— Вы что-то хотели? — спросила Лена. — Подождите, пока я освобожусь. Юля поглядела на нас. Потом нырнула обратно в коридор. Захлопнула дверь. — Странная девушка, — заметила Лена. — Ладно, одевайтесь, Казанова. Выпишу мази. Мажьте каждый день. И почаще заглядывайте сюда. Еще бы. Если бы знал, что здесь такая симпа, забегал бы каждый день. Я быстро оделся. Лена с любопытством поглядывала на меня. Ждала, пока приглашу на свидание. Но у меня уже есть девушка. Так что извини, малышка. Я выскочил из медпункта со справкой в руке. Отнес в деканат. Получил освобождение на пару дней. И со спокойной душой отправился в общагу. В универе как раз шли пары. Вокркг тихо и безлюдно. На входе я встретил Юлю. Не хотел с ней говорить. Но девушка сама подскочила ко мне. — Вот значит как! Вот значит, на кого ты меня променял. Глаза горели бешеным огнем. Я и не знал, что Юля так может. Сходить с ума от ревности. — Какая тебе разница? — спросил я. — Мы с тобой расстались. Вернее, ты сама так захотела. Мы стояли на лестнице перед входом. Вниз вели гранитные ступеньки. Вокруг перед входом огромные колонны. Краем глаза я заметил, что снизу поднимается какая-то девушка. Каблучки цокали по ступенькам. — Ты что, не понимаешь, что я уже сотню раз пожалела об этом! — закричала Юля. — Я хочу, чтобы ты был со мной. Только со мной. Вот сумасшедшая. Подскочила ко мне. Впилась в губы страстным поцелуем. Я даже остановить не успел. Но и оттолкнул не сразу. Как ни крути, а Юля красивая девушка. Просто топовая. Целоваться с ней приятно. А еще я думал о том, что классик был прав. На то он и классик. Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей. С Юлей правило сработало безупречно. Наконец, мы оторвались друг от друга. — Я не могу без тебя, — Юля бросилась обниматься. — Если бы ты только знал. Я похлопал ее по плечу. Что делать? Как бы от нее избавиться? Стоял, обнимая Юлю. Бросил взгляд вниз. И замер. На ступеньках стояла Настя. Бледная, как мел. Смотрела на нас, как на привидение. Потом развернулась и бросилась бежать. Я оттолкнул Юлю и помчался за Настей. В душе проклинал весь этот балаган. А еще чувствовал, как болят треснутые ребра. — Настя, это все не то, что ты подумала, — я догнал девушку. Но она развернулась. Ловко влепила мне пощечину. Закричала: — Не подходи ко мне! — и побежала дальше. Вот дерьмо. И тут напортачил. Ладно, сейчас не буду догонять. Пусть успокоится. Потом приду извиняться. Поглядел наверх. Юли уже тоже нет. И эта убежала. Сделала свое дело. И свалила. Я постоял. Заметил неподалеку студентов. Двое парней, три девушки. Они улыбались, глядя на меня. Ну да, устроил спектакль. На глазах у всех. Сплюнул с досады. Злой на себя. На Юлю, на Настю. На весь белый свет. И пошел прочь. Что за бодяга с этими бабами? Вечно не слава богу. Что в прошлой жизни. Что в этой. Видимо, это у меня крест такой. В карате хорошо разбираюсь. А вот в женщинах нет. Громкий сигнал клаксона. Визг тормозов. — Эй, придурок, смотри, куда прешь! Я поднял голову. Оказывается, вышел на проезжую часть. На красный сигнал светофора. Вообще сдурел. Меня чуть не сбил грузовик. Шофер высказал сомнение, что я в своем уме. И посоветовал обратиться в психушку. Так, вон станция метро. Я передумал ехать в общагу. Лучше сгоняю к Белоухову. Поговорю с ним. Насчет чемпионата. А то, чувствую, сегодня медитация пройдет зря. Не смогу успокоить мысли. Через час я был спортзале Белоухова. Да, помню, как проходил здесь отбор. Сейчас занятия еще не начались. Но сам тренер уже стоял на матах. В стойке киба дачи. Низко опущенной. Глаза закрыты. Лицо каменное. Кроме него, в зале никого. Даже в другом углу. Где тренировались штангисты. — Заходи, чего встал? — сказал Белоухов, не открывая глаз. — Проходи в центр додзе. Я снял обувь. Поклонился. Вошел на маты. Приблизился к Белоухову. Тот наконец открыл глаза. Быстро поменял стойку. Того и гляди, нападет. — Вообще-то, у меня ребро сломано, — заметил я. — И я пришел просто… Не успел закончить. Сенсей быстро атаковал меня. Йоко гери. В бок. Я успел отбить. В ребрах стрельнула боль. Вот придурок. Сказал же, что у меня травма. Он что, глухой? — Зачем пришел? — спросил Белоухов. И снова атаковал меня. Маваши гери. Боковой удар в голову. Очень быстрый и жесткий. Я отступил. Ребра снова заболели. Но плевать. Я стиснул зубы. И напал сам. Мае гери. Один, два, три удара. Сначала правой, потом левой, потом снова правой ногой. — Щепкин отстранил меня от занятий, — сказал я. Не обращая внимания на боль в ребрах. — Я пришел спросить, как я могу участвовать в чемпионате? Тренер сместился в сторону. Продолжая стоять в боевой позиции. Снова напал йоко гери. Видимо, это его любимый удар. — Если твой учитель решил, что ты недостоин участвовать, тебе следует смириться с этим, — сказал он, когда я отбился. Опять восточная философия. Но мы сейчас говорим о другом. Не о фатализме. И не о покорности. — Он хотел спустить на тормозах дело об избиении моего друга, — ответил я. — Учениками «Белого лотоса». Поэтому я сам пошел к ним. И избил всех. Это была ответочка. Казалось, Белоухов должен отреагировать. Но он и ухом не повел. Вместо этого, снова атаковал. На этот раз руками. Два удара цуки. Сэйкен цуки. Я успешно отбил оба. Не стал контратаковать. — Ты пошел против дисциплины, — сказал наконец Белоухов. — Против решения учителя. Против его воли. Теперь принимай последствия. Это было так неожиданно, что я опустил руки. — И что? Мне надо было пройти мимо несправедливости? Позволить этому свершиться? Белоухов снова атаковал меня. Теперь мае гери. Я едва успел отбить. Но один пинок все-таки прошел. В грудь. — Что же ты хотел? — спросил он. — Я еще раз говорю. Это последствия твоего решения. Я разозлился. Так, что плевать на ребра. На учителя. На Щепкина. На чемпионат. Надо будет, отправлю всех в задницу. Поеду на дачу и буду жить там в лесу. Тренироваться. И все равно буду знать, что я лучший. Мне для этого не нужны никакие турниры. И еще я буду знать, что поступил правильно. Несмотря на запрет Щепкина. И необходимость дисциплины. Потому что иногда нужно иметь смелость пойти и против учителя. Если считаешь нужным. Главное, не нарушить свой собственный кодекс. Кодекс войны. И чести. — Ну и похер на ваш чемпионат! — закричал я. Сам атаковал Белоухова. Мае гери. Один, второй, третий. Учитель с трудом отбивался. — Идите сами и варитесь там. Как капуста в кастрюле. Деритесь вполсилы. И награждайте друг друга побрякушками. Не хотите моего участия и не надо. Обойдусь без вас. Последний удар пробил оборону сенсея. Я пнул Белоухова в грудь. Он упал от удара на спину. Я стоял, тяжело дыша. Даже боль в ребрах отступила. Куда-то. Я глядел на учителя. Тот поднял голову. Каменное выражение сменилось радостным. Белоухов улыбался. — Наконец-то, я вижу воина, — сказал он и вскочил на ноги одним прыжком. — А не маленького мальчика. Вот это уже другое дело. Я хочу, чтобы в Ашхабаде ты работал точно также. Забыв о боли. И об амбициях. И нацеленный только на победу. Ты понял? Я тупо кивнул. Потом спросил, продолжая держать боевую стойку. Мало ли что. А то Белоухов странный тип. Может, вводит меня в заблуждение. — Так я все-таки поеду?