Часть 50 из 55 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Друзья англичан? — испуганно воскликнула Катрин.
— Да, именно, — невозмутимо продолжал брат Этьен. — Как я сказал, мой двоюродный брат пользуется поддержкой и уважением англичан; однако я не говорил о том, кому симпатизирует он сам. В глубине души он — верноподданный короля Франции, как и все остальные жители этого злосчастного Руана.
Связи брата могут оказаться нам очень полезны. Его жена Николь торгует полотном и поставляет всякие товары молодому королю Англии, а также герцогине Бредфордской, которая тоже находится в Руане. Госпожа Николь — женщина раздражительная, но это благодаря ей герцогиня Бедфордская узнала, что сторожа Жанны пытались ее изнасиловать; строго наказав, их заменили другими. Мои кузены будут рады принять у себя родственников — беженцев из Лувье. Лично я предлагаю себе скромную молодую пару, например, каменщика и его жену.
Этьен перевел быстрый взгляд с Арно на Катрин, а затем снова на капитана. От слов «пара» щеки Катрин порозовели; Арно же не вымолвил ни слова. Ла Гир почесал подбородок и, немного подумав о предложенном плане, удовлетворенно произнес:
— Неплохая мысль! Это значит, что двое из нас будут там!
— Трое, если позволите, — сказал брат Этьен. — Я сам, конечно, тоже возвращусь туда. Я пришел только, чтобы разъяснить положение дел и обсудить с вами наш следующий шаг. Когда я услышал, что госпожа де Брази здесь, у меня появилась вот эта мысль.
Ла Гир был прав, полагая, что эта мысль пришлась по душе и Катрин. У нее даже голова закружилась от радости. Выдать себя за жену Арно, хотя бы даже только для маскировки, — это было такой мечтой, о которой она и думать никогда не смела.
Может быть, это опасное приключение приблизит их друг к другу? О, подобное перевоплощение неизбежно даст им возможность не раз быть вместе, и, может быть, в эти минуты близости ей удастся снова разжечь в нем пламя той страсти, перед которой он не устоял уже дважды. Чтобы скрыть свои чувства, она спросила:
— Что случилось с мессиром Ксантраем?
Арно, раздраженно пожав плечами, ответил:
— Он повстречал какого-то религиозного фанатика, пастуха из Жеводана по имени Гийом, который пророчествует и утверждает, что послан Богом. Ксантрай помешался на нем и всюду таскает его с собой. Он уверен, что тот поможет освободить Жанну. Он надеется присоединиться к нам позже, но у меня в него мало веры.
— Почему же?
— Потому что надо быть полным безумцем, чтобы не видеть, что этот пастух — такой же самозванец, как и та девица из Ля Рошели, которой Жанна посоветовала «пойти и заняться домом и детьми». Я могу только предположить, что Ксантрай совсем спятил с ума, — заключил Арно.
Итак, в самом конце марта через ворота Гран Понт в город Руан вошли трогательного вида три человека: мужчина, женщина и монах. Они были так густо покрыты пылью и грязью, чем вызвали только небрежно-презрительный взгляд у охранявших ворота английских стрелков.
Стражники были заняты игрой в кости и даже не удосужились осмотреть содержимое узла, который нес на плече мужчина, решив, по-видимому, что там находятся просто вещи молодой пары.
Что же касается монаха, то все его имущество — это коричневая ряса из саржи и деревянные четки. Однако отношение стражников могло быть немного другим, если бы они знали, что женщина имеет при себе драгоценности стоимостью в целое состояние, включая сказочный черный бриллиант, зашитый в ее грязное платье, остальное было спрятано в деревянные четки, обвязанные вокруг талии монаха.
Арно был неузнаваем. Он не брился уже три дня и был одет в потрепанную куртку и мешковатые штаны.
На голове — бесформенная шляпа, Арно шел ссутулившись, чтобы скрыть свой рост.
На Катрин было надето вылинявшее голубое платье и рваная, кое-как залатанная накидка: волосы ее были туго стянуты в узел и прикрытые платком, давно не стиранным.
— Жан Сон с женой живут на улице де Ур, — прошептал им брат Этьен, как только они миновали пост охраны близ Бефруа. — Это недалеко отсюда. Но, мой дорогой друг, во имя милости Божьей, постарайтесь опускать глаза долу при встрече с англичанами и не пронизывайте их таким свирепым взглядом, а то в вас на расстоянии лье можно узнать солдата!
Арно нехотя усмехнулся и покраснел:
— Я сделаю все, что могу, но это нелегко, брат Этьен: один вид этих железных шлемов и зеленых накидок, в которых они слоняются по французскому городу, как по своему собственному, бесит меня!
— Попытайтесь не обращать на них внимания, по крайней мере, на время.
Над древней столицей нормандских герцогов витал дух нищеты, которая странно сочеталась с великолепием самого города. Высокие дома с остроконечными шпилями, и возносившиеся в небо церковные колокольни, башенки которых, выполненные в нормандском стиле, покрывала готическая резьба, выглядели, как королевы в искусно выделанных коронах, и создавали странный фон для спешащих людей с хмурыми лицами и опущенными глазами.
Не было слышно радостного гама, а полупустые лавки свидетельствовали о лишениях, которым долго подвергались горожане. Молчаливые женщины толпились в очередях перед лавками булочников, мясников и торговцев потрохами, стоя в снегу и надеясь добыть что-нибудь из еды. Солдаты в зеленых накидках встречались на каждом углу. Они прогуливались по городским улицам группами, по двое и по трое, и внимательно следили за горожанами. Строгие меры были приняты после начала процесса, который проходил в дворцовой церкви, — англичане ужасно боялись волнений, которые могли произойти либо с целью освобождения узницы, либо чтобы предать смерти высокомерных особ, укрытых за прочными стенами семибашенной крепости.
Добравшись до лавки с полотном, кружевом и прочей мелочью, которую держала госпожа Николь Сон, путники застали хозяйку за обслуживанием двух пышно разодетых дам, чей сильный акцент выдавал в них фрейлин герцогини Бредфордской.
Они рассматривали фламандские кружева и отрезы тонкого полотна с такой страстью, что Катрин не могла не улыбнуться. Ее взгляд тут же приметил головной убор, надетый на деревянный манекен, стоящий тут же на прилавке, — высокий, остроконечный, покрытый мельскими кружевами и обернутый облачной, текучей вуалью. Похоже, Нормандия была без ума от бургундских мод!
Но тут госпожа Николь, высокая, тощая женщина с болезненно-желтым лицом, одетая в платье из тонкого серого сукна, отделанного черным каракулем, и с большим золотым крестом, обратила на трех путешественников ледяной взор.
Брат Этьен счел благоразумным вмешаться.
— Мир вам, госпожа Николь! — сказал он ласково.
— Это ваши несчастные кузены из Лувье… в самом плачевном виде! Боюсь, что вам будет непросто узнать их! Они потеряли все, что имели. Этот дикарь и бандит, этот проклятый Этьен де Виньоль сжег их дом и ограбил их. Я нашел их полумертвыми на обочине…
— Какое несчастье! — воскликнула госпожа Николь с явным отвращением. — Проведите их в кухню, брат Этьен. Я очень занята!
Английские дамы выронили из рук свои отрезы полотна и уставились на вновь прибывшую чету. Они наклонились друг к другу и зашептались, причем шепот этот выражал такую жалость, что Катрин едва могла удержаться от смеха. Чувствуя, что ей надо что-то сделать, она присела в неловком реверансе и с хорошо разыгранной робостью, запинаясь, произнесла:
— Добрый день вам, кузина!
Госпожа Николь откликнулась на это жестом, предназначаемым обычно для того, чтобы отгонять мух.
— После, после! Уведите их на кухню! Вы мешаете, разве не видите?
Арно и Катрин проследовали за монахом к двери, расположенной в задней части магазина. Когда они проходили мимо двух дам, одна из них начала шарить в своем кошельке и вынула оттуда золотой, который вложила в руку Катрин. Та была слишком поражена, чтобы как-то отреагировать.
— Бедная женщина! — воскликнула дама по-английски. — Купите себе новое платье!
Эти слова сопровождались такой сердечной улыбкой, что Катрин невольно была тронута ее добротой и попыткой загладить бесчувственность хозяйки. Катрин поблагодарила ее приседанием:
— Спасибо вам, милосердная леди Да благословит вас Бог!
Но госпожа Николь была, казалось, совершенно выведена из равновесия этим происшествием.
— Госпожа графиня слишком добра, такая щедрость!
Прочь отсюда, вы все! Идите прочь!
В просторной кухне, согреваемой потрескивающим в очаге огнем, никого не было, а дверь во двор была открыта.
Служанка, наверное, ушла к колодцу или на птичий двор.
Арно, которому с огромным трудом удавалось хранить молчание, бешено взорвался:
— Если мы должны жить рядом с этой Николь, то я думаю, мне лучше ночевать на причале вместе с грузчиками.
— Тише! — воскликнул брат Этьен. — Не судить о людях по внешнему виду. Позже вы, может быть, перемените мнение о нашей хозяйке. А, вот и служанка!
В кухню вошла огромная девица с двумя полными воды ведрами. Увидев людей, она от изумления чуть не выронила ведра.
— Что вам всем тут нужно? — требовательно спросила она.
Брат Этьен уже приготовился ответить, как вдруг из лавки появилась госпожа Николь.
— Это какие-то кузены моего мужа, которые только что прибыли из Лувье, потеряв все, что у них было, объяснила она, глядя на них своим обычным мрачным и сердитым взглядом. — Нам придется их принять. Дай им что-нибудь поесть, Марго, и отведи их наверх, на чердак. Когда вернется хозяин, он и решит, что с ними делать.
— Спасибо вам за вашу щедрость, добрая дама, — начал брат Этьен, но госпожа Николь, передернув плечами, перебила его:
— Либо ты христианин, либо нет. У нас плохо с едой и очень мало или вообще нет лишней, но я не могу допустить, чтобы родственники моего мужа голодали на улице. Пойдемте со мной, брат, я хочу поговорить с вами…
Тот не спеша пошел за нею следом, оставив Арно и Катрин со служанкой, которая осматривала их с некоторым любопытством. Она явно не увидела в них ничего необычного, так как вскоре отвернулась, чтобы налить им супу. Затем она отрезала большой кусок черного хлеба и пододвинула к ним плошки.
— Так вы из Лувье?
— Да, — сказала Катрин, погружая ложку в густой, аппетитный суп. — Из Лувье…
— У меня есть там кое-какие родственники, кузены, из дубильщиков, Гийом Леруж. Знаете его?
Теперь настал черед Арно сказать что-то. Он перестал шумно хлебать свой суп и взглянул на толстую девицу-служанку.
— Ну еще бы! Гийом Леруж? Да, ясное дело, знаю, бедный парень! Этот громила Виньоль вздернул его на следующий день! Э, в какие злополучные времена мы живем! Бедным людям, как мы, трудно сейчас.
Катрин с трудом поверила своим ушам. А она-то с момента их прибытия в Руан страшилась, что Арно выдаст их, вернувшись к своим естественным, барским повадкам; и вот он нежданно — негаданно проявляет себя еще лучшим актером, чем она. Марго тяжело вздохнула.
— Да, уж такая их доля! Но вам здесь будет не слишком-то плохо. Хозяйка, конечно, и впрямь крута. Уж так крута, что круче не сыщешь! Зато еды здесь навалом. Ты вроде парень здоровый. Мэтр Жан найдет тебе работу, а для жены твоей и здесь дел полно. Вторая служанка померла, так что работы на всех хватит.
— Да я работы не боюсь, — заверила ее Катрин, покуда Арно с явно удовлетворенным видом заканчивал пожирать суп. Покончив с ним, он выскреб полушку куском хлеба, а затем вытер рот рукавом.
— Так-то оно лучше! — воскликнул он, чрезвычайно довольный. — Вот это Добрый суп! — И, чтобы как можно полнее выразить свое восхищение, он звучно рыгнул.
— Ну, пойдем, — .сказала служанка. — Я покажу вам комнату. Она не особо-то роскошная, и печки в ней нет, но вам ведь вдвоем и печки не надо, а?
Теснившееся под крышей чердачное помещение по форме напоминало нечто вроде усеченной пирамиды. Там валялась кое-какая ломаная мебель и было очень холодно, но Марго принесла с собой пару матрацев и немалое количество шерстяных покрывал.
— Завтра мы чуть-чуть наведем тут порядок, — сказала она. — Но сегодня ночью главное — чтоб было тепло. Отдохните теперь немного.
Когда она вышла, Катрин и Арно какое-то время молча стояли, глядя друг на друга. Катрин вдруг разразилась смехом, таким безудержным, что у нее заболели бока.
— Я не знала, что ты такой талантливый, — сказала она насмешливо, стараясь говорить тихим голосом. — Из тебя и вправду получился бы отличный деревенский увалень! А я-то думала, что ты будешь вести себя слишком деликатно и выдашь нас!
— Я же говорил тебе, что меня воспитывали как маленького крестьянина, разве не так? — сказал он с неожиданной улыбкой. — В душе я всегда был крестьянином и думаю, что этим можно гордиться. Я на самом деле вытесан не для высшего общества… Но, если уж на то пошло, ты и сама была довольно убедительна!