себя, наблюдая за жестикуляцией Хафизова. — Вы, что, Абрамов, не слышите меня? — обратился он ко мне. — Кому, я все это говорю, вам или стене? — Разрешите, мне идти? — обратился я Хафизову. — У меня, вы знаете, очень много работы. — А, вы, Абрамов, спросили меня, есть ли у меня работа или нет? Почему, я должен вам здесь, все это высказывать? Вы знаете, Абрамов, мне с вами, очень тяжело работать. Если, вы, не поменяете своего отношение к своим товарищам по цеху, то я, наверное, буду вынужден обратиться к руководству министерства в отношении дальнейшего вашего пребывания в этой должности в нашем управлении. Я, молча, встал из-за стола, и вышел из кабинета. Я заметил, довольную улыбку на губах сидевшего у дверей Усманова. Он явно чувствовал себя победителем в этой небольшой словесной дуэли между нами. ***** Якимов, сидел напротив меня и щурился от солнечного света, который бил в стекла моего окна. На улице стояла настоящая весенняя погода, и на душе было радостно от преддверия большого тепла. Рожденный осенью, я почему-то всегда радовался весне, ее теплу и молодой зелени. В этот период времени, даже окружающий меня воздух, почему-то становился совершенно другим, легким и приятным. — Ну, что, Якимов — произнес, устало я, — так и будем сидеть и молчать? Вот, прочитайте, пожалуйста, заключение экспертизы. Наука говорит, что на обнаруженной в вашей машине перчатке, следы крови первой группы. У потерпевшего охранника Собора, такая же группа крови. Что, вы, об этом скажите? Якимов взял бланк экспертизы и стал внимательно его изучать. Закончив читать, он положил его на мой стол и произнес: — Ты, что начальник, мне еще разбой шьешь? Я же был на работе, у меня сто процентное алиби на эту ночь. Ты, что творишь начальник? — Дело твое, Якимов. Пока, ты у нас единственное лицо, связанное с этим разбоем. Кто-то же должен, за это отвечать, как ты думаешь? Свидетелем, ты быть не хочешь, пособником тоже, вот и покатишь по этому делу, паровозом. Вот, тебе Якимов, и второе заключение экспертизы. На внутренней стороне перчатки, потожировые следы, твоих рук. Так, что ты приехал Якимов. Следующая станция, следственный изолятор! Якимов, осторожно взял со стола, заключение экспертизы и несколько раз, перечитал его про себя. Лицо его, медленно побелело и вскоре превратилось в меловую маску. — Да, это же моя перчатка, и кровь на ней моя. У меня тоже первая группа крови и я поранил, как-то руку, ремонтируя свою автомашину.