– Чонхо, – зовет Тэён, – прости меня. – Какого черта? – не выдерживает тот; достает руки из карманов, сжимает их в кулаки. – Ты за этим пришел? – За этим тоже. – Ты, – Чонхо тычет пальцем в его сторону, – какого хуя ты просишь у меня прощения? – Но разве я не… – теряется Тэён. – Передо мной ты ни в чем не виноват! – Чонхо едва не хватается руками за голову, но удерживает себя в последний момент. – Хватит! – Хорошо. Прости за то, что тебе пришлось разбираться с тем дерьмом, что заварил я, – спокойно говорит Тэён и кивает – себе самому как будто; опускает голову. – Я так боялся потерять Мингю, что натворил много глупостей. Я много врал. Потому что эгоист и думал только о себе. Я так боялся остаться один, что… Но в итоге я потерял не только Мингю, но и тебя тоже. Мне жаль. Я не хотел ничего из этого. И ты… ты не сделал ничего неправильного, – Тэён сглатывает шумно, – это я был тем, кто творил хуйню и ранил этим вас всех. Мингю смотрит на разворачивающуюся перед ним картину и хочет не то засмеяться, не то вздохнуть обреченно. Вместо этого он достает из кармана сигареты и идет к окну. Закуривает. И все-таки начинает смеяться, когда замечает взгляд Тэёна, направленный на обеденный стол, на котором лежит ноутбук Чонхо с его сложенными очками поверх. – Вы такие идиоты оба, пиздец, – смеется он задушенно немного; дым царапает горло. – Лучше бы друг с другом встречаться начали вместо того, чтобы ебать мозги Мингю. Один – заботой своей, другой – фальшивой любовью. Серьезно. Вы, – Мингю тычет пальцем в каждого по очереди, – два дебила. – О чем ты… – Ты совсем с ума со… – Заткнитесь, – мрачно отрезает Мингю, после шумно затягиваясь, – надоело. Чонхо подходит к нему, застывает в метре от. Смотрит так, словно не то пощечину отвесить хочет, не то обнять. У него во взгляде херня какая-то. У него во взгляде демоны крыльями машут. У него в последнее время там постоянно черт-те что творится. – Знаете, я… я пришел поговорить об этом. – Тэён проводит ладонью по обеденному столу; его дрожащие пальцы задевают пустую пачку сигарет с краю и почти роняют ее на пол, но Чонхо в один шаг подскакивает ближе и хватает ее. Кладет обратно. – О чем об этом? – Мингю продолжает курить как не в себя, пытаясь спрятаться за дымом, который покидает его легкие. Тэён не отвечает ему. А Мингю даже не сразу замечает, что тот во все глаза таращится на его татуировку, которая теперь не скрыта длинным рукавом рубашки, потому что дома он ее снял. В голове застывает короткое и весомое «блядь». Прятать уже поздно, но он все равно засовывает руку в карман джинсов. Тэён нервно сглатывает и, растерянно моргнув, переводит взгляд на Чонхо. – Скажи честно. Пожалуйста – только честно, – просит он у него, – у Мингю есть брат-близнец? – Что? – Чонхо выглядит настолько обескураженным, что забывает хмурить брови и выглядеть всем таким из себя грозным. А Мингю начинает так громко ржать, что давится дымом. Кашляет надрывно, а после опять смеется, роняя недокуренную сигарету на пол. Нагибается, чтобы поднять ее, и его разбирает новый приступ смеха. Брат-близнец. Он – брат-близнец Мина. И это вполне разумное умозаключение. Что еще мог предположить Тэён, когда перед ним Мингю, но ни черта не Мингю? Брат-близнец. Одно лицо, но разное все. Разное все, но одно лицо. – Почему ты смеешься? – не выдерживает Тэён. – Что еще мне было думать, когда ты… – Нет, – Чонхо улыбается вдруг, смотрит на Мингю, – нет никакого брата-близнеца. – Хорошо, – Тэён выставляет перед собой ладони, выдыхает через рот, – хорошо. Тогда объясните мне, что происходит. Я знаю, что не имею на это права, но, пожалуйста, объясните мне. – Что объяснить? – Мингю кидает затушенный бычок в окно, снова прикуривает. – Ты… твое… ты! – вскидывает руками Тэён. – Я знал тебя… я думал, что знаю тебя, но сейчас… Кто ты? – Он смотрит на Мингю до того в душу самую, что тот не выдерживает и отводит взгляд; подносит сигарету ко рту и усмехается. – Так, послушай, – Чонхо загораживает собою Мингю, – с чего вдруг такие вопросы? – Я могу понять изменения в его внешности, я могу, – Тэён хмурится, – я могу понять изменения в его поведении, но… Вы правда думали, что я не замечу? Что не заметит Юбин? То, как вы смотрите друг на друга. Это ненормально. – Как смотрим? Что ты имеешь в виду под словом «ненормально»? – Мингю отпихивает Чонхо в сторону, шагает вперед. Тэён молчит. Цепляется взглядом за пряди его пепельных волос, за длинные серьги в ушах, сигарету, зажатую меж пальцев. Скользит им вниз и останавливается на татуировке. Смотрит на Чонхо, улыбается, глядит опять в глаза Мингю. – Раньше ты так смотрел на меня. Он хочет сказать что-нибудь – честно. Но не может. Сжимает пальцами фильтр тлеющей сигареты так, что тот становится совсем плоским. Сглатывает слюну густую с привкусом табака, жует нижнюю губу. Чувствует себя сбитым с толку настолько, что для того, чтобы найтись обратно, потребуется слишком много времени. Легкие щекочут крылья демонов, которые живут в чужом взгляде. И они не перестают взмахивать ими ни на секунду. Небо за окном играет цветами. Мингю не видит этого – чувствует. Оно пульсирует сиреневым надрывом, который царапает его руки вдоль вен. Лаванда продолжает забивать легкие, продолжает впиваться в артерии шипами, которых у нее нет. Мингю знает, что, если бы сейчас он вскрыл свое запястье опять, на пол бы закапала кровь фиолетового цвета. – Это не Мингю. Он не сразу понимает, что говорят эти слова. Кто их говорит. Все еще захлебывается лавандовым морем неба, которое не видит, но чувствует легкими. Дергается вдруг, делает последнюю затяжку; сигарета истлела почти до самого фильтра, и он выкидывает ее. – Это не Мингю, – повторяет Чонхо, давя своим взглядом на Тэёна так сильно, что тот отступает на пару шагов. «Это не Мингю», – говорит Чонхо, а Мингю вдруг ломается. Беззвучно, неслышно, без единого звука. Смотрит на фиолетовое небо за окном, на котором разбросаны лепестки красного, и ломается. Он не Мингю. У него его лицо, у него его имя. Он – его поломанная копия. Он – тот, кто занял его место. Он – отзвук реального человека. Сиреневое небо тлеет на сетчатке. Такое безграничное, такое далекое. Такое чужое. Оно тлеет. Оно обращается в пепел, который прилипает к глотке, когда он пытается вздохнуть. Последнее, что он запоминает, – как-то кто-то хватает его под локоть, не давая упасть на пол. Мингю открывает глаза и сразу же их зажмуривает. Солнце в комнате бесится так сильно, словно хочет оставить его слепым. Он ворочается и мычит, когда понимает, что тело едва слушается. Мычит снова, потому что безумно хочется пить, а он только и может, что елозить задом по простыням. Дверь в комнату открывается; внутрь заходит Чонхо. Он останавливается перед кроватью. В его руках – стакан воды, при виде которого Мингю собирается с силами и все-таки садится. Тянет руки вперед, чувствуя себя как никогда унизительно. – Что случилось? – спрашивает он хриплым голосом, когда выпивает воду залпом. – Я ничего не помню. – Ты потерял сознание. – Рука Чонхо вздрагивает, прежде чем он тянет ее вперед и касается пальцами его волос; Мингю застывает. – Ты потерял сознание, и я отнес тебя в комнату. – А Тэён? Что Тэён? – сразу же вспоминает Мингю. – Мы поговорили. – О чем? Что ты рассказал ему? – Все, – тихо улыбается Чонхо, забирая пустой стакан из его рук. – Я не хотел, но… он и так все понял. Просто не мог дать всему произошедшему… название? Пусть будет так. «Это не Мингю». Слова эти прорезают сознание сдохнувшей звездой. Он сжимается весь и хочет спрятаться под одеялом, но Чонхо удерживает его. Держит крепко ткань, не дает потянуть ее на себя. – Я не имел в виду того, о чем ты мог подумать. – Какая разница. – Мингю дергает одеяло на себя с очевидным раздражением. – Послушай меня! – повышает голос Чонхо, заставляя его застыть. – Ты – Мингю. Просто другой. Вы два абсолютно разных человека. Вас даже сравнивать нельзя. Но ты – Мингю. Так же, как и он. Вы оба – Мингю. И вы оба мне… – Что? – он задирает голову. – Ничего. – Чонхо сжимает губы плотно. – Отдыхай. Я не знаю, что с тобой произошло, но тебе еще лучше поспать. – Который час? – Девять утра. Мингю отбрасывает от себя одеяло и буквально стекает на пол, в последний момент успев придать себе адекватный вид. – Ты куда собрался? – Чонхо хочет схватить его и уложить обратно, но застывает в паре движений от. – В ваш сраный университет я собрался, – ворчит Мингю. – Сегодня не надо. – То есть не надо? – Он поднимается на ноги, всеми силами удерживая себя от желания опереться обо что-нибудь. – У меня отменили занятие. На других не так важно быть. Можно и дома позаниматься. Тебе идти не обязательно. – Чонхо тянет к нему руку, но Мингю отталкивает ее. – То есть – не обязательно? Сначала ты промываешь мне мозги тем, что… А теперь… Да иди ты. – Мингю с удивительной прыткостью выходит из комнаты и несется в сторону ванной. Запирается внутри, долго умывается – до тех пор, пока кожу лица не начинает кусать холодом почти до боли. Смотрит на себя в зеркало: на круги под глазами, на бледные губы, отросшие корни волос. Чувствует себя предельно жалким. Отвратительным. И он так устал от этого, честное слово. Он так устал – от себя. Лаванда все еще царапает горло. Он сидит в ванной до тех пор, пока не понимает, что теперь может выйти. Выходит наружу твердым шагом, садится за обеденный стол с таким видом, словно он здесь царь, а все вокруг – холопы. Молча берет в руки кружку кофе, которую перед ним ставит Чонхо. Мингю кофе выпивает залпом почти, забывая даже поморщиться от того, насколько он горячий. Глотать вдруг больно. – У тебя дел вообще никаких нет? – спрашивает он вдруг. Чонхо замирает, стоя к нему спиной. Стоит так пару секунд, а потом начинает мыть тарелку.