Выглядел пленник паршиво. Лицо было разбито. Кровь сочилась из многочисленных порезов, которые наскоро опалил огневик. А левая половина тела была покрыта коркой ожога. Но за несколько часов, пока шел допрос, мастер льда не сказал ни слова из того, о чем его спрашивали. Связанный угрожал дознавателю всеми муками ада и медленной и мучительной смертью, но так и не сказал, где объект. Ладонь дознавателя раскалилась, и мужчина с силой приложил ее к груди пленника. Зашипело, в подвале пахнуло паленым. – А-а-а, тварь! – Ну, отвечай, мерзавец. Но ответом ему были глухие ругательства. Пленник сверлил мучителя ненавидящим взглядом, но не отвечал на вопросы. Мужчина в фартуке одобрительно кивнул и хрипло продолжил: – Умеешь держать язык за зубами. Но это может длиться вечно. Наручники блокируют твою силу. А я очень терпелив. Он взмахнул руками, и пленника охватил огонь. Послышался истошный, нечеловеческий вой. Впрочем, пламя горело всего несколько секунд, а затем угасло. – Ну? Не передумал? Пленник едва сдерживал стоны. Дознаватель вздохнул. – Ладно. Видит Спаситель, я этого не хотел. Но придется напомнить. У тебя есть родная дочь. Ее воспитывают в приюте Красного Креста. И с ней могут произойти разные нехорошие вещи. Криомансер вздрогнул, и мучитель хищно усмехнулся, понимая, что попал в цель. – Тебе все равно подписан приговор. На улицах уже шепчутся, что ты сдал местоположение объекта. И за это, мол, тебя освободят совсем скоро. Ты не успеешь спрятать дочь. Ее порешат раньше, чем тебя. А мне даже руки марать не придется. Твоя кровь не прорастет и род прервется. – Дознаватель отошел на шаг назад и задумчиво потер ладонью подбородок. – Хм… А может быть, мне так и поступить? – Ладно. Я… скажу, – ответил пленник, с трудом разлепив покрытые запекшейся кровью, обгоревшие губы. Было видно, что каждое слово давалось ему с трудом. – Если ты… – Слушаю. – Дознаватель подобрался. – Если ты пообещаешь взять ее в Семью… Вместо ответа мясник подхватил со стола нож с загнутым лезвием. Полоснул острием по ладони правой руки. На грязный пол упали красные капли. – Сталью и кровью клянусь заботиться об Анне Феоктистовой, как о родной, – торжественно провозгласил. – Пусть Спаситель будет свидетелем и покарает меня, если я отступлюсь от своего слова. – Услышано, – подтвердил клятву голос от двери. – Виктор Круглов, – с трудом прохрипел пленник и скривился, словно каждое слово царапало его горло. – Объект у него. Сегодня ночью он возвращается в город. На Александровский вокзал. В четыре… двадцать. Мясник кивнул. – Принято. Дознаватель обошел стул, встал за спиной пленника. – Покойся с миром, Феоктистов, – едва слышно пробормотал он и резко провел кривым лезвием по шее бойца… Глава 6 Сестры – Ух ты! – только и смогла произнести Кристина. Она выглянула из такси, рассматривая дома жилого комплекса «Содружество». Окна выходили на Таврический сад. А через широкий проспект за кованым забором высились казармы лейб-гвардейского Преображенского полка. Восемь невысоких домов, со своим постом охраны, двумя медицинскими центрами, сетью магазинов, мини-парком и несколькими фонтанами расположились на обширной территории. От города жилой комплекс был отгорожен высоким кованым забором, за который не было хода постороннему. Восемьсот квартир. Цена самых простых апартаментов начиналась от десяти тысяч рублей. И доходила до полумиллиона за пентхаус. Но квартиры выставлялись на продажу очень редко. Машина высадила нас у закрытых ворот. Я подошел к металлическим кованым створкам и приложил большой палец к чип-приемнику. Ворота без скрипа распахнулись. – Хорошо живешь, – произнесла брюнетка, обернувшись ко мне. Я лишь равнодушно пожал плечами. – Идем домой? Или еще прогуляемся? – уточнил я. Смелая девушка подошла ко мне со спины и положила руки на плечи. Ногти слегка впились в кожу через ткань пиджака. – На улице уже прохладно. А местные красоты можно посмотреть и из окна квартиры. Я подошел к парадной и нажал на кнопку домофона. В холле послышалась трель, а затем камера, закрепленная над входом, повернулась и уставилась на нас. Раздался щелчок – дверь приоткрылась, впуская нас внутрь. Я потянул ручку на себя. – Прошу. Девушки вошли в парадную. Я же привычно оглянулся по сторонам, проверяя, не следуют ли за нами незваные гости. Но двор был пуст. Да и вряд ли охрана позволила бы кому-либо учинить здесь конфликт. Поэтому я вошел в парадную вслед за девушками. Однако внутри меня словно свернулась пружина. Что-то не давало мне быть спокойным. Консьерж, сидевший за стойкой, смерил нас цепким взглядом, добродушно улыбнулся и вернулся к чтению вечерней газеты. Стопка печатных вестей лежала на подставке у дверей лифта. Заголовок на первой странице кричал: «Скажи „нет" западным ценностям, „нет" иностранным корпорациям». В кабине лифта звучала тихая мелодия вальса. Кристина постукивала подушечкой пальца по сумочке, отбивая ритм. Этим она выдавала обуревающее ее беспокойство. Эмоция казалась чужеродной, хоть и не раздражала. Скорее забавляла. Девица вела себя словно на первом свидании. Когда кабина остановилась на нужном этаже, я приложил ключ-карту к электронному замку. Щелкнуло, лампочка сменила цвет на зеленый. Двери разъехались в стороны. – Прошу, дамы. – Я галантно поклонился и потянул створку, впуская девушек в квартиру. Сестры переглянулись и вошли внутрь просторного холла. Я последовал за ними. Вспыхнул приглушенный свет, который за несколько секунд набрал приятную глазу мощность. – Добро пожаловать домой, мастер Алексей, – послышался из динамика мелодичный женский голос. – Вполне ничего, – оценила обстановку брюнетка. Гостиная с высокими глянцевыми потолками поражала размерами. Мне нравилось большое панорамное окно без штор. Сквозь него можно было наблюдать за ночным городом. Стены были облицованы камнем под красный кирпич и на первый взгляд казались ветхими. Мало кто знал, что вмятины и подпалины на их поверхности не были декоративными. Когда-то из них была выложена стена места казни. Если бы кто-то достаточно любопытный соскреб с поверхности матовый лак, он смог найти кровь некоторых довольно известных бунтовщиков. Камни молчали о страданиях, свидетелями коих они были. Иногда мне казалось, что, касаясь стены, я ловил отголоски чужой силы. Но это не могло быть правдой, конечно же. Пол покрывали палубные доски малоизвестного в широких кругах судна с красивым именем «Аврора», выбеленные ветрами и солью. В углу стоял синтезатор, а на стене на бронзовых крюках висело несколько гитар. Из мебели в комнате находились диван с кожаной обивкой, пара кресел, низкий стол из спила аметиста глубокого фиолетового оттенка, на котором стояла початая бутылка виски. Здоровенный телевизор на стене радовал глаз ничуть не меньше, чем камин, перед которым расположилась кованая решетка. Стоило огню вспыхнуть внутри портала, как на полу и стенах принимались покачиваться тени изящных танцовщиц далекой Индии. Барная стойка из мрамора упиралась в небольшой, на две бутылки шампанского, холодильник с прозрачной дверцей. Названный напиток в нем ждал своего часа. Над самой стойкой висел ряд хрустальных фужеров. Не разуваясь, брюнетка прошла в комнату. Она с любопытством оглядывала обстановку, пока я привалился плечом к арке и лениво наблюдал за гостьями. Вид был просто великолепным. Темноволосая оказалась у окна и выглянула наружу. Ей нравился пейзаж. Тут было красиво. Особенно вечером, когда парк пустел. Горящие фонари освещали ряды аккуратно подстриженных кустов, обрамляющих газон, тянущихся вдоль дорожек лавочек. Чуть дальше за изгородью блестела черная лента реки. Эту квартиру купили мне приемные родители. Они никогда особо не интересовались делами неродного сына. Поэтому в четырнадцать лет я стал очень беспокойным подростком. Из тех, кого называют проблемными. В меня словно вселился дух насилия, тяга к пьянству, погромам и бесчинствам, что всосали меня в бесконечный круговорот проблем. Поэтому, чтобы побыстрее отделаться от дитяти, родители купили квартиру, едва мне стукнуло пятнадцать. На этом их воспитание подрастающего поколения и закончилось. Грызть гранит науки не вышло. Сия горная порода оказалась очень твердой, и я обломал себе зубы на втором курсе, когда меня вышибли из Высшей Императорской Академии. От родителей приходило неплохое пособие, так что и с работой я особо не заморачивался. Мои увлечения музыкой приносили какой-то доход. А затем появился лейбл. И началась вольготная красивая жизнь, позволившая не экономить на окружающих меня вещах и удовольствиях. Брюнетка стояла на фоне окна и, кажется, не догадывалась, насколько соблазнительно смотрится в учебной форме. Ее сестра же заметила мой голодный взгляд и недовольно фыркнула. Я криво усмехнулся, решив, что мне нравится ее ревность. Цокая каблуками, брюнетка прошла к стойке. Взяла бутылку шампанского из холодного шкафа. – Виноградники Маю, – вслух прочитала она название с этикетки. – Урожай тысяча девятьсот семнадцатого года. Хорошо подойдет для завершения прекрасного вечера. – Мадам желает напиться? – удивленно подняла бровь Кристина. – Разумеется. – Казалось, брюнетка даже удивилась подобному вопросу. Вскрыла бутылку и разлила шампанское по бокалам. – Возможно, до такого состояния, что захочет опозорить Семью. Кристина поджала губы, но промолчала. Покачивая задницей, брюнетка подошла ко мне и протянула один из бокалов. – Надеюсь, сударыня пошутила о позоре? – уточнил я, принимая фужер из ее руки. – Не хотелось бы мне быть причиной падения великой Семьи. Таким образом я пытался выяснить, с кем имею дело, но в ответ девушка лишь хитро подмигнула. – Кто знает. Возможно, вам сегодня повезет. – Кстати, – Кристина открыла раздвижную дверь и заглянула в комнату, – здесь есть хорошая спальня. С широкой кроватью. – А мы поместимся там втроем? – уточнила брюнетка и отпила вино. – Нехорошо будет оставлять хозяина квартиры спать на полу. Кристина строго нахмурилась. А затем ее щеки залились краской, и она стыдливо опустила глаза. Видимо, младшая сестра тоже была не против, как выразилась брюнетка, «опозорить Семью». Но оковы смущения не позволяли ей этого признать.