Дочь возвращается из прихожей с торжествующим видом: — Это не дед, а с твоей работы, ну тот, с побитым лицом и глазами разного цвета. Он сказал, что с удовольствием покажет, как мне перейти на следующий уровень. 69 Тули́н не собиралась тратить время на ужин, однако явление Хесса под лампой в небольшой прихожей заставило ее изменить планы. — Я приехал пораньше, потому что привез схемы комплекса в Урбанпланен и расположения квартир. Тебе придется изучить их до отъезда. — Только сначала ты поможешь мне! — кричит Ле, и Тули́н не успевает ответить. — Как тебя зовут? — Марк. Но я уже сказал, что, к сожалению, сегодня у меня не будет времени помочь тебе с игрой, а вот в другой раз — с удовольствием. — Тебе еще поужинать надо, Ле, — быстро вставляет реплику Тули́н. — Ну так и Марк может со мной поужинать. Пошли, Марк, ты мне все за едой объяснишь. Мама своим любовникам есть с нами не позволяет, но ты ведь маме не любовник, тебе можно. Ле убегает в кухню. Найя стоит перед Хессом и, понимая, что сейчас не время резониться с дочерью, слегка помедлив, отступает чуть в сторону, освобождая Хессу дорогу. Он садится за стол рядом с Ле, сменившей «Айпэд» на ноутбук. Тули́н достает из шкафчика три тарелки. С достойной наследницы престола очаровательной улыбкой Ле завладевает вниманием гостя. С самого начала она выказывала ему расположение, скорее всего, в пику матери, но постепенно, по мере того как Хесс все больше и больше раскрывает свои непостижимым для Тули́н образом накопленные познания, девочка полностью сосредоточивается на его советах, которые помогут ей достичь страны обетованной на шестом уровне. — А ты Пак Су тоже знаешь? Его весь мир знает. — Пак Су, ты говоришь? — переспрашивает Хесс. Тут же на обеденном столе появляется постер и маленькая пластмассовая фигурка корейского подростка. Они начинают трапезу, разговор переходит и на другие игры — Найя даже не подозревала, что дочке они известны. Правда, тут выясняется, что Хессу знакома только «Лига легенд», а в прочие он никогда не играл. Ле чувствует себя мастером, к которому заглянул на огонек ученик. Она в быстром темпе излагает свои познания, а когда тема оказывается исчерпанной, приносит в кухню клетку с волнистым попугайчиком, у которого, по ее словам, скоро появится дружок, и тогда Ле сможет добавить еще несколько имен на генеалогическое древо. — У Рамазана пятнадцать имен на древе, а у меня только три. То есть пять, если считать попугайчика и хомячка. Мама не разрешает добавлять своих любовников, а то ух сколько б у меня на древе имен было… Тут Тули́н замечает, что дочери пора уже заняться переходом на шестой уровень, и, получив еще пару дельных советов от Хесса, Ле наконец-то усаживается на диван и приступает к боевым действиям. — Сообразительная девочка. Найя коротко кивает, полагая, что эта реплика — лишь сигнал к началу интервью об отце девочки, семейном положении и связях Тули́н, о чем говорить ей вовсе не улыбается. Однако Хесс вместо этого поворачивается к висящей на спинке стула куртке, вынимает из кармана пачку бумажек и раскладывает их на столе. — Посмотри-ка вот это. Сейчас я тебе все поясню. Хесс подготовился основательно, и Тули́н внимательно слушает его разъяснения, следя за пальцем, которым тот водит по схемам домов, расположения квартир и территории вокруг зданий. — Весь комплекс будет под наблюдением, но, само собой, наблюдатели будут находиться на соответствующем расстоянии, чтобы не спугнуть преступника. Если он вообще там появится. Он упоминает и куклу, которая будет завернута в перинку, так что Тули́н сможет изобразить, что несет в руках спящего ребенка. Найя делает несколько замечаний насчет размещения наблюдателей; она опасается, что их присутствие может вызвать подозрение у преступника, однако Хесс настаивает на их участии в операции: — Мы не имеем права рисковать. Если Йесси Квиум выбрана в качестве следующей жертвы, то преступник, по всей вероятности, прекрасно изучил весь комплекс, так что мы обязаны быть на месте и в случае чего вмешаться. Если вдруг возникнет хотя бы намек на опасность, тебе следует немедленно сообщить об этом. И точно так же ты можешь прямо сейчас сказать, если хочешь, чтобы тебя заменили. — С какой стати мне отказываться? — Но ведь это небезопасно. Тули́н смотрит ему прямо в глаза — в голубой и в зеленый: да, если б она не знала, о чем именно он говорит, то готова была бы поклясться, что Хесс тревожится за нее. — Все нормально. Никаких проблем. — Так вы ее ищете? — Ле незаметно для них прошла в кухню за стаканом воды. Она глядит на экран стоящего на обеденном столе под углом к стене «Айпэда» матери, на котором начинается трансляция еще одного выпуска новостей. Разумеется, главная новость — дело Кристине Хартунг, и ведущий смакует детали прошлого и настоящего этой истории. — Тебе нельзя это смотреть. Это не для детей. — Найя поднимается и резким движением выключает планшет. Ранее она предупредила дочку, что позднее вечером ей придется уйти на работу, и раздосадованная Ле попросила объяснить, зачем. Тогда Тули́н и рассказала, что они разыскивают одного человека, но не называла его преступником. И поэтому Ле решила, что мама имела в виду Кристине Хартунг. — А что с ней случилось? — Слушай, Ле, пойди лучше еще поиграй. — Девочка умерла? Вопрос был задан совершенно невинным тоном, точно она просто хотела спросить, живут ли еще на Борнхольме динозавры. Но за любопытством явно чувствовалось волнение, и Тули́н пообещала себе самой впредь выключать новости в присутствии Ле. — Не знаю, Ле. То есть… — Найя тщетно подыскивает слова. Что бы она ни ответила, риск оказаться в ловушке чрезвычайно велик. — Никто этого не знает наверняка. Может быть, она просто заблудилась. Так бывает: человек заблудится и никак не может отыскать дорогу домой. Но если она заплутала, мы ее, конечно, найдем, — ответил вместо нее Хесс. И ответил хорошо; во всяком случае, глаза Ле вновь оживились. — Мне плутать не доводилось. А твоим детям? — У меня нет детей. — Почему? Найя замечает, что Хесс улыбается Ле, но на сей раз не произносит ни слова. В этот момент в прихожей раздается звонок, а это значит, что время ожидания и подготовки к операции вышло. 70 Вообще-то Урбанпланен — это обычный жилой комплекс в городском районе Западный Амагер, и находится он всего лишь в трех километрах от Ратушной площади Копенгагена. В шестидесятые годы прошлого века здесь возвели бетонные корпуса с целью удовлетворить растущую потребность в жилье. Однако что-то пошло не так, и в начале нулевых комплекс ряд лет значился в правительственном списке геттокварталов. Муниципальные власти до сих пор не решили всех проблем, и потому, как и в Парке Одина, присутствие здесь бледнолицых датских полицейских, будь они даже в цивильной одежде, вызывает повышенное внимание местных жителей. Поэтому в наиболее приметных местах, в том числе и в некоторых автомобилях на темной парковке слева от корпуса, где расположился Хесс, ведут наблюдение сотрудники, внешностью отличающиеся от коренных датчан. Таймер на плите в пустой квартире на первом этаже показывает почти час ночи. Прежние жильцы выехали из квартиры, и она выставлена на продажу, а потому полиция решила задействовать ее на время операции. Свет в квартире выключен, и через окно маленькой кухоньки Хесс может обозревать темный ночной двор с почти совсем сбросившими листву деревьями, игровой площадкой и скамейками. Виден ему и освещенный вход в подъезд Йесси Квиум, где помимо лестницы есть и лифт. Хотя все наблюдатели располагаются в правильно выбранных местах, Хесс нервничает. В корпусе, где проживает Йесси Квиум, четыре подъезда, по одному на каждую сторону света, и за всеми ими наблюдают Хесс или оперативники, занявшие свои места вокруг здания. Так что им видны все, кто входит в дом или выходит на улицу. На крышах располагаются снайперы, способные поразить двукроновую монету с двухсот метров. А в двух минутах езды находится автобус с группой захвата, готовой действовать по первому же полученному сигналу. И все же у Хесса на душе неспокойно; ему кажется, что всего этого недостаточно. Приезд Тули́н прошел без сучка и задоринки. Хесс сразу же узнал маленькую «Тойоту Айго», когда та с зажженным дальним светом повернула к въезду в комплекс и остановилась на парковке в условленном месте, откуда незадолго до этого отъехал полицейский автомобиль без опознавательных знаков. На Тули́н были шапочка Йесси Квиум, ее одежда и пальто, только порванную юбку заменили на новую, но, разумеется, такого же желтого цвета, и по крайней мере на расстоянии не было заметно, что Тули́н не та, за кого себя выдает. Она взяла с заднего сиденья завернутую в перинку куклу, закрыла машину, прислонившись к дверце спиной, и направилась к подъезду, держа куклу на руках как-то неуклюже, но в точности так, как на ее месте делала бы настоящая Йесси Квиум. Хесс видел, как она вошла в подъезд, где мгновенно зажегся свет. Они, конечно, не могли предусмотреть, что лифт будет занят так долго в это время суток и Тули́н придется тащиться по лестнице. Но, к счастью, она без проблем добралась до третьего этажа и даже умудрилась создать такое впечатление, что с каждым лестничным пролетом ей все труднее и труднее нести на руках ребенка. Мимо нее прошли соседи, спускавшиеся с верхних этажей, но, видно, вообще не обратившие на нее внимания. Наконец Тули́н пропала из поля зрения Хесса, и он затаил дыхание, пока в квартирке с небольшим балкончиком не зажегся свет. С тех пор минуло три часа, но ничего такого особенного не произошло. До того, вечером, во дворе появлялись люди. Кто-то возвращался с работы, кто-то болтал с соседями о событиях в мире, стоя под кружащимися над их головами опадающими листьями, а в подвальном помещении корпуса слева, предназначенном для общих собраний жильцов, началась небольшая вечеринка. И пару часов на пространстве между корпусами звучала индийская цитра, но постепенно пыл гостей угас, как и погасли огни во многих окнах, словно подавая знак, что время позднее. Свет в квартире Квиум по-прежнему горит, но Хесс знает, что скоро его выключат, — ведь, по словам Йесси, она обычно ложилась спать в это время, по крайней мере в те редкие пятничные вечера, когда находилась дома. — Одиннадцать-семь на связи. Вы слышали байку про Монашку и Семерых Маленьких полицейских из Европола? Прием. — Нет, давай рассказывай, одиннадцать-семь. Мы слушаем. Это Тим Янсен развлекает коллег по рации с плохо скрытой иронией по адресу Хесса. Со своего места у окна в кухне Марк его не видит, но знает, что тот сидит в машине чуть к западу от подъезда вместе с одним молодым сотрудником из местного отдела, этнически близким к жителям квартала. Хесс не любит, когда коллеги используют радиосвязь для шуточек-прибауточек, но и вмешиваться на торопится. На сборе группы в управлении, перед тем как он отправился домой к Тули́н, Янсен высказался скептически о целесообразности операции — дескать, он не видит достаточно доказательств, что жизнь Йесси Квиум реально находится в опасности. Янсен, конечно, уверен, будто это Хесс выдал прессе информацию об отпечатках. Тут дело ясное, ведь Марк поставил под сомнение результаты расследования дела Кристине Хартунг, а такие вещи наказуемы. В последние несколько дней, бывая в управлении, Хесс замечал, что Янсен плетет против него интриги. Но после того как вечером в прессе взорвалась бомба, некоторые другие коллеги тоже стали поглядывать на него с недоверием. Что, разумеется, было смеху подобно. Лишь в редчайших случаях освещение СМИ дел об убийствах имело положительный для следствия эффект, и потому у Хесса давно вошло в привычку держаться от журналистов подальше. Фактически утечка вызывала у него раздражение лишь тогда, когда она действительно имела место. Преступник теперь, стало быть, осведомлен об отпечатках, и Хесс досадует — ведь тот наверняка забавляется, наблюдая, как следствие стало посмешищем в глазах общественности. Надо бы не забыть проверить источники журналистов, напоминает он сам себе и раздраженно хватает радиотелефон, так как Янсен начинает рассказывать новый анекдот. — Одиннадцать-семь, используйте связь только в целях выполнения задания. — Иначе что? Ты позвонишь в «БТ»?[29] Руководитель оперативного штаба реагирует на ситуацию и приказывает прекратить смех и вообще засорять эфир трепотней. Хесс смотрит в окно. Свет в квартире Йесси Квиум погас. 71 Тули́н старается держаться подальше от больших темных окон, но время от времени переходит из одной комнаты в другую, чтобы преступник знал, что она, то бишь Йесси Квиум, дома. Ну конечно, если он находится во дворе и наблюдает за окнами. Спектакль на парковке был разыгран как по нотам. Кукла в перинке не оставляла сомнений, что на руках у Тули́н ребенок, а его голова с искусственными черными волосами почти полностью скрывалась под перинкой. Прокол случился лишь один: лифт в подъезде оказался занят. Однако Найя решила, что такая нетерпеливая от природы женщина, как Йесси Квиум, не станет долго ждать и предпочтет подняться по лестнице. По пути наверх ей встретилась молодая пара, однако они прошли мимо, даже не взглянув на нее. Она отперла дверь ключом Йесси и захлопнула ее за собой, как только оказалась в прихожей. Хотя Тули́н ранее никогда не бывала в этой квартире, она хорошо изучила расположение комнат на схеме и, сразу пройдя в спальню, положила куклу на постель. В комнате оказались две кровати, одна для матери, другая — для дочери. Занавески на окнах с видом на еще один бетонный корпус напротив отсутствовали. Она знала, что Хесс находится в квартире на первом этаже, но ей не было известно, кто еще из коллег, возможно, наблюдает за нею. Тули́н сняла с куклы перинку и уложила ее в постель, как если б укладывала спать Ле у себя дома. Вот уж парадокс так парадокс: исполняя служебные обязанности, она желает спокойной ночи кукле… Впрочем, размышления на эту тему были явно не ко времени. Затем она прошла в гостиную, в соответствии с распорядком дня Йесси Квиум включила телевизор с плоским экраном и уселась в кресло спиной к окну, чтобы иметь возможность обозревать все, что происходит в квартире. Последней здесь была сама Йесси Квиум, и она явно не потратила времени, чтобы хоть чуть-чуть прибраться в доме, где царит полнейший бардак: множество пустых винных бутылок, тарелки с остатками еды, коробки из-под пиццы и горы немытой посуды. Игрушек в квартире немного. И Тули́н внезапно почувствовала, будто находится в привилегированном положении. Да, они не были уверены, что Йесси на самом деле совсем пренебрегала своими родительскими обязанностями, но и условия, в которых росла ее дочь, вряд ли можно назвать приемлемыми. Найе даже вспомнилось ее собственное детство. Впрочем, думать об этом ей совсем не хотелось, и она сосредоточила внимание на происходящем на экране. Дело Кристине Хартунг по-прежнему занимало первое место в новостных передачах, в которых все время повторялся тезис, что оно, по-видимому, все же не расследовано до конца. Упоминалось об отказе Розы Хартунг от комментариев, и Тули́н стало жаль министра — ведь ей и семье еще раз напомнили о прошлом, которое они хотели бы поскорее забыть. И тут последовала кульминация. — Смотрите через минуту: Стиин Хартунг, отец Кристине, будет гостем студии новостей.