— Ты знаешь, что все носители интерфейса погибли, — гнет свою линию старик. — А ведь изначально он создавался, чтобы сделать людей лучше, открыть им новые возможности. Это не просто разработка, как вы, трикстеры, говорите — зверобогих. Это часть нашего мира… Это и есть наш мир! И кто-то способен ее принять, кто-то нет. Он говорит из последних сил, даже скорее шелестит. Закрывает глаза и постоянно облизывает губы. Рэй подносит к его рту стакан воды, но старик мотает головой. — Что за бред? — возмущаюсь я, а профессор продолжает: — Ты уже оценил, что она дала тебе. Ты можешь гораздо больше других, и это только начало! Ты первый и, наверное, последний, у кого она прижилась. Так что тебе не нравится? И тут меня захлестывает гнев, мир становится багряным. Я уже готов крушить это сраное логово, схватить тушку профессора и трясти ее, пока не выбью ответ, но Рэй кладет мне руку на плечо, немного отрезвляя. Сбрасываю ее. — Что мне, твою мать, не нравится? То, что я не могу вернуться к жене и детям, за которых в ответе, они теперь вне системы, я должен их убивать! То, что твоя программа — сраный вертухай, который держит пистолет у виска и заставляет делать то, что я никогда не сделал бы по доброй воле! Этого достаточно, чтобы быть недовольным? А теперь ты маринуешь меня и не хочешь отвечать! На всякий случай профессор отъезжает от меня подальше, ждет, пока я выговорюсь, и продолжает: — Нейросеть не создавалась как карательная. Я разрабатывал ее для элиты, но по своей инициативе вложил посыл — все люди равны. Она научила бы элиту сопереживать тем, кто на нижних уровнях. Как думаешь, кому я инсталлировал ее первым? Себе! — Ответь на мой вопрос, — по возможности спокойно говорю я, выхватываю пистолет и навожу на профессора. Еще немного отъехав, он качает головой и говорит: — Нет. Интерфейс деинсталлировать нельзя. Профессор вжимает голову в плечи, но не пытается спастись бегством, а Рэй, у которого точно есть пистолет, побледнев, становится между нами. Злость смешивается с пониманием, насколько я важен для них, они готовы пожертвовать собой: вместо того, чтоб защищать профессора с оружием в руках, Рэй подставляется. Злость шипит, как огонь, в который брызнули водой, испаряется, оставляя в душе выжженную пустошь. Рэй выдыхает с облегчением, отходит. Все мои надежды рухнули. Враз обессилев, сажусь на один из стульев. Профессор подъезжает на расстояние шага и с минуту молча меня разглядывает, словно увидел… Например, ожившего персонажа какого-нибудь мифа. — Не смотри, как влюбленная баба. Раздражает. — Ты сделал правильный выбор, спасибо. Теперь — поговорим. Мы не проводили испытания на рабах, первым я инсталлировал интерфейс себе и трем добровольцам из бет. Поначалу все шло как надо. На следующий день от инсульта умер первый доброволец, ночью второй сошел с ума и выбросился из окна. Третий получил обширное кровоизлияние в мозг, превратился в овощ и умер… — Значит, у меня все впереди? — ухмыляюсь я. — Я уже понял, что меня ждет, и лег в больницу. В итоге — микроинсульт. Спустя два дня — еще один. И так десять раз подряд в течение четырех месяцев. Спасибо, что сохранился разум. Теперь я медленно умираю, и мне осталось недолго. Неделя, может, две. — А почему ты здесь? — Сбежал, когда еще мог ходить. Разработку интерфейса спонсировала корпорация «Тау», программа предназначалась ее владельцу, Гамилькару Боэтарху. Этот человек одержим властью. Денег было вложено немерено, спонсор возлагал на нее огромные надежны. Разработку передали военным, а мне грозил суд. — То есть я продержался дольше остальных? — Да нет же! Как бы сказать… — Говори как есть, я не тупой. — Программа приживается пять дней, после эксперимент считается успешным. Она прижилась у тебя! Ты не представляешь, какой ты счастливчик! — Да уж… — Поймешь позже. Твое сознание работает как-то иначе. Вполне возможно, две тысячи лет трикстеры эволюционировали относительно автономно… Правда ли, что некоторые из вас обладают паранормальными способностями? Гамилькар уверен, что да, и видит в вас угрозу. — А ты? — Ты еще не понял, что программа не разделяет людей? Твой мозг более пластичен… Возможно, все-таки программа прижилась из-за того, что паранормальные способности работают по тому же алгоритму. Так я прав? Известные мне трикстеры, которым был установлен интерфейс, тоже погибли. Только ты такой особенный, и я буду очень благодарен, если узнаю почему. От обилия информации мозг готов взорваться. И снова я перед выбором. Логика убеждает меня молчать о способностях трикстеров, интуиция подсказывает, что сейчас я в кругу единомышленников, заинтересованных в том, чтобы я жил и развивался. Рэй, все это время стоявший молча, подносит профессору воду, и тот жадно пьет. — Честно, я тебе завидую, — говорит гемод. — Потому что программа будет развивать тебя. Ты хочешь помочь своему народу, да? Киваю, Рэй продолжает: — Но что ты можешь сейчас? Отобьешь несколько облав и подохнешь. Все. А так у тебя есть шанс стать действительно крутым. Ведь не только программа влияет на тебя, но и ты — на нее. Прокачаешься, и вот тогда… — А что я смогу, когда наступит это твое «тогда»? — без особого воодушевления спрашиваю я. — В теории многое — вплоть до левитации. Но тут все индивидуально, — включается в разговор профессор, его глаза сияют, он так возбужден, что уголок века дергается. — Я смогу летать? Ха! Звучит неубедительно. — Пройдет время, и ты поймешь. Ты не представляешь, насколько ценен! Ты — доказательство осмеянной теории… Еще Пифагора! Что все есть число! Ведь программа — это просто комбинация чисел, а раз она способна влиять на реальность… То и ты число, и он, и я, и все вокруг! Проскальзывает мысль, что будь я профессором, связался бы с тем же Гамилькаром и предоставил ему доказательство, то есть меня. Но Мелиар по какой-то причине этого не делает. Возможно, я чего-то не знаю о зверобогих, его поведение, как и поступок Арбеллы, не укладывается в мое сознание. Видимо, Мелиар понимает, что мне тогда не жить, и это его останавливает. — Как-то слишком бредово, — мотаю головой я. — Особенно то, что бета помогает нам, убогим. Особенно ему, — киваю на гемода, — угрозе для человечества. — У тебя все еще много вопросов, попытаюсь все прояснить и донести кое-какую полезную информацию… Ты не голоден? — Сыт знаниями по самое горло. Просто уже не лезет, но хочется еще. — Сделай мне коктейль, а то сил нет, — просит Мелиар Рэя, и тот исчезает в соседней комнате, там звенит посуда и что-то жужжит. — Начнем с того, что уже упомянутый Гамилькар так хочет стать Белым Судьей, что ошивается вокруг жрецов, и те делают для него предсказания. Так вот, он уверен, что его планы ломает сила, поднимающаяся со дна. То есть трикстеры. И он готовит тотальную зачистку, которая вот-вот начнется… Вспоминаю сожженные тела, увиденные по пути сюда, и сердце срывается в галоп. Поднимаюсь. — Она уже началась. Мне надо предупредить своих… — Дослушай. Его идею политики не поддержали, им важнее подавить вспыхнувшее в Карталонии восстание. Потому, если даже зачистка началась, Гамилькар обходится силами наемников, а они невелики. Рэй приносит коктейль, и на время рассказ профессора прерывается. Напившись, Мелиар снова смотрит на меня. — Присядь. Пара часов ничего ни для тебя, ни для них не решит, а у меня очень мало времени. Возможно, завтра меня не станет: очередной инсульт я не переживу. Идем в медицинский отсек, обработаем твою рану. Минуем спальню и одновременно кухню и оказываемся в последней комнате, где несколько панелей управления, медицинских приборов, стеллажей с инструментами и лекарствами. Пока Рэй обрабатывает рану сперва антисептиком, а затем — регенератором, я спрашиваю: — Как вы успели все тут оборудовать? — Это Рэй. — Ну да, думаешь, я просто так в корпорации ошивался? Мне нужно было спереть ценные микросхемы и врубиться в Сеть. Ну, чтобы быть в курсе их дел. Я оборудовал улавливатель в канализационной трубе, сбрасывал необходимое в унитаз, а потом доставал. Профессор помог мне освободиться, теперь я помогаю ему. После антисептика рана печет, от регенератора начинает чесаться. Рэй бинтует мою руку, а профессор продолжает обещать золотые горы, которые даст программа. Мои же мысли об одном: нужно предупредить трикстеров. Обосновываясь, стая сразу же готовит запасное убежище, куда переберется после облавы зверобогих. Я знаю, где оно — как-никак вместе расчищали место. Но не захочется ли мне их убивать? Ведь каждый трикстер — преступник-рецидивист. Озвучиваю вопрос и получаю ответ от профессора: — Если в момент вашей встречи они не будут совершать ничего противозаконного, ты спокойно с ними поговоришь. А чтобы наверняка, встреться с теми, на ком крови немного, наверняка среди вас есть и такие. И обязательно возвращайся, ведь мы полезны друг другу. Рэй, проводи Леона. Попрощавшись, я иду за гемодом и, хотя возвращаться не планирую, на всякий случай запоминаю маршрут. Профессор сказал, что программа не будет заставлять набрасываться на трикстеров, на которых нет крови. Моя Гитель — воспитатель, а дети по сути своей невинны, так что я могу вернуться и тренировать детей дальше, а сам буду выходить на поверхность и развивать способности. Если все так, как говорит профессор, мне можно остаться со своим народом. И от этой мысли на душе светлеет. Я отправлюсь к своим и расскажу все, что узнал, причем — в ближайшее время. * * * Мы всей стаей обговаривали, где будет сигнализация, потому отключаю ее и легко обхожу. В логово стараюсь идти окольными путями, сейчас уже ночь, но все равно не хочется встретиться с дежурными — это как правило мужчины, и руки у них по локоть в крови. К каждой комнате ведет потайной лаз, спальню мы с Гитель себе застолбили заранее, и я разрисовал стены так же, как было в предыдущей, так что без труда нахожу коллатеральный ход и на четвереньках осторожно ползу, предвкушая скорую встречу. Только сейчас понимаю, как же нечеловечески скучал по жене! Единственное, что может помешать нашей встрече — если сегодня Гитель дежурный воспитатель. Из спальни доносится мужской голос, и я замираю. Неужели перепутал ходы? Или с Гитель что-то случилось во время облавы, и спальню занял кто-то другой? Все равно надо узнать, потому двигаюсь вперед и слышу ее приглушенный смех. Нет, все-таки она на месте. Доносится всхлип, шлепок. Снова смех. И звонкий, как пощечина, звук поцелуя, ласковое бормотание. Первый порыв — развернуться и уйти. Но заставляю себя двигаться дальше. Что бы там ни было, надо предупредить трикстеров об опасности. Хочется появиться внезапно, застать врасплох, надавать по морде тому, кто смеет быть с ней… Но долг велит сделать иначе: я несколько раз бью по стене, чтобы дать им время подготовиться. Воодушевленный, я забыл о раненой руке, теперь же она пульсирует болью. — Там кто-то есть! — Встревоженный голос мне знаком, но кто с Гитель, пока сказать трудно. — Показалось, наверное, — успокаивает любовника она. — Не показалось, — отзываюсь я. — Надо поговорить. Пожалуйста, без глупостей, это очень важно. — Леон⁈