Перебирая информацию в оперативном деле, которое в свое время вел Балаганин, я наткнулся на адрес Сулеймановой Лили, которая проходила по его делу как швея. Ее адрес проживания был не так далек от конечной остановки второго маршрута — улицы Волкова. Эта догадка, как молния, пронзила мой мозг и я, схватив трубку, стал звонить Станиславу. Он понял меня с полуслова и с двумя работниками уголовного розыска тут же выехал по этому адресу. По дороге он заехал в опорный пункт милиции и забрал с собой участкового инспектора. Достав оружие, участковый позвонил в дверь Сулеймановой. Через минуту подошла женщина и спросила, кто там. — Откройте, это ваш участковый инспектор, — потребовал работник милиции. Станислав услышал, что женщина с кем-то советуется. — Откройте дверь, или мы будем вынуждены ее взломать, — повторил участковый. Дверь открылась, и сотрудники уголовного розыска ворвались в квартиру. Помимо женщины там находился мужчина, ремонтировавший кран. Он был в спецовке, из кармана торчал разводной ключ. Станислав стал расспрашивать «сантехника», кто он и каким образом оказался в квартире. Лицо мужчины было ему знакомо, но где он его видел, Стас вспомнить не мог и очень себя корил, что в спешке не взял фотографию Алмаза. Мужчина был спокоен и без особого волнения отвечал на все его вопросы. Он сказал, что работает сантехником в ЖЭУ и пришел по вызову, в связи с жалобой гражданки на сломанный кран. Поинтересовавшись семейным положением Лили, Станислав заметил, что на вешалке прихожей висит мужская куртка. Он подошел к ней и засунул руку в боковой карман, где оказалось водительское удостоверение на имя Фазлеева. Фото на удостоверении и внешность сантехника — одно и то же лицо! Алмазу ничего не оставалось, как признаваться. Оставив в квартире двух сотрудников уголовного розыска, Станислав с задержанным поехал в МВД, чтобы передать его, а самому с постановлением на обыск и следователем вернуться в квартиру для обыска. * * * Узнав о задержании Фазлеева, я вновь поверил в удачу. Несколько дней назад и представить было сложно, что так легко мы возьмем еще одного подозреваемого! Его завели ко мне в кабинет. Я взглянул на него, стараясь определить, как строить разговор. Передо мной был молодой человек, среднего телосложения, с темными, словно уголь, волосами. Его сильные руки свидетельствовали о физической силе. — Присаживайтесь, — предложил я ему. — Вы думаете, что правда может существовать в этом заведении? — спросил он, осматривая кабинет. — Расскажите, Алмаз, о преступлениях, которые вы совершили с Андреем Бариновым и Максимом Марковым, — сразу начал я. — Вы, наверное, уже знаете, что Максим давно задержан и дал кое-какие показания, в частности, в отношении вас. Вижу, что вы мне не верите, тогда скажите, почему мы вас нашли? Как мы узнали, у кого вы скрываетесь? Алмаз молчал и пытался предугадать мои дальнейшие действия. Когда я закончил, он произнес: — Слушайте! Я не понимаю, за что меня задержали. Не совершал я никаких преступлений, и не надо на меня вешать! А если считаете, что я что-то совершил, то докажите. Больше я не буду ничего говорить без адвоката. Я еще минут двадцать пытался разговорить его, но он упорно молчал. Пришлось вызвать конвой и водворить его в камеру. Было предельно ясно, что ни Алмаза, ни Максима к даче показаний просто так не склонить. Потребуется длительный срок разработок, чтобы они поняли, что признаться — единственный выход. * * * На другой день после задержания второго преступника я доложил об этом руководству управления. В кабинете начальника был и его зам — Носов. Рядом с ним лежали костыль и палочка. Я кратко доложил о задержании и планируемых мероприятиях. Начальник одобрил мой план, и уже в дверях меня остановил Носов — попросил зайти к нему. — Ты знаешь, Абрамов, ко мне обратилась жена высокопоставленного человека из Обкома партии и попросила организовать ей встречу с задержанным Марковым. Она хочет передать ему продукты и по возможности поговорить. Ты можешь помочь? — спросил Носов. — Владимир Алексеевич, мы таких свиданий ни разу не позволяли. Здесь недостаточно только моего или вашего решения. Необходимо согласовать это со следователем. Решающее слово за ним. — Пойми меня правильно! Я не могу ей отказать, — начал просить он, — такие люди дважды не обращаются. Не думаю, что она каким-то образом может помешать или навредить следствию. — Решайте сами, а я этого делать не буду, — сухо ответил я. Носов сделал обиженное лицо и жестом показал мне, что разговор закончен. Я вышел и направился в свой кабинет. Ясно, что мой отказ вновь обострил отношения, но другого выхода, на мой взгляд, не было. Часа через два после разговора с Носовым ко мне зашел Балаганин с информацией от Фомина. В своей записке Фомин описывал знакомство с Марковым. Из отчета следовало, что это весьма замкнутый человек, про которых говорят, что они себе на уме. После того как он расколол двух агентов, Марков не доверяет никому, так как считает, что камера может прослушиваться. Фомин считает, что к Маркову необходим совершенно другой подход, и что форсировать события нельзя, так как любой вопрос Маркову сразу разрушит образовавшийся контакт. «Да, Фомин мужик еще тот, психолог, и, я думаю, он совершенно правильно выбрал поведение. Очевидно, он хочет, чтобы сам Марков начал консультироваться с ним», — решил я, заканчивая читать сообщение. — Станислав, думаю, необходимо более плотно поработать с Марковым. Грузите на него все, что у нас есть по этим делам. Надо вывести его из состояния покоя. Обязательно сообщи ему о задержании Фазлеева. Все, что получим от Фомина, будем преподносить ему как информацию, полученную от Алмаза, а Алмазу — как полученную от Максима. Кстати, вы зарядили камеру у Фазлеева? Балаганин кивнул, давая понять, что задание понял и намерен приступить к работе. * * * После обеда я не спеша поднимался по лестнице, прокручивая в голове утреннюю информацию. Из кабинета Носова доносился женский голос, и этот голос мне был знаком. Но кто это? Память дала сбой. Вдруг за моей спиной резко открылась дверь и в коридор вышла женщина. Она обернулась ко мне, и я узнал в ней Светлану, мою первую школьную любовь! Сердце сжалось до боли, я глядел на нее, а она на меня, мы оба застыли. — Привет! Не ожидала тебя здесь увидеть, — еле слышно произнесла она. — Как живешь, как дети? — У меня все хорошо. Вот работаю здесь. Дома все нормально, дочка растет. Светлана была такой же красивой, как и в юности, лишь косметика на лице говорила о том, что она уже не школьница. — Мы, кажется, не виделись лет десять? Ты мало изменился, разве что виски седые. Я слышала, что работаешь в милиции, но не думала, что мы вот так встретимся в МВД. — Значит, это ты жена чиновника из обкома? А я и не знал! Значит, это тебя так интересует судьба Максима Маркова? Пока мы говорили, из кабинета вышел Носов: — Я же тебе говорил о женщине, которая хочет встретиться с Марковым. Вот это и есть та женщина. Я думаю, что теперь ты изменишь свое решение и окажешь ей услугу? — Кем вам приходится задержанный Марков? — спросил я ее официально. Светлана как-то замялась и, как будто набравшись сил, тихо произнесла: — Он мой друг. — Простите меня, надеюсь, вам известно, что свидания предоставляются лишь ближайшим родственникам. А вы таковой не являетесь. Лицо ее вспыхнуло, и она, не оборачиваясь, устремилась к лестнице. Вслед за ней посеменил Носов. У себя в кабинете я сел в кресло, закрыл глаза, и воспоминания закружились в моей голове. Я вспомнил те обиду и унижение, которые так и не смог пережить за долгие годы. Ее мама всегда боялась за ее будущее, за то, что она свяжется с каким-нибудь проходимцем. Она и меня, сына простого рабочего, приравняла к этой категории. Вот сейчас я — работник уголовного розыска, борюсь с ворами и всякой швалью, а ее дочь почему-то связалась с этими людьми. Видно, от судьбы не уйдешь, то, чего так боялась мать, и случилось. Да, судьба играет с человеком. Светлана выскочила из здания МВД, как ошпаренная. Она хорошо помнила все слова покойных родителей, которые так бесцеремонно обошлись с Абрамовым. А ведь она тогда так его любила! Теперь бумеранг вернулся и больно ударил по ее самолюбию и чувствам. А ведь он прав, как всегда. Кто она Максиму — не жена, не любовница по большому счету. Ее муж — Ермишкин, и пока она замужняя женщина — не имеет никаких прав на Маркова! Светлана шла по улице Лобачевского. Еще минуту назад кипящие в ней страсти и обида улетучились, словно и не было. Домой ей не хотелось — это был не ее дом. Все, что находилось там, напоминало только о Ермишкине, о его изменах, об угасшей любви.