Мы поужинали. Воловников молчал. Когда принесли кофе, он сказал: — Дайго Горай состоит в японской разведке. И он хочет завербовать тебя. Что ты скажешь на это? Когда он сделает тебе предложение. Там, в Японии. Я покачал головой. — Конечно, откажусь. Вы знаете мои условия. Меня интересует только карате. И ничего больше. Я не играю в эти игры. Против ожидания, Воловников не рассердился. — Да, вот это правильный ответ. Я другого не ожидал. Ты будешь просто драться с их мастерами. И создавать дымовую завесу. А мои люди сделают всю работу. Ты только возьми их с собой. Двоих человек. Уедешь уже без них. Вот на каких условиях мы можем отпустить тебя в Японию. Ты понял? Я помолчал. Подумал. Я же говорил. Воловников все равно затянул меня в свои игры. Я еще могу сопротивляться. Но факт остается фактом. Я уже на крючке КГБ. — Хорошо, — я вздохнул. — Вы же не ожидали другого ответа? На этом и расстались. Воловников хотел еще посидеть. Пофилософствовать. Но у меня уже слипались глаза. — Ладно, пошли, — он расплатился. — Я угощаю. Мы вышли из странного ресторана. Сели в «Москвич». И он мгновенно домчал меня до «Динамо». — Скоро ты все узнаешь, — сказал Воловников на прощание. — Я к тебе приеду. И уехал. А я пошел в свой зал. * * * Когда каратист ушел, машина снова резко сорвалась с места. Водитель вывернул руль. И со скрежетом переключил передачу. — Что такое, Сергей Константинович? — спросил Воловников. — Что-то я смотрю, эта лошадка вам сопротивляется. Водитель кивнул. — Норовистый попался «Москвич». Или я давно за рулем не сидел. Отвык уже. Вот что значит, все время с шофером ездить, Игорь. — Может, мне сесть за руль? — предложил Воловников. Но водитель покачал головой и оглянулся. — Ладно уже. Наслаждайся. В кои-то веки начальник тебя везет. Ну, докладывай. Что там наш каратист? Согласился? Воловников кивнул. — А куда ему деваться, товарищ подполковник? Конечно. Мнимый водитель тоже кивнул. — Хорошо. Ты знаешь, кого отправить с ним. Засвеченных. Дымовая завеса. Пусть они везде лезут в глаза. И уедут за собой след. А наш человек в это время пройдет незаметно. Выяснили, когда отправят груз? И главное, что там? Теперь Воловников покачал головой. — Никак нет, товарищ подполковник. Так и неизвестно. Источник молчит. Есть подозрение, что его взяли. Наш человек поедет. И выяснит. Что почем. Подполковник следил за дорогой. Его звали Красильников Сергей Константинович. Иногда он включал «дворники». Чтобы смахнуть снег. Щетки скрипуче терли лобовое стекло. — С датой определился? Я тебе сказал. Не больше месяца. Самый край — начало января. Груз вот-вот уйдет в СССР. А мы даже не знаем, что там. Воловников помолчал. — Думаю, сразу после городских соревнований, товарищ подполковник. Через две недели. * * * В это же самое время Дайго Горай разговаривал с другим японцем. Оба одеты в костюмы. Оба в очках. Оба бесстрастные. Только второй японец сидел за лакированным письменным столом. В удобном кресле. А Горай стоял перед ним. И почтительно склонил туловище. — Ну, и что ты скажешь про нашего друга? — спросил второй японец. Они находились все в той же гостинице «Берлин». Только уже на третьем этаже. В одном из номеров. Снятых «Обществом японо-советской дружбы» для руководства компаний. Это рабочий кабинет. Просторное помещение. Большой стол, стулья и кресла. У стен шкафы для книг и бумаг. Возле одного шкафа огромный глобус. В метр высотой. На столе горел светильник с квадратным абажуром. Остальной свет потушен. От этого все помещение погружено в таинственный сумрак. — Я скажу, что он непрост, Есида-сан. И я пока так и не выяснил, откуда он научился киокушинкай, — ответил Горай. — Мы навели справки. Еще весной он только поступил в секцию карате. Поначалу не показывал результатов. А потом вдруг начал расти. Победа на районном турнире. Потом на городском. Тоже шел хорошо. Но, правда, проиграл. Отсутствовал все лето. И когда появился, с легкостью выиграл чемпионат СССР. В Ашхабаде. С тех пор ни одного поражения. Отличная техника. Он выиграл соревнования между клубами. Кроме того, сумел открыть собственное додзе. Где преподает агрессивный и жесткий стиль карате. Очень похожий на киокушинкай. Его часто видят медитирующим. На занятиях иногда рассказывает про карате. И про историю самурайства в Японии. Хотя многие факты до сих пор неизвестны не только в СССР. Но и в мире. Вот такой вот феномен. Вы сами видели его сегодня. Он дерется безупречно. Господин Есида задумчиво молчал. Затем распорядился. — Ну нет, не совсем безупречно. Иногда его техника чересчур прямолинейная. Я думаю, его натаскали спецслужбы. Выясни, где он пропадал летом. Я уверен, что где-то в тренировочном лагере КГБ. На Дальнем востоке. Хотя, чтобы так драться, он должен был учиться у японского мастера. Неужели тут где-то затесался беглец из Окинавы? Который и научил его. Всему. Я хочу познакомиться с этим мастером. И склонить его на нашу сторону. Горай склонил голову. В знак послушания. Ему не надо повторять дважды. Он уже доказал раньше. Что умеет добывать информацию. — И что там по пересылке груза? — спросил Есида. — Есть новые сведения? Из центра? Теперь Горай покачал головой. — Пока что тишина, Есида-сан. Молчание. Отправят шифровку заранее. Как только будет готово. Есида скривил тонкие губы. Довольно улыбнулся. — Это будет просто бомба. Мы станем волшебниками. В добыче информации о советском ядерном оружии. Вот увидишь. * * * Тело болело. После вчерашнего экзамена. Вроде особо не пострадал. Но все равно ноют ребра. И голова. Я заставил себя встать в шесть утра. Пробежался вокруг стадиона. Десять раз. Хотя иногда делал и тридцать кругов. Потом разминка. И теперь ката. Санчин. Пять раз. Потом свободный стиль кумитэ. Бой с тенью. Я работал агрессивно. Воображал перед собой противников. Очень сильных противников. Из тех, что попадались недавно. И дрался с ними. Закончил тренировку в семь тридцать. Помылся в душевой. Попил чаю с Михалычем. Съел пару бутербродов. Поехал в универ. Там на занятиях предупредил учеников. Чтобы явились всем составом. Без опозданий. Будем обсуждать важные вопросы. Кстати, Оксана подошла одна. Артем держался в стороне. Печальный и мрачный. Что такое? Поругались, что ли? Я не придал этому значения. Оксана и раньше гоняла Кораблина. Говорила, что он надоел. Хотя потом они мирились. Очень страстно. Оксана все делала страстно. И эмоционально. Вкладывала душу. И дралась точно также. С полной отдачей. И самозабвенно. — Хорошо, будем, — сказала девушка. Она тоже хмурая. И старалась не глядеть в сторону Артема. Добавила язвительно: — Сенсей Ермолов. Я не ответил. Иногда для учеников полезно быть переполненными негативом. Потом выплескивать на поле боя.