Жужжание все ближе, машинка с загруженной картинкой будущей тату сперва щекочет шею, нанося на седьмой шейный позвонок и вокруг него эскиз — бычью голову с расходящимися в стороны лучами, затем начинает щипать — работают тончайшие иглы. — Когда-то это все делали вручную. Запаришься ведь! Сколько тебе осталось до первой Сферы познания или как ее там? — Пять преступлений… — Понты! За сегодня управишься, посмотрим, что это тебе дает, и будем думать. Минут двадцать он сосредоточенно работает молча. Шумно выдыхает и говорит: — Красота! Через несколько дней, когда спадет отек, будет как настоящая. Благодарю и, морщась, смотрю на ненавистное рыло Ваала. Ну вот и все, теперь я — один из зверобогих. Волк на псарне, как любит говорить Рэй. Сегодня, как и предыдущие два дня, иду в парк на открытой части третьей ступени, недалеко от границы влияния Призраков. Место, во-первых, недалеко от логова, не надо пилить через город, а во-вторых, благодатное: только вчера там на пьяного меня клюнуло четыре гоп-компании. Всем выписал люлей и разогнал по домам. Наполнив водой бутылку водки, демонстративно шатаюсь по закоулкам, замечаю вдалеке двух крепких парней с битами — то, что нужно. Парни точно пасут меня. Отлично. Потянувшись, зеваю и ложусь на лавку, поджав ноги. Из кармана призывно торчит полтинник. Вопреки ожиданиям парни не спешат потрошить мои карманы, чего-то ждут. Вскоре понимаю чего: в горло упирается лезвие ножа. Зафиксировано противоправное деяние! Твою мать, так увлекся, что не заметил настоящих налетчиков. Я мог бы рискнуть и попытаться выбить нож, но уж слишком близко он к сонной артерии. Пока размышляю, что делать, вор шлепает по карманам ветровки. — Только полтинник, — жалуется он подельнику, вор напал со спины, я не вижу его, но чувствую вонь перегара. — Штаны проверь, — советует второй. А ведь у меня пистолеты! Надо как-то выкручиваться… Внимание привлекают парни с битами, бегущие к нам, у одного из них фингал под глазом. На ходу второй вытаскивает пистолет и целится в грабителей. — А ну отошел от него! — кричит тот, что с бланжем. Грабитель убирает нож, хватаю его за руку, вскочив, бью локтем в солнечное сплетение, разворачиваясь, поддеваю подбородок апперкотом. Щелкают остатки зубов, заросший алкаш падает и замирает, его подельник, подняв руки, ретируется. Программа уведомляет о предотвращенном преступлении. Выхватываю пушку, целюсь в того, что с пистолетом, думая, что это двойное ограбление: парни решили отбить меня, чтобы ограбить самим, но противоправное деяние не фиксируется. — Эй, ты чего! — восклицает парень с подбитым глазом. — Мы ж помочь хотели! Охреневаю так, что рука с пистолетом опускается. — Ну, спасибо. На фига так напрягаться? — Да пару дней назад меня убивали, так простой прохожий разогнал налетчиков. Просто пушку достал, и они свалили. Я заново родился. А ночью приснился сон, что какой-то мужик, типа бог, но не Ваал, говорил, что мне надо сделать так же. И две ночи подряд снился! — Он поглядывает на напарника. — Ну, мы с братом и пошли. С губ срывается смешок. Вспоминаю, что какого-то парня недавно избивали толпой… Получается, я сделал добро, и оно вернулось? На всякий случай уточняю: — Как выглядел тот человек? — Ночь была, кровь заливала глаза — не разглядел. — Еще раз спасибо. Разворачиваюсь и бреду прочь, удивленный так же, как когда в первый раз обнаружил, что могу считывать информацию о людях. Это что же, у меня появились последователи? Или парень с фингалом тоже под программой? Оборачиваюсь, бегу к спасителям, еще раз читаю его характеристики: Сефф, 18 лет Уровень 1, ступень 3, автомеханик. Кричу, вынуждая их обернуться: — Эй! Мужики, — оба поворачивают головы, и я останавливаюсь. — У вас тоже установлен интерфейс? Сефф прищуривается: — Чего? Где установлен? Его удивление так искренне, что машу рукой. — Ладно, проехали. — Пил бы ты меньше… — Еще раз спасибо. Проскальзывает мысль, что я засветился, нужно продумать маскировку, чтобы спасенные не могли меня опознать. Я делаю странные поступки, и скоро обо мне поползут слухи, чего не хотелось бы. Потому вместо того, чтобы благополучно добивать достижения в парке, приходится потратить час, чтоб перебраться в аналогичный в другой части города. Солнце светит не по-апрельски жарко, но ветровку снимать не рискую, ведь воротник прячет распухшую татуировку. Народу в парке, как в метро. Бесконечное множество мамаш выгуливает детей на солнышке, те долбят и без того разбитый бетон, орут, рвут траву и ломают сирень. Женщины разбились по группкам, и, вопреки первому впечатлению, они не так уж беззащитны, у каждой точно есть ствол. В конце парка у разбитого фонтана высится над растрескавшимся асфальтом Ганнибал-Завоеватель верхом на слоне. То ли вандалы, то ли ветер и дождь поработали над изваянием — слон покрылся бороздами, лишился части ноги и целиком — хобота. Осталось предотвратить три преступления, и мне откроются новые возможности. Прохаживаюсь по парку и понимаю, что здесь ловить нечего, единственное, что может случиться: мамаши сцепятся друг с другом. Направляюсь к подземному переходу, чтобы попасть в метро, и на меня ложится тень, соскальзывает в сторону. Запрокидываю голову и вижу снижающийся флаер. Появляется дурное предчувствие. В парке поднимается крик: мамаши зовут своих чад, а я ускоряю шаг. Предотвращать преступление, которое собираются совершить зверобогие с верхних уровней, слишком рискованно, потому надо поскорее отсюда свалить. Ор усиливается, мимо проносятся женщины с детьми. Флаер зависает над парком. Ускоряю шаг, но не успеваю скрыться под землей. Зафиксировано противоправное деяние 2 степени сложности! За предотвращение преступлений 2 степени сложности достижения умножаются на 5. Долбанная программа! Если откажусь от задания, меня в блин раскатает! Но за вмешательство в дела зверобогих с верхних уровней зачищают целые районы, людей убивают сотнями! Надо действовать молниеносно, чтоб не подоспела подмога. Матерясь, снимаю бинт с руки, обматываю вокруг лица. Что ж, буду считать, что спасаю свою новую стаю. Выхватываю оба пистолета, жалея, что со мной нет дробовика, где калибр побольше, или плазмогана — из моей пукалки флаер не подбить. Флаер зависает метрах в трех над парком, за кустами не видно, что происходит на площади. Доносятся выстрелы, визжат дети, орут женщины, гуляющие разбегаются врассыпную. Что за хрень там творится? Если бы зачистка — флаер палил бы из плазменных пушек, но используют только огнестрел. Пригибаясь, бегу к жиденьким зарослям сирени, только начавшей отбивать первые листья, сажусь на четвереньки. На раздолбанном бетоне, в траве на клумбе, метрах в двадцати от меня, неподвижно лежат восемь невредимых детей, все от восьми до двенадцати лет, и четыре застреленные женщины, под ними расползаются лужи крови. Еще две женщины палят во флаер из дробовиков, отступая, поливают его руганью. Обе падают, сраженные пулями, она дергается в агонии, вторая получает ранение в бедро. Мамаша с двумя маленькими детьми, подняв руки, стоит на коленях и голосит, умоляя не забирать ее мальчика. На безопасном расстоянии начинает собираться толпа зевак, в основном молодежь. Женщина средних лет, видимо, мать одного из парализованных детей, мечется между собравшимися, хватает за руки мужчин — просит помочь, но все шарахаются от нее. Мне передаются ее чувства, она понимает, что помощи не ждать, но пытается сделать хоть что-то. Буквально на миг становлюсь матерью, на глазах у которой убивают ее ребенка. И тут до меня доходит, почему взрослые убиты, а дети — нет: прилетели трансплантологи с верхних уровней, выполняют определенный заказ. По идее, зачистив пространство, они должны приземлиться и отобрать подходящих детей. Моя теория подтверждается: флаер садится, и из него выходят трое: два боевика с плазмоганами и в гермошлемах (дельты со второго уровня) и женщина-врач со сканером (гамма с третьего). Все силуэты подсвечены красным — значит, приговорены программой к смерти. Пока женщина склоняется над каждым ребенком и сканирует его, один боевик целится в толпу, а поза второго расслаблена, плазмоган смотрит в землю. Они собираются забрать подходящих детей, чтобы вырезать нужный орган, а потом выбросить на помойку выпотрошенную тушку. Охреневшие от безнаказанности, зверобогие с верхних уровней уверены, что могут сделать что угодно с кем угодно из нас и не встретят сопротивления. Суки, как же вы ошибаетесь! Гнев включает боевой режим — обостряются мои способности техно, но теперь благодаря программе я вижу четче: сквозь стальной корпус просвечиваются детали флаера, но уязвимых мест программа не показывает! Остается действовать на удачу, улучить момент и перестрелять трансплантологов на улице, а потом уйти в метро. На всех зверобогих, включая женщину, — бронежилеты. Выбираю боевика, который на стреме. Спасибо, что он неподвижен. Выцеливаю незащищенную шею, нажимаю на спусковой крючок — солдат дергается, ноги его подгибаются, и он начинает заваливаться. Сразу же стреляю во второго, затем — в распрямившуюся женщину и, подстегиваемый то ли яростью, то ли программой, вместо того, чтобы уйти в метро, петляя, бегу к флаеру. Собравшаяся толпа создает неразбериху, разбегаясь в стороны, как тараканы, если включить свет. Флаер заводит мотор, из люка выбегает еще один боевик, чтобы помочь раненым, целится в меня из плазменного ружья, но я успеваю выстрелить первым. Перекатываюсь, и вовремя: пилот открывает в меня стрельбу из турелей флаера — в асфальте появляется дорожка из выбоин. Еще два выстрела: в недобитого третьего боевика и женщине — во второе бедро, чтоб не ушла. Она падает возле открытого люка флаера, поднимает плазменное ружье одного из боевиков… И снова я действую на опережение и стреляю ей в руку, рыбкой ныряю к флаеру, уходя из его зоны обстрела, бью женщину-врача ногой в «солнышко», поднимаю плазмоган и стреляю в закрывающийся люк. Флаер вздрагивает, но все-таки поднимается в воздух, поворачиваются турели пулеметов… Хватаю второе плазменное ружье, палю в подсвеченную красным зону в плоском блестящем брюхе, флаер дает крен и, оставляя черный дымный след, летит в дальнюю часть парка и обрушивается с грохотом. Недобитый боевик пытается достать нож, но выбиваю холодняк из его руки, ору разбегающимся черноротым: — А ну всем стоять, скот вы позорный! Бинты глушат мой голос, но меня слышат. Некоторые люди останавливаются. Две рыдающие матери бросаются к своим детям, и какая-то сила заставляет часть зевак вернуться. Два боевика мертвы, третий ранен в бедро и шею, но жив, он поднимает руку, моля о пощаде, второй зажимает горло. Женщина лежит на спине и смотрит с ненавистью. — Ты об этом пожалеешь, черноротый, — шипит она сквозь зубы. Дура неадекватная. Другая на ее месте попыталась бы выторговать себе жизнь, эта же, видимо, считает, что торговаться тут не с кем, перед ней стоит взбесившееся животное. Хочется сказать: «Сдохни, падла! Ты, женщина, вместо того, чтобы давать жизнь, режешь на органы чужих детей. И уж насколько я жестокая тварь, но такое даже мне представить сложно». Но молчу, потому что должен сказать другое. Зло улыбаюсь, но под бинтами этого не видно. Бросаю ружье, достаю пистолет и, целясь ей в висок, то ли сам произношу приговор, то ли это за меня делает программа: — Лаисса Рамон, врач, надо полагать, трансплантолог, жительница третьего уровня седьмой ступени. Властью, данной мне этим миром, приговариваю тебя к смертной казни. Нажимаю на спусковой крючок и получаю уведомление: Ты предотвратил преступление 2 степени сложности! Осталось предотвратить 447 правонарушений. Ты получил первый осколок Сферы познания! На меня обрушивается волна удовлетворения — едва с ног не валюсь, аж башка кружится, но понимаю, что наверняка зверобогие вызвали подкрепление, и через пару минут они будут здесь, потому отмахиваюсь от посыпавшихся уведомлений, поворачиваюсь к толпе и только сейчас понимаю, что мне рукоплещут. Стреляю в воздух, чтоб они затихли, и говорю: — Быстро заберите детей и уходите.