— Че там твой? — спрашивает она у Лекса, но он не отвечает. Неужели мертв… Холодея, Надана оборачивается и цепенеет: Лекс как тянулся к камню, так и застыл — с перекошенной мордой и распахнутыми глазами, лицо неподвижно, как маска, только кровь течет из рассеченного лба, капает с подбородка. А вот Монстр совсем страх потерял: прет напролом, ничего не боясь, уже почти до вершины долез… Вспыхивает понимание: Лекс говорил, что гемоды обладают гипнозом. И теперь ясно, что значит «у вас минута! Больше не смогу их держать». Надо выстоять сраную минуту, гипноз иссякнет, и Лекс очнется. Надана опрокидывает его набок — он валится с подогнутыми ногами, как корявая статуя. В этот момент Пес стреляет из плазменного пистолета, заряд взрывается чуть ниже вершины, и камни летят не горизонтально, а под углом вверх. И хорошо, что у него всего лишь пистолет, а не ружье: плазменное оружие большей мощности разнесло бы всю насыпь. Несколько камней все-таки впиваются в спину Лекса, но он не реагирует. Надану захлестывает животная ярость, вырывается душераздирающим криком. Ощущение, что внутри извергается вулкан, магма ненависти поглощает мир, взор застилает багряная муть, сердце строчит, как пулемет. Надана встает в полный рост, хватает увесистый камень и швыряет в обалдевшего Монстра, стоящего в полутора метрах от нее и пытающегося прицелиться из дробовика. Камень врезается ему прямо в харю! Прямо между шлемом и забралом в форме клыкастой челюсти. Жаль, за застревает там, а отскакивает. Не давая врагу опомниться, Надана бьет цепью в незащищенную шею, и снова гемода спасает реакция: защищаясь, он вскидывает руку с дробовиком, удар выбивает ружье и отбрасывает Монстра назад. Сгруппировавшись, он падает на четвереньки, но грунт осыпается, и он катится по насыпи, матерясь и зовя на помощь. Шлем бьется о камни и гремит, как жестянка. А Надана выпрыгивает вниз, хватает дробовик и с проворством ящерицы взбирается в укрытие. — У них мое ружье! — пробивается сквозь грохот частящего сердца. Во рту горячо, дыхание сбивается. Надана прижимает к себе ружье, баюкает, как младенца. Двустволочка горизонталка. Два патрона. Два выстрела. Как раз, чтобы завалить Пса и Монстра. Третий наименее опасен. Она поднимает камень, имитируя свою голову, но выстрела не следует. Тогда она осторожно выглядывает и самодовольно улыбается: гемодов и след простыл возле насыпи. Даже трицикл свой бросили! — Твари ссыкливые, — бормочет она, обращаясь к дронам. — Видите, как на безоружных переть, так герои, а как у меня ружье появилось, так пообсирались, аж сюда воняет. — Она хохочет и трясет ружьем над головой. — Правда, я крутышка? Ненадолго воцаряется тишина, только дроны жужжат над головой. Не выпуская ружья и опираясь на одну руку, Надана ползает по кругу, следит, чтоб враг не подкрался с тыла, как это сделал третий гемод. Застонав, вскакивает Лекс и сразу же пригибается. Не дожидаясь вопроса, Надана рассказывает, что с ним случилось и, раздуваясь от гордости, показывает трофейное ружье. — Тебя, выходит, гипноз не взял? — Ага. Лекс не разделяет ее радости. Окинув поле боя взглядом, делится наблюдениями: — Посмотри, как они засуетились. Не нравится мне это. Гемоды, залегшие за соседним холмом, прикрывая друг друга, короткими перебежками подбираются к трициклу, где так и не выключили свет. Пока двое держат под прицелом насыпь, третий копошится в покореженной машине, топчется на телах, камнем сплющенных в блин, и сейчас даже не сказать, сколько их. Трое точно. Надана не стреляет, бережет патроны. — Может, уедут? — с тоской в голосе шепчет Лекс. — Поищут добычу попроще… — Угу, надейся. Отыскав необходимое, гемоды разбегаются. Третий, самый мелкий, хромает — ногу ему все-таки прищемило. — По-моему, они нас окружают, — предполагает Лекс. — Что-то задумали. Залегли в укрытиях, позиции заняли. Как думаешь, будут обстреливать? Ответить Надана не успевает: Монстр бросает к подножию взрывчатку с подожженным фитилем. Сами гемоды сидят в укрытиях, ждут. Вот и все. Если побежать вниз, чтоб отбросить взрывчатку — пристрелят. Здесь есть хоть мизерный шанс выжить и использовать патроны. Надана прижимает к себе ружье. Не сдержавшись, обнимает Лекса и зажмуривается, стиснув зубы. Земля бьет в пятки, взвесь пыли и мелких камней фонтаном выстреливает вверх, грохот рвет барабанные перепонки. Склон насыпи обрушивается, увлекая Надану и Лекса вниз. Надана распахивает слезящиеся от пыли глаза и, скользя по склону, видит прямо под собой черный лаз, примерно там, куда проваливалась нога Лекса, когда они сюда лезли. Да тут целая пещера! Надо торопиться, пока не осела пыль, и гемоды не заметили, что жертвы исчезли. — За мной! — она хватает Лекса за руку, увлекает его в шкуродер, протискивается, извиваясь змеей, сдирает колени и локти, но ружье не выпускает. Лекс лезет за ней. Лаз расширяется, идет под уклоном, теперь можно встать на четвереньки и ускориться. — Где они? — снаружи доносится рык гемода. Лекс дышит в спину, шлепают его ладони по камню. Скорее, еще скорее! Становится темно, хоть глаз выколи, а потом твердь уходит из-под рук, и Надана с воплем падает в черноту, но даже с жизнью проститься не успевает, шмякается на выставленные вперед руки. Боль пронзает травмированное плечо. Похоже, опять сустав выбила. Ничего не видя, Надана шарит вокруг в поисках ружья, нащупывает приклад. — Ты как? — доносится встревоженный голос Лекса. — Жива. Прыгай, тут невысоко, — Она поднимается, отходит в сторону и лишь по звуку определяет, что Лекс спрыгнул. Свет не проникает сюда, здесь абсолютная чернота. Ни стен не видно, ни потолка, ни даже собственного носа. Может, это целая система подземных ходов древней штольни, а может, и каменный мешок. Наверху возятся гемоды, бормочут, но голосов не разобрать. — Надо уходить, — предлагает Лекс. — На их месте я бы взорвал выход. Взявшись за руки, они вслепую движутся вперед. Чернота. Зябкая прохлада. Заполошное дыхание и гулкое эхо шагов. Если есть эхо, значит, тут просторно, значит… Земля вздрагивает. Грохот бьет по ушам. Лекс и Надана падают, прикрыв голову руками, и по их спинам прокатывается горячая волна взрыва, сыплется каменная крошка, пыль набивается в нос. Взрыв давно отгремел, но они, так и не расцепив ладоней, еще с минуту лежат ничком, прислушиваясь к звенящей тишине. А когда поднимаются и оглядываются, обоим хочется выть, потому что тьма тут абсолютна, и непонятно, куда идти, а единственный выход завален. Да и не найти его теперь при всем желании. «Смерть от пули была бы правильным выбором», — проскальзывает малодушная мысль, и Надана гонит ее прочь, говорит: — Идем. — Куда? — Куда-нибудь. Это не единственный выход. На языке вертится «надеюсь», но Надана не договаривает, уверенно шагает вперед, выставив перед собой руки, но через несколько шагов упирает в стену, держится за нее, продолжая двигаться «куда-нибудь». Лекс плетется следом, а потом останавливается: — Стой! — Голос его эхом прокатывается по подземелью и долго не стихает. Надана упирается в стену и только сейчас осознает, в какой они черной и бездонной заднице, и тыкаться им теперь, как слепым щенкам, пока они не свалятся от голода и жажды. Глава 10 Жажда Ночевать мы остаемся в круглом доме, где был схрон. Место если не идеальное, то близкое к тому: на случай отступления напротив входа имеется узкий лаз в разрушенной стене. Дроны остаются снаружи, их жужжание едва пробивается сквозь стрекот насекомых. Эристан садится на пол и со стоном наслаждения вытягивает ноги. — Костер бы, — шепчет он. — Что-то зябко. И темно, глаз выколи… Хотя нет, костер нельзя, нас обнаружат. Света звезд мне хватает, чтобы рассмотреть даже веснушки на его вздернутом носе, а вот для обычного человека уже темень непроглядная. — Покажи коленку, — еле слышно шепчу я и придвигаюсь к парню. Его брови взлетают на лоб, придавая лицу несчастно-виноватое выражение. Я и так знаю, что там все плохо, но если поставлю диагноз не глядя, это будет более чем странно и может его отпугнуть. — Да что ты там увидишь? — У меня хорошо развито ночное зрение. Как я и думал, он порвал майку на лоскуты и сделал фиксирующую повязку, причем ногу перемотал так туго, что она посинела и отекла. Колено же распухло и представляет собой сплошной синяк. Делаю вид, что изучаю травму, ощупываю отек, который увеличивается на глазах. — Завтра ты вряд ли сможешь наступать на эту ногу, — резюмирую я, выглядываю из дома, не обнаруживаю дронов в зоне слышимости и шепчу: — Могу сделать так, что все пройдет за несколько дней. Отчаянье на лице Эристана сменяется агрессивным недоумением. — Как? Ногу мне отрежешь? Прикончишь меня? — Твоя целостность не будет нарушена, — говорю я все так же шепотом. — Это кажется странным, но я действительно могу тебя вылечить. Он смотрит в глаза так, словно пытается найти там ответ. Почти слышу, как в его голове борются две мысли: «да он псих» и «ну а вдруг». Еще раз просматриваю состояние его здоровья, делаю запрос, сколько времени уйдет на восстановление организма с применением способности: четыре дня. — Решай, надо оно тебе или нет. — Глупый вопрос. Конечно, я хочу быть здоровым, но… Спрашиваю то же, что и у Наданы: — На что ты готов пойти ради этого? Похоже, он принимает правила игры. — На все.