– Рука мужская или женская? – снова спросил Воронов. – Теперь на вид не определить, – ответила Лера. – Анализ ДНК покажет. – Хорошо, – Воронов кивнул. – Вдруг нам повезет, и ДНК окажется в нашей базе? – размечтался криминалист, возившийся с коробкой. – Когда это нам так везло? – тяжело вздохнул Воронов. – Тело ж, по словам Леры, не за год мумифицировалось, даже если это кто-то из пропавших без вести, то пропал он много лет назад, едва ли его ДНК хранится в нашей базе. – Отпечатки пальцев снимем, может, они будут, – поддержала криминалиста Лера. Воронов неопределенно кивнул. Воодушевление коллег ему нравилось, но казалось слишком неправдоподобным. – А ты что скажешь? – Он посмотрел на Никиту. Тот протянул руку к страшному подарку, но не коснулся его, будто спрашивая у Леры разрешения. Та сделала полшага назад, давая ему место. Никита не задумываясь обхватил мумифицированную ладонь, и Яна с трудом заставила себя не поежиться, но от того, чтобы прикрыть на секунду глаза, не удержалась. Когда снова открыла их, Никита держал руку, хмурился, но ничего не говорил. В тревожном ожидании прошло не меньше трех минут, а он так ничего и не сказал. Наконец отпустил руку и растерянно пожал плечами. – Ничего не чувствую. – А раньше с частями тела ты дело имел? – поинтересовался Воронов. – Нет, возможно, в этом все дело. Никита отвечал странно, будто на автомате, не задумываясь над тем, что говорит, и внимание на это обратила не только Яна. – Но что тебя тревожит? – спросила Лера. Никита снова долго молчал, прежде чем ответить. – Мне не нравится этот подарок. – Кому может понравиться кусок человеческого тела? – фыркнул Воронов. – Раньше маг дарил безобидные подарки, – все тем же отсутствующим тоном продолжил Никита, будто и не услышал замечания следователя. – А это словно и не подарок даже, а… новое дело. – Так быстро? – ахнула Яна. Ведь они только-только закончили предыдущее! Суток не прошло! Никита перевел на нее взгляд, нахмурился еще сильнее, внимательно разглядывая ее лицо, будто пытался прочитать на нем что-то. – Это мне и не нравится. Он не дает нам передышку, как обычно. – А сколько проходило между предыдущими делами? – заинтересованно спросил криминалист. – Между первым и вторым около четырех месяцев, потом месяц, три недели, – ответила Яна. – А тут сразу, на следующий день, – добавил Никита. – Не нравится мне это. Яне подарок не нравился и раньше, а теперь, после его слов, она и вовсе испугалась. Почему так быстро? Что это значит? – Может быть, в этот раз он просто подготовил новое дело гораздо быстрее, а раньше ему требовалось время? – неуверенно предположила Лера. – Может быть, – рассеянно кивнул Никита, но Яна видела, что он с этим не согласен. Со стороны улицы снова послышался звук автомобиля, но это опять был не Лосев. Возле машины следователя парковался большой черный БМВ Саши Сатинова. Яна ему не звонила и не могла представить, что звонил Никита. Должно быть, это сделал Лосев. – А вот и вся компашка в сборе, – хмыкнул Воронов, тоже выглянув в окно. Глава 3 Лосев приехал только через час, злой и уставший, и еще около часа вся компания рассматривала руку и выдвигала разные версии происходящего, но так ни до чего и не додумалась. Никто не понимал, почему маг прислал руку Яне, что это значит. Лера обещала вытащить максимум из присланного «подарка», но случится это все равно не раньше завтрашнего дня. Сегодня выходной, и вообще ей надо поспать. – Слишком мало данных, – заключил наконец Воронов. – Пока расходимся. Руку вместе с коробкой положили в багажник автомобиля следователя, Лосев напросился поехать с ним и криминалистом. Ему сон в ближайшее время не полагался, надо было ехать в сервис, затем в страховую, разбираться с разбитой машиной. От Никиты не укрылось, что упоминания о травмированной прошлым расследованием жене он намеренно избегает, и все молча приняли это, ничего не спрашивали. Лера тоже решила поехать с ними. – Кому-то надо остаться с Яной, – тоном строгого учителя велел Воронов, посмотрев сначала на нее, а затем на Никиту и Сашу, как бы намекая, что это должен быть кто-то из них. – От охраны нашей за пределами дома толку мало, уже понятно, что маг ее легко обходит. «И не только маг», – хмыкнул про себя Никита. Даже его отец легко вошел в дом незамеченным, всего лишь затесавшись в шумную компанию соседей с одного из нижних этажей, которые как раз возвращались домой. Так он сказал Яне, по крайней мере. – Нужен кто-то, кто будет рядом хотя бы первое время, пока мы не убедимся, что этот гад не придумал ничего нового и просто подбрасывает очередное расследование, – закончил Воронов. Никита видел, как испугалась Яна предстоящего выбора. Должно быть, считает, что так запутала отношения и с ним, и с Сашей, что теперь никто не захочет с ней оставаться. Конечно же, это было не так, и Никита все еще был готов охранять ее и помогать ей. Ее отказ, безусловно, задел его, но он винил в этом только себя и не перестал любить ее всего за одну ночь. Это он старше на десять лет, это он не вовремя начал разговор. Ему вообще не следовало ничего говорить, а он не удержался. И теперь бедная девочка вынуждена разгребать последствия. Никита уже открыл рот, чтобы предложить свою кандидатуру, но Саша успел первым: – Я останусь, – беззаботно заявил он. – Янка поспит, а я посторожу. Никита тут же захлопнул рот, так ничего и не сказав. Пусть остается Саша. Так будет лучше. Саша наверняка защитит ее не хуже, чем он, если понадобится. А у него есть другие дела. Как минимум отец все еще сидит на террасе и ждет, когда его отвезут в клинику. Никита вышел из дома последним, когда машина следователя уже отъехала от ворот. Отец все также сидел на скамейке и поднялся только тогда, когда Никита окликнул его. Молча поплелся к вызванному такси, сильно хромая на левую ногу, с трудом забрался на заднее сиденье. Никита поймал на себе презрительный взгляд таксиста. Наверное, тот не понимал, почему он не помог явно больному человеку, но Никите было плевать на то, что там думал таксист. Он сел рядом с отцом и, когда машина уже выехала на дорогу, негромко спросил: – Зачем ты приехал к Яне? Отец не посмотрел на него, продолжал невидящим взглядом таращиться в окно. Никита уже подозревал, что он снова начнет изображать из себя душевнобольного, не узнающего собственного сына, но тот вдруг сказал: – Хотел убедиться, что у нее действительно те украшения, о которых я думаю. – Зачем? – Ты не понимаешь, какую опасность они представляют. От них нужно избавиться. – Я сам разберусь, что нужно, – зло бросил Никита. – Держись подальше от Яны, понял? Отец вдруг посмотрел на него, и Никите показалось, что во взгляде его мелькнуло нечто вроде интереса. – Кто она тебе? – спросил отец. Никита отвернулся, беря себя в руки. Похоже, он перегнул палку с эмоциями, если уж даже отец заинтересовался. Следует сдерживать себя. – Она моя студентка. Не говорить же ему, что Яна – девушка, в которую он едва ли не впервые в жизни и совершенно точно впервые во взрослой жизни влюбился как мальчишка. Будто это ему девятнадцать, а не ей. – Ты влюблен в нее? – предсказуемо догадался отец. И откуда только такая проницательность у душевнобольного человека, двадцать лет проведшего взаперти? – К делу это не относится, – отрезал Никита. Он думал, что отец продолжит настаивать на правдивом ответе, но тот не стал. – Тебе нужно присматривать за ней, – только и сказал он. – Пока у нее эти украшения. Она не должна загадывать желания. – Яна – умная и адекватная девушка, она прекрасно знает, что делать этого не стоит. – Ты не понимаешь, – отец вдруг наклонился к нему ближе, настойчиво заглядывая в глаза: такие же светло-карие, ореховые, как и у него самого. – Бывают ситуации, когда не загадать желание нельзя. – И что ты мне предлагаешь? – внезапно вспылил Никита. – Отобрать у нее украшения и спрятать? Отец снова отвернулся, и Никита почувствовал, как стало легче дышать. – Как ты узнал ее адрес? Откуда вообще ты про нее узнал? – Я многое о тебе знаю, – признался отец. – Ты мой сын. И мне важно знать, что происходит в твоей жизни. Теперь Никита был удивлен не на шутку. Двадцать лет отец ни о чем его не спрашивал, даже не разговаривал с ним. Игнорировал, когда Никита навещал его, молчал в ответ на вопросы. И вдруг выясняется, что он каким-то образом узнавал о его жизни. – Как? – задал он не слишком точный вопрос, но отец понял. – Мария Афанасьевна, – сказал он. Мария Афанасьевна была их соседкой по лестничной площадке столько, сколько Никита себя помнил, и он точно знал, что она жила там задолго до его рождения. Сейчас ей было уже за восемьдесят, а когда они были маленькими, ей было около шестидесяти. Она всегда была одинокой. Кажется, ее муж умер еще в восьмидесятых, детей они не нажили, так она и куковала одна. Никита смутно помнил, как в детстве она угощала их конфетами, иногда даже присматривала за ними, если мама ненадолго отлучалась. Сейчас тоже порой заглядывала, если ей требовалась какая-то небольшая помощь. Но совершенно точно Никита не вел с ней откровенных бесед, которые она могла бы передавать отцу.