– Они… ели, – тихо сказал Михаил. – Как восставшие? Пожирали людей? – Не совсем, – пробормотал Михаил. – Они даже не ставили своей целью убить. Две жертвы из трёх выжили… их просто искусали… частично погрызли… шрамы останутся. – Но каждый раз ваши замечательные вегетарианцы не упускали случая проглотить кусок человеческой плоти. Михаил кивнул. В голове у меня мешались отвращение, злость и любопытство. Наверное, мой моральный облик достоин сожаления – любопытства было больше. Все кваzи были когда-то кровожадными тупыми восставшими. Все кваzи возвысились, обрели разум, убив человека и сожрав хотя бы часть его мозга. Это жуткая правда, которую знают немногие. Но есть вещь, которую знают все, – кваzи вегетарианцы. Очень строгие, они даже молоко пить не могут. Это действительно правда. И это то, что позволяет нам сосуществовать с живыми покойниками. Если выяснится, что кваzи способны пожирать людей, подобно своим неразумным предшественникам, то начнётся война. – Рассказывай, – сказал я. – Только давай уйдём куда-нибудь в тепло. Я живой, я озяб. У кваzи температура тела выше человеческой. Но холода они не чувствуют. Как сказал однажды Михаил: «Своё отмёрзли». – Пошли, – кивнул Михаил. Идти пришлось недалеко. Мы прошли по набережной вдоль канала и на углу с Москательным переулком вошли в дверь старого четырёхэтажного здания. Вроде как в здании располагались университетские корпуса, но за дверью была совершенно не учебная атмосфера – подтянутый вооружённый вахтёр (человек, не кваzи) за столом, казённая, лишённая уюта атмосфера, белый свет ламп (я уже замечал, что кваzи больше любят холодный спектр освещения). Здесь Михаила знали, здесь Михаила уважали. Даже вахтёр, при взгляде на которого хотелось остановиться и отдать честь, не стал меня останавливать – протянул было руку за документами, но Бедренец покачал головой и вахтёр не стал спорить. – Научный центр, – сказал Бедренец. – Небольшой. – Твой персональный, – добавил я, озираясь, пока мы шли узкими высокими коридорами. Штукатурка потемнела и кое-где отставала, сказывалась близость воды, вечная питерская сырость. Под вытертым линолеумом поскрипывал старый деревянный пол. – Практически, – не стал спорить Михаил. Мы зашли в дверь, за которой оказался кабинет – чуть более обжитой, чем остальное помещение. Тут хотя бы нашлось место для двух орхидей на подоконнике, усыпанных такими яркими цветами, что они казались пластиковыми. Рядом с окном стоял молодой мужчина-кваzи, даже не повернувшийся в нашу сторону. Сотрудник, наверное. – Настоящие, – сказал Михаил, заметив мой взгляд. – Я всем кваzи советую держать дома орхидеи. – Потому что они паразиты? – ляпнул я. – Заблуждение, – ответил Михаил. – Орхидеи – эпифиты. Они используют дерево как опору, а не паразитируют на нём. Он грузно уселся в кресло, кивнул мне на диванчик, стоящий сбоку от стола, рядом с кулером для воды. Вздохнул: – Но ход мысли у тебя правильный. Именно поэтому. Я пытаюсь донести до всех кваzи простую мысль – без живых людей мы вымрем… Аркадий! Мужчина неторопливо повернулся. При жизни он был молод, не старше двадцати с небольшим. Лицо костлявое, лоб низко скошен, глаза чуть асимметричные, курносый, при этом ухи какие-то не по размеру мелкие и оттопыренные. В общем – после смерти он стал выглядеть лучше. – Аркадий работает аналитиком, – сказал Михаил, не поясняя, аналитиком чего. – Поговорите с ним. – Рассказывайте, Аркадий, – сказал я, устраиваясь на диванчике поудобнее. Аркадий садиться не стал, просто сделал несколько шагов, вышел на середину комнаты, как ребёнок, готовящийся читать стишок Деду Морозу. – Пострадавшая – Нелли Селиванова, шестнадцать с половиной лет, – сказал он. – Инцидент произошёл четыре дня назад. Мы не были знакомы. Девушка после школы подрабатывала курьером, она доставила нам почту. Я вышел на вахту, подошёл к ней, забрал конверты, стал расписываться в квитанции. И тут меня… – он запнулся. – Тут со мной что-то произошло. Я наклонился, вероятно, она решила, что я хочу поцеловать руку, но я укусил её в район запястья… – Стоп! – заорал я. Аркадий послушно замолчал. – Михаил, что за… Что он говорит? Он твой аналитик? – И по совместительству – одна из жертв, – сказал Михаил. – Жертва, которая напала на девочку? Михаил отвёл взгляд. Но ответил твёрдо: – Он жертва непонятного заболевания. Аркадий, продолжай. – Я вырвал зубами фрагмент кожи и мышечной ткани, – продолжал Аркадий. – И начал жевать. Мне… мне было вкусно. Я совершенно ни о чём не думал, просто жевал. Девушка стала кричать, бросилась к двери, я её не удерживал. Она выскочила на улицу и упала. Не потеряла сознание, просто растерялась, была в шоке. Я смотрел на неё и жевал, она смотрела на меня и молчала. Прошло две-три секунды, не больше. Потом меня стошнило. Я стал говорить, успокаивать её, извиняться. Побежал за аптечкой. Девочке стал помогать вахтер, Александр, человек. И Зинаида, сотрудница, кваzи. Вместе мы перевязали рану. Я проверил оторванный фрагмент мышцы, надеялся, что в больнице смогут пришить, но там всё было разорвано и раздавлено. Мы вызвали скорую помощь. И полицию. Девушку госпитализировали. С меня после допроса взяли подписку о невыезде. Жизнь девушки вне опасности, врачи обещают полное сохранение функциональности конечности. Но останется некрасивый шрам. Я пытался навестить её в больнице, она отказывается от встречи. Это все имеющиеся факты. Я перевёл взгляд на Михаила. Потом снова посмотрел на Аркадия. Оба кваzи молчали. – Зачем ты это сделал? – спросил я. – Не знаю. В тот момент это показалось мне правильным и естественным. Это походило на кошмарный сон. Или на кратковременное помутнение сознания. Я многократно обдумывал произошедшее, у меня нет никакой рабочей версии. – Прямо-таки совсем никакой? – уточнил я. – Признаков отравления или болезни у меня нет, – сказал Аркадий. – Я не находился под чьим-то влиянием, к тому же нет достоверных сведений о гипнабельности кваzи или возможности психопрограммирования. Никаких разумных, логических доводов к нападению у меня не было. Я не испытывал голода. Тем более что в дальнейшем у меня не возникло стремления есть продукты животного происхождения и, судя по реакции организма, – они по-прежнему являются для меня вредными. Единственное, что я могу предположить… – он заколебался, но всё же продолжил. – Я один из первых кваzи. Возможно, с течением времени в наших организмах происходит какой-то сбой, который приводит к немотивированной агрессии. В таком случае я лишь первая ласточка. – Скажи-ка, ласточка, сексуального подтекста в твоём нападении не было? – спросил я. – Молоденькая девушка, расцветающий… э… цветок… агрессия и секс часто связаны. – Невозможно, – ответил Аркадий. – Я обдумывал этот вариант, но проблема в том, что мне не нравятся женщины. Я гей. Вот вы мне кажетесь очень привлекательным мужчиной. Я поперхнулся и закашлялся. Я, кажется, даже покраснел. Вот уж чего не доводилось слышать! – Но у меня уже есть постоянный партнёр, кваzи, – огорчил меня Аркадий. – И сексуальное влечение у нас проявляется куда слабее, чем у людей, – он покачал головой. – Нет, у нас с вами ничего бы не вышло. – Да твою ж… – простонал я. – Ты ещё что-то можешь сказать? Аркадий подумал немного. – Да. Я очень сожалею. Я больше не буду. Если, конечно, это не болезнь. – А если болезнь? – Тогда меня необходимо изолировать или уничтожить. Я снова глянул на Михаила. Тот кивнул Аркадию. – Спасибо. Ты можешь вернуться к работе. Спасибо за откровенный рассказ. – Спасибо за доверие, Михаил Иванович, – ответил Аркадий. – До свидания. Я буду у себя в кабинете. До свидания, господин Симонов. – До свидания… – выдавил я. А когда дверь за парнем закрылась, уставился на Михаила. – Что? – спросил тот. – С ума сошёл? У тебя в помещении разгуливает кровожадный кваzи! – Атипичный. Он в норме. – Сейчас в норме! А когда его снова… накроет? – Если накроет. – Исходить надо из «если»! – Так мне и сказали, когда я не дал его арестовать, – кивнул Михаил. – Но я в ответе за своих сотрудников. – Поэтому ты и в опале, – сообразил я. – Да, – признался Михаил. – Мы изучаем проблему, и вдруг мой сотрудник набрасывается на человека. А я же его защищаю. Это не добавило мне популярности. – Кто ещё нападал на людей? – спросил я. – Пенсионер, бывший скрипач в оркестре. Там всё печальнее, он напал на собственного правнука, ребёнок скончался. Нападавшего попытался убить его внук, но кваzи его опередил. – В каком смысле? – Взял нож и отрезал себе голову. Мы крепче людей. Мы на такое способны. Я отметил этот удивительный факт – у людей, если я не ошибаюсь, подобный фокус лишь однажды проделал пьяный поляк. Но он воспользовался бензопилой. Однако больше меня насторожило другое. – Что дед самовыпилился – это молодец. Но… снова ребёнок! Третья жертва?