С грузом этих мыслей я пошел к начальнику управления. Взглянув на него, я сразу понял, что Носов уже все доложил. Я присел и впервые в жизни стал жаловаться на необоснованное решение Носова по увольнению моего сотрудника. Чем больше я говорил, тем больше хмурился начальник. Руководство не любит, когда подчиненные обсуждают действия вышестоящих, но мне ничего не оставалось, и я рассказал ему все до мельчайших подробностей. Когда я закончил, начальник управления минуты две сидел в задумчивости, а затем тихо произнес: — Я всегда боялся подобного. Что найдется человек, который начнет ломать хорошую кирпичную кладку. Вот что. Я отменяю решение своего заместителя. Тебе трудно, а мне еще труднее. Давай лишний раз переступи через себя и не бегай ко мне с жалобами. То, что у тебя в отделе происходит, я знаю и без тебя. Постарайся найти с ним общий язык, иначе я не смогу тебе помочь, за ним стена, которую нам с тобой не сломать! Я молча вышел из кабинета. В коридоре лицом к лицу мы столкнулись с Носовым. Он почти прошипел: — Ну что, был у начальника? Что невеселый? Это только начало! У тебя впереди большие потрясения. Какие потрясения — он не пояснил. * * * Вечером вернувшись с работы, я застал дома друзей жены. Стол был накрыт, на нем стояли начатые бутылки водки и вина. Я выпил граммов сто пятьдесят водки и молча сидел в кресле, прислушиваясь к веселому разговору. Водка не принесла желаемого расслабления, и проблемы на работе занимали все мои мысли. Поболтав еще, гости стали собираться. Я проводил их до остановки трамвая. У моего подъезда стояла компания — человек шесть парней в изрядном подпитии. Один преградил мне дорогу. Он был на две головы выше меня. — Дай закурить! — Не курю, — постарался я обойти его. — А если найду? — схватил он меня на рукав. Его действия вызывали всеобщее одобрение, и он полез в мой карман. Я ударил что есть сил. Амбал, тихо охнув, сполз по стене. Удар ноги в голову — и он уже пластом лежал на ступеньках подъезда. Я выхватил из-за пазухи пистолет и быстро передернул затвор. — Ну, кто хочет поймать свинца? — с угрозой спросил я. — Ты или ты? Забирайте своего друга и проваливайте отсюда, в другой раз будем говорить у меня в кабинете. Друзья, подхватив лежащего под руки, поволокли его. Я зашел в квартиру. Жена мыла посуду, а дочка, свернувшись калачиком, спала на диване. Я стал вытирать посуду, а жена, разложив постель, уложила дочь. — Что произошло на улице? — спросила она, я слышала пьяные крики. — Все нормально, все хорошо. Тебе показалось, — ответил я. Ночью мне не спалось, и утром я чувствовал себя совершенно разбитым. Выпив бокал чая, пешком отправился на работу, рассчитывая, что утренний холод взбодрит меня. Добравшись до работы, я взялся было за утреннюю сводку происшествий, но позвонил Носов. Он, разумеется, вызывал меня к себе. Войдя к нему, я сразу обратил внимание, что на его на столе лежит оперативное дело Станислава Балаганина. — Чем занимаются ваши сотрудники? — спросил он. — Объясните мне, с чем связана разработка жены столь уважаемого человека? Что, у нас не хватает воров и другой преступной нечисти? Вы полтора месяца пытаетесь высосать из пальца какое-то преступление, ставите задачу перед Балаганиным, чтобы он активизировал работу! Может, я что-то не понимаю? Объясните мне, но осуществлять разработку жены заместителя исполкома, я думаю, совершенно лишнее. Там работают проверенные кадры и их жены, по всей вероятности, неоднократно проверялись службами КГБ. Выслушав его, я попытался объяснить обстоятельства нашей разработки, но он, не дослушав, произнес: — Вот что, я твой непосредственный начальник, и запрещаю дальнейшую разработку Ермишкиной. И еще раз обращаю ваше внимание, что мне как начальнику отдела необходимо больше заниматься раскрытием преступлений, а не разной чепухой, не искать вора там, где его нет. — Владимир Алексеевич, вы знаете, что любое заведение оперативного дела должно быть согласовано с начальником управления. Это дело также было согласовано. Я готов выполнить ваше указание, но для этого прошу вас официально написать свое решение на третьем листе этого дела. Мое предложение вызвало тихое недоумение. Он тупо смотрел на меня пару минут, соображая, как поступить. Видя его замешательство, я напомнил, что для того чтобы прекратить разработку, необходима его резолюция, которую он должен непременно согласовать с начальником управления, так как дело заводилось с его письменного разрешения. И как бы мимоходом добавил, что за все время работы в управлении еще не было подобного случая, когда заместитель начальника управления отменял указание вышестоящего руководителя. Этого он никак не ожидал. Я понял, что Носов к начальнику не пойдет, но сделает вид, что ходил и согласовывал. Так оно и вышло. Во второй половине дня Носов вновь вызвал меня и сообщил, что встретился начальником УУР МВД и обговорил с ним вопрос о прекращении разработки Ермишкиной. Ну и чтобы получше задеть меня, добавил, что начальник согласился, что разработка велась из рук вон плохо и претензии Носова ко мне вполне обоснованы. Отдавая дело, он потребовал ежедневного отчета о проделанной работе и уточнил, что отчет должен быть только письменным и за моей личной подписью. Через два дня я уже знал, что он вызывал к себе по одному всех сотрудников моего отдела. Беседуя с ними на разные темы, пытался определить их отношение ко мне, найти недовольных, способных стучать о моих проколах. Но, слава Богу, ни один на посулы быстрого служебного роста не клюнул. * * * Вечером к Максиму Маркову приехал Олег. Он рассказал, что сегодня узнал о том, что в экспериментальную лабораторию вновь поступил заказ на пошив десяти шуб. Меха «левые», принадлежащие Раифскому зверосовхозу, считаются неучтенными и не проходят по бухгалтерии. — Откуда информация, кто источник? — спросил Максим. Олег сообщил, что ему рассказала знакомая завскладом. Олег работал на предприятии с окончания школы. У него было много знакомых среди работников предприятия, многих Олег знал еще по школе, с другими подружился чуть позже, когда стал водителем директора. Олег возил директора уже несколько лет, и директор ему доверял как самому себе. Личные водители, как правило, отличаются преданностью шефу и быстро становятся чуть ли не членами их семей. Из неоднократных разговоров директора с руководителями зверосовхозов Олег знал, что директор фабрики за хорошие деньги часто обрабатывает и шьет шубы из мехов, которые ему привозят из зверосовхозов как излишки. Каждый руководитель зверосовхоза хорошо владел приемами, позволяющими создавать подобные излишки. Вот и сейчас именно из такого меха и должны были шить шубы на меховой фабрике. Ребята решили использовать этот случай на сто процентов. Они еще не знали, как действовать, и на машине Максима заехали к Алмазу. Однако того дома не оказалось, уехал часа два назад, и родители не знали, где его искать. Они, не раздумывая, помчались в Кировский район, к Андрею. Молча выслушав заговорщиков, Андрей стал было отказываться, ссылаясь на то, что кража не подготовлена и существует большой риск запалиться. Максим не ожидал подобного от Андрея, считая его рисковым и фартовым парнем, и вдруг — отказ. Максим и Олег обвинили Андрея в трусости, но тот стоял на своем и на уговоры не поддавался. — Слушай, Андрей, или ты с нами, или нет, — произнес Максим. — Если не поедешь, мы и без тебя обойдемся. Еще никто и никогда не обвинял Андрея в трусости, и он был готов дать в морду этому маменькину сынку, каким считал Максима. «Что он мог знать о трусости и храбрости, этот мальчишка, за которого все решали мама и папа? Что он видел в жизни? Ничего! Вкусно ел, мягко спал, тискал женщин. Осторожность и трусость — два абсолютно разных понятия, и это рано или поздно должны усвоить эти мальчики. Но как это им объяснить, — думал Андрей. — Лучше быть осторожным и жить на воле, чем безумно храбрым и закончить жизнь в лагере». То, что он был везунчиком и любимчиком судьбы, Андрей не отрицал и, поддавшись напору парней, попросил их немного подождать. Через полчаса он вышел из дома, и они двинулись на меховую фабрику. * * * Парни шли вдоль забора, надеясь найти знакомую щель. Они прошли уже метров триста по периметру, но ни одной дыры не было. Похоже, после последней кражи охрана заделала все проломы. Но сдаваться никто и не думал — метр за метром они исследовали забор. Как и следовало предполагать, все дыры в заборе охрана ликвидировать не могла — потому что сама грешила мелкими кражами. И метров через двадцать дыра все-таки нашлась. Осмотревшись по сторонам, ребята протиснулись в щель и оказались по другую сторону забора. Максим и Олег уверенно направились в сторону лаборатории. Охраны у ворот цеха не было, и они смело вошли внутрь. Замыкал движение Андрей. Лаборатория была закрыта на внутренний замок. Замок был мощным, гаражным и закрывался на четыре оборота. Они попытались подобрать ключ, но ни один из имевшихся не подходил. Время шло, замок не поддавался. Зная цех, Олег пошел искать какую-нибудь железяку, которой можно было бы взломать дверь. Минут через пять он вернулся с ломом с пожарного щита. Вставив лом в щель, они надавили на него, дверь заскрипела и поддалась. Максим зажег фонарик. В его свете они увидели кучи норковых и песцовых шкур, лежащих на столах лаборатории. В углу стояло еще несколько мешков, доверху наполненных горностаем и соболем. Добыча была большой и требовала сноровки и силы, чтобы собрать все в мешки и приготовить к выносу. Максим схватил первый мешок и быстро направился вниз. Вдруг на выходе из цеха появился охранник. Увидев друг друга, они оба на секунду замерли. Потом рука охранника медленно потянулась к свистку. — Не шуми, не у тебя берем, — голос Максима прозвучал как чужой. Неожиданно охранник, как мешок, повалился на землю. Максим с ужасом смотрел ему в лицо. Глаза старика-охранника округлились от страха, рот открывался, но слов слышно не было. Максим поднял глаза и увидел, что Андрей, достав, из-за пазухи обрез, приставил его к охраннику. — Не вздумай кричать, — предупредил Андрей, — убью на месте. Охранник был ни жив, ни мертв. Страх полностью парализовал его стариковскую волю. Умирать за чужое добро охраннику явно не хотелось, и он прошептал: — Не убивайте, берите все, что хотите! У меня старуха и внучка-студентка, как они без меня? Старик дал им связать себя по рукам и ногам. Оттащив его в угол цеха и заткнув рот, ребята бросились к лазу. Погрузив меха в машину, они скрылись. Охранник лежал на полу, сильная боль под левой лопаткой не давала пошевелиться. Старик заново переживал то, что с ним произошло. «Зачем я пошел в этот цех? Ведь это не мой объект, — думал он. — И если б я не зашел, меня бы никто и не обвинил. Видно, судьба, а от судьбы не уйдешь. Видно, здесь меня и ждала смерть!» Три года назад он вышел на пенсию, но прокормить семью на стариковские деньги было невозможно. Дома его ждала жена, три месяца назад перенесшая инсульт и почти не ходячая. Ей дали вторую группу инвалидности, но на лекарства нужно было много денег. Дочь его, Вера, оставив им маленькую дочку, уехала на Дальний Восток, где устроилась на какой-то траулер и месяцами болталась в море. Сначала она помогала деньгами, но потом познакомилась с каким-то судимым и забыла о них. Стоило ли ему, старику, рисковать жизнью, чтобы защитить государственное имущество? На этот вопрос он не мог ответить и сейчас, когда угроза уже миновала.