Последний атакующий замер с ладонью на рукояти наполовину вынутого ножа. Альтсин переживал уже нечто подобное, давным-давно, когда один речной полубог пытался узнать, с кем имеет дело. Тогда он чувствовал, словно его одержала некая сила, но теперь это было для него совершенно естественно, как некогда нырнуть рукой в развязанный чужой кошелек. Обычному смертному он наверняка казался демоном, у которого глаза на затылке, который движется быстрее молнии и обладает силой десятка людей. Нож медленно вернулся в ножны, а последний нападающий развернулся и помчался в дом. Альтсин двинулся следом. И теперь, менее чем через час, сидел в том самом домике и смотрел в глаза связанного человека. Плевок пленника медленно замерзал на сапоге вора, лежащий на каменном полу человек даже не имел сил, чтобы плюнуть как следует. Неважно. Все это оставалось неважным в присутствии того, что колыхалось под потолком, почти посредине помещения. Альтсин отвел взгляд от связанного мужчины и еще раз осмотрел комнату. Тут использовали немного дерева только на столешницу, остальную мебель, табуретки, лавки, даже полки около стен и рамы кроватей были сделаны из китовых костей. Старательно обработанных и соединенных. Мастерская работа. — Это ты сделал? — заговорил вор на диалекте несбордийских кланов. Относительно того, что пленник — один из этих пиратов, сомнений не было. Именно они составляли большую часть добытчиков мехов и охотников в этих землях. Кроме того, у мужчины была светлая кожа и волосы, а еще голубые глаза, а татуировки из примитивных рун, украшавшие виски, позволяли понять, из какого конкретно племени или рода тот происходит. Допрашиваемый только дернулся и еще раз попытался сплюнуть на своего пленителя. Но в этом жесте виделось больше страха и отчаяния, чем гордыни. Это путешествие не должно было выглядеть вот так. Альтсин предполагал встретить тут корабли и людей, которые — за соответствующую плату — провезли бы его вдоль восточного конца континента туда, куда он желал добраться. Открытие магических порталов было делом непростым, неудобным и оставляло след, по которому любой более-менее талантливый чародей мог его отыскать. Кроме того, его тело все еще оставалось телом смертного: конечно, он мог пользоваться воспоминаниями авендери одного из сильнейших богов в истории, но применение полной силы Кулака Битвы выжгло бы его изнутри за несколько десятков минут. Подтверждалась истина древних воспоминаний — без верных и без поддержки группы потенциальных сосудов, готовых принять его дух, когда тот, что носит его сейчас, «используется», авендери был и одновременно не был мощью. Словно меч, сделанный из вулканического стекла: острее стали, но готовый расколоться, если ударить им слишком сильно. Смешнейшая из шуток, которые мир сумел ему устроить. Однако он мог сделать несколько вещей, остававшихся недостижимыми для большинства смертных. Хватало нескольких минут, чтобы усвоить любой язык, на котором к нему обращались; он был быстр, силен, умел противостоять холоду, жажде и голоду. А еще он видел духов. Животных, людей и не только. — А ты? Чего ты хочешь? — проворчал он. Встал и быстрым шагом вышел из дома, ведомый невысоким худым призраком, что вот уже некоторое время крутился около связанного мужчины. Дух повел его чуть дальше, за селение, где в гигантской, наверняка помнящей не одну зиму призме утрамбованного снега вырезали огромную ледяную пещеру. Тут, кроме шкур и мехов, которые не поместились на корабли, находился остаток прошлогодней добычи охотников. Большие, в четверть воловьей туши куски замороженного китового жира. Вход в пещеру был открыт, а многочисленные следы животных внутри свидетельствовали, что стражники забросили свои обязанности. Но не это было важнее всего. В двадцати шагах от этого схрона, в яме, выкопанной в снегу, валялись останки нескольких собак. А точнее — шести. Шесть черепов, сотни костей поменьше. Дух указал на собак, на пещеру, наполненную жиром, на себя. В этих жестах не было обвинения, только бессилие и печаль. И вопрос: зачем? Альтсин вздохнул. История, которая разворачивалась перед его глазами, вдруг сделалась простой, обрела глубину. Черной, словно ледяные глаза морских тварей. Этот лед наполнил его вены, перехватил дыхание, затянул туманом взгляд. Он вернулся в дом. Уселся на костяной табурет. Не смотрел на мужчину. Пока нет. — Когда вы ждали корабли? Лежащий не ответил. Только скривился и заворчал, будто пес. — Месяца два назад, верно? Весна приходит сюда чуть раньше, чем на восточные земли. Но в этот год — не пришла. Корабли не приплыли. Единственным ответом оставалось молчание. — Запасы у вас закончились много дней назад, а человек — это не животное, не сумеет выжить, жуя кожу и заваривая китовый жир. Альтсин поерзал на табурете и наконец посмотрел на пленника. Пылающий взгляд пары светлых, словно утреннее небо, глаз ввинчивался в него. — Ты не знаешь, что такое голод. — Голос мужчины был скользким и липким, словно кусок подгнившего жира. — Не знаешь, что такое врехх. Врехх — голодное безумие, это понятие происходило из языка горных кланов, обитающих дальше прочих на северо-западном побережье. Врехх — безумие, наводимое на человека одиночеством, отсутствием солнечного света и беспрестанным стоном северных ветров. Но прежде всего — голодом. Жутким, отбирающим разум, превращающим свои жертвы в вампиров, что питаются человеческим мясом. Мать, охваченная таким безумием, перегрызает горла собственным детям, хлебая горячую кровь, а отец — четвертует тела и дочиста обгрызает мелкие косточки. Когда уже нет жертв, детей, стариков и прочих взрослых, раскапывались свежие могилы, а когда заканчивалось и это, отрубали себе руки и ноги, обрезали уши и носы. Ели. Эти знания вдруг сделались частью его сознания, словно он сам от рождения обитал в здешних горах. Но одновременно пришло и другое осознание. Люди, на которых опустилось голодное безумие, заканчивали обтянутыми кожей скелетами, воющими в небеса. А этот мужчина был худым, но не голодающим; безумным, но не сумасшедшим. Нет. Тут дело в чем-то другом. — И отчего вы не ушли отсюда, когда корабли не прибыли? — Как? Чем? Пешком через Лохарры? Без еды? Без… — Санями. У них были собаки. Люди не могут питаться одним китовым жиром, но собаки — могут. Да и они бы смогли. Всего лишь просили о помощи. Лицо мужчины превратилось в маску ярости. — Это наше. Наше! Мы должны были сторожить! Не отдавать! Не дать! Наше! Не их! Уже не говорил, только взлаивал, брызгая слюной во все стороны. Альтсин заглянул ему в глаза, а вопли смолкли, словно связанному кто-то затянул на горле виселичную петлю. — Их было двое. Единственные из племени, у кого хватило сил отправиться за помощью. Взяли собак, которые еще могли тянуть сани, и поехали на запад, откуда каждый год приходит весна. Добрались аж сюда. У вас было все, чтобы их спасти. Достаточно китового жира, чтобы накормить все поселение. Они не хотели ваших мехов или шкур, могли даже заплатить за этот жир своими. А вы… — Если бы мы отдали этим животным, что они хотели, они приходили бы сюда каждый год. И их становилось бы все больше. Это не люди. Это твари. Взгляни на них. Взгляни. Альтсин посмотрел на то, что висело под потолком. Два тела, почти человеческие, хотя ниже, чем люди, и шире в плечах, ободранные от одежд, словно это могло облегчить их… обработку. Оба ахера оказались профессионально выпотрошены, с частично снятой кожей. С бедер и ягодиц им вырезали широкие и длинные полосы мяса. Хотя, сказать честно, мяса этого на них было немного. Их лица с крупными надбровными валиками и клыками, торчащими из нижних челюстей, были удивительно спокойными для того, что с ними случилось. — Видишь? Смотри. Это не люди. Человеческого мяса я бы не ел, клянусь, но они? Животные. Животных убивают, а не кормят собственной кровью. — Ты вдруг начал говорить красивыми, длинными фразами? У них были собаки, они предлагали их вам взамен за этот жир. Вы могли взять сани, животных, поехать вдоль побережья сперва на запад, потом на юг. С хорошо откормленными собаками это восемь, ну, может, десять дней — и вы были бы среди людей. — А они? Что они? Забрали бы часть добычи и пошли к своим, но потом — что? Вернулись бы за остальным? За нашим. Нашим! Не этих животных! Не их!!! — А потому вы схватили этих двоих, убили и съели их собак, но те были худыми, надолго их не хватило. А потом — это? — Альтсин указал на тела. — Они сами умерли. Сами. Наши ножи не отобрали их жизни. Альтсин покивал. — Это правда. Умерли сами. Вы только забрали их шубы, связали и оставили голыми на улице. А умерли они сами. Он вышел из дома. Холодно. Далеко на востоке, где-то за Большим хребтом Ансар Киррех, он чувствовал… нечто. От этого места его отделяли еще сотни миль, потому впечатление было таким, словно он уголком глаза примечает лучик луны, протискивающийся сквозь щель в ставнях, но… проклятие, он мог это ощутить. С такого расстояния! И оттуда, из места, которое просил проверить Оум, в мир била ледяная ярость, чьи осколки даже здесь меняли времена года. Владычица Льда была вне себя от злости. Он вернулся и присел над связанным мужчиной. Тот вывернул голову и послал ему удивительно разумный взгляд. — Убьешь меня? — Да. — Потому что — что? Потому что я убил этих животных? Потому что не захотел отдавать своего? — Нет. Не поэтому. А потому что если не убью тебя, то не сумею спокойно спать. Потому что меня станет мучить чувство, что я не сделал всего, что необходимо. Потому что в мире должно быть хотя бы немного, хотя бы капельку справедливости, а иначе — пусть бы этот мир рухнул в тартарары. — Справедливость? Это справедливость? Альтсин взглянул на него сверху и улыбнулся уголками рта. — Не требуй от меня слишком многого. Я учился ей, воруя и убивая в портовых закоулках. Он прижал голову мужчины к полу и быстрым движением начертал на его лбу знак Сломанного Меча. Сила потекла сквозь тело пленника широким, неудержимым потоком. Тот заскулил, чувствуя, как жар наполняет его члены, как огонь рвется из вен. А в миг, когда волосы его заскворчали и обуглились, а кожа принялась дымиться, — завыл. Сила вспыхнула и сформировала портал диаметров в пять футов, а тело мужчины распалось в прах. Альтсин вошел в переход, зная, что сэкономил себе миль двести дороги через горы. Закрываясь, магические ворота дохнули огнем на дом, а деревянные стены мигом задымились и вспыхнули. Несколько часов огонь танцевал по всему покинутому поселению. Глава 1