Они обменялись удивленными взглядами и почти одновременно пожали плечами. Их истории были простыми: сирота, не желающая оставаться бременем в приемной семье, внучка племенной ведьмы, совершающая нечто вроде духовного странствия, дочка кочевницы из Малых степей, которая решила сама плести свою судьбу. Все эти рассказы сплетал воедино узел чаардана — не то братства, не то военного рода, которым предводительствовал Генно Ласкольник. Вот так, просто. Деана глянула на блондинку. — Отчего все считают тебя лучшей фехтовальщицей в группе? Девушка заморгала, словно пойманная врасплох, тряхнула головой. — Я? Нет-нет… ты ошибаешься, госпожа. — Не думаю. Когда я упомянула, что я — мастер тальхеров, — Деана хлопнула по рукоятям сабель, — и могла бы победить в бою даже двух или трех из вас одновременно, большинство посмотрели в твою сторону. Ты настолько хороша? Кайлеан слегка зарумянилась, но потом глянула гордо. — Справляюсь. — Ну, я догадываюсь, что Генно Ласкольник не стал бы ездить с кем попало. Из лука стреляешь хорошо? — Неплохо. Из мужчин получше меня Ландех, но его с нами нет. А из девушек в последнее время много тренировалась Лея — и почти до меня дотягивает. — Почти?! — Ну а что? Я говорю правду. За сто шагов попадешь в сарай. Причем даже в ту часть, что поуже. Каждой третьей стрелой. Глядя, как эти двое начинают переругиваться, Деана уловила взгляд Дагены, блуждающий по закрытому лицу хозяйки. — Это, полагаю, непросто, — отозвалась воительница из чаардана, а голос у нее был странным: словно матовым и неглубоким. — Не мочь показать лица, глаз, рта. Даже любимому. Все время носить маску. Видеть, как люди смотрят на тебя искоса, как делают знаки, отгоняющие зло. Жить, словно зверь в клетке. Деана вдруг почувствовала нечто наподобие рывка, будто сани внутри нее готовился ввергнуть ее в боевой транс. Она резко встала, склонилась над столом и схватила девушку за руку. Та дернулась, пытаясь освободить запястье, а две другие вскочили со стульев, явно удивленные. — Что у тебя в руке? Амулет? Племенной талисман? — Левая рука выдернула талъхер из ножен и уперла его в шею Дагены. — Лучше бы тебе это выпустить. Сейчас же. Маленький узелок упал на стол. — Что это? — Памятка. Деана не потянулась к узелку, только легонько тронула его клинком. — Ценная? Если прикажу ее сжечь, тебе будет жаль? Внучка племенной шаманки, да? Знаешь ли ты, — выдохнула она, чувствуя, как растет ее гнев, — знаешь ли ты, что в паре шагов отсюда полдюжины магов следят, чтобы никто не пытался накладывать чар в этой палатке? Они еще не здесь, и полагаю, лишь в результате того, что на самом деле ты не использовала магию. По крайней мере, не такую, при которой сплетаешь чары. Что это? Дагена глянула на нее, щурясь, остальные две девушки придвинулись поближе к подруге. Лица их были словно каменные маски, а кулаки — сжаты. Сейчас Деана могла вволю насмотреться на лояльность военного братства. — Не пытайтесь сделать ничего неразумного, девушки. Один крик, один лязг железа — и полсотни вооруженных людей будут здесь. А тебя, — Пламя Агара взглянула на Дагену, надеясь, что та хотя бы заметит блеск ее глаз, — я спрошу последний раз. Что это? Говори, а не то я отдам это моим магам. — Бабка, — быстро сказала Кайлеан. — Это ее бабка. Дух. Она не опасна, просто сидит там и порой дает советы. Или смотрит на мир ее глазами и говорит ее ртом. Как миг назад. Деана почувствовала, как уходят ее злость и напряжение. Дух предка. Простая племенная магия. Д’яхирры и другие племена не применяли такой, поскольку Законы Харуди говорили ясно, что место человеческих душ — в Доме Сна. Ведающие иссарам пользовались лишь аспектированными Источниками и Потоками, которые можно было взнуздать человеческим разумом, не подвергаясь одновременно риску одержимости. Но иссарам не вели и религиозных войн с народами, которые заклинали души предков в предметах. Желаете не дать им встать перед Матерью — ваше дело. Это был не грех, а обычная глупость. — Подумать только, что я пригласила к столу трех женщин, а пришли четыре, — проворчала она, пряча саблю. — Не пытайся больше провернуть шаманских фокусов в этом лагере. На Юге жгут на костре и за меньшее. Она уселась и указала на мешочек. — Прошу, возьми ее и скажи, что я прошу прощения. Она меня испугала. А в последнее время я сделалась довольно нервной. Мешочек исчез, будто ветром сдуло, а его хозяйка внимательно глядела на Деану. — Ты не кажешься той, кого легко испугать. — Это потому, что я ношу экхаар. И еще потому, что даже тут иссарам окружает нимб… безжалостных убийц, а я делаю все, чтобы не развеивать его. Деана некоторое время раздумывала, не взять ли себе вина. Но все же тяжело вздохнула и поборола искушение. Глянула на своих гостей. — Империя так интересуется здешним восстанием? Потому что это единственная причина, по которой сюда послали бы Генно Ласкольника. Чтобы проверить, чего стоят люди Кровавого Кахелле. — Империя не посылала его, — быстро брякнула Лея. — Он сам полез. — Откуда знаешь? — Говорил пару раз. Мы должны были сидеть в Белом Коноверине и собирать сведения, а его — понесло. Ну, он взял нас, и мы отправились в ваши леса. Это была важная информация. Может, наиважнейшая, какую Деана услышала нынче вечером за столом. «Сам полез». Это могло бы значить, что Меекхан не планировал настолько сильно вмешиваться в дела Дальнего Юга. Что предпочитал ждать развития событий, а путешествие Ласкольника — самоуправство. Это объясняло бы нервный тон императорского письма. — А вы были в лагере, когда атаковали гегхийцы? — попыталась она снова вытянуть из них хоть какие-то подробности. Но девушки хорошо помнили, как отвечал их командир. — Не помню. — Я тоже. — А я, кажется, проспала атаку. Если она вообще была. Деана слегка улыбнулась. Похоже, в отряде Ласкольника глупость не приветствовалась. Но все же с какой-то наивной надеждой иссарка продолжала: — Понимаю. Но тогда скажите мне еще, только честно… потому что ваш генерал слишком серьезный политик и дипломат, чтобы задавать ему такой вопрос. А существует ли шанс, что Кахель-сав-Кирху прервет осаду и попытается договориться? Но — по-настоящему. Вы видели его людей, беседовали с ним самим. Нам осталось лишь холодное железо? Они не сказали ничего, но правда читалась в их глазах. Огонь, кровь и сталь. Только это ждало ее под Помве. — Спасибо. За искренность в молчании, — сказала Деана тихо. — Когда выйдете из шатра, стражники проводят вас. Я надеюсь… что завтра вы поедете со мной. Доброй вам ночи. Они молча поклонились и вышли, а она осталась за столом, глядя на пустую посуду и изо всех сил стараясь не плакать. Наконец сдалась, потянулась за бокалом с вином и тремя глотками опорожнила его, чувствуя, как по щекам текут слезы. Глава 32 Они отправились на войну, к Фавенн облерис — Долине Печали, а если Кей’ла полагала, что знает, что такое враждебные пустоши этого мира, то очередные условные «дни» и «ночи» странствия в сторону мрачнейшей его части избавили ее от этих иллюзий. Целый «день» они маршировали землями, которые выглядели так, словно болезнью тут поразило саму землю. Черные обсидиановые скалы утратили свою гладкость, а поверхность их покрывали трещины, лишаи и странные потеки, словно камень здесь таял от сильного жара. От прикосновения он крошился и распадался в матовую пыль. Они шагали в пыли часами, заслоняя рты кусками ткани, но это мало помогало. Кашель сопровождал все племя. Воду, на которую они натыкались в скальных расщелинах и неглубоких пещерах, нельзя было пить, вездесущая пыль превращала ее в воняющую гнилью грязь. Кей’ла не сомневалась, что если бы она, убегая из горящего фургона, попала с Пледиком сюда, то не прожила бы и нескольких дней. Уста Земли рассказывала ей, что Долина Печали разрастается, захватывая все большие пространства, а вместе с ней приходят кошмары, хаос и смерть. И что граница Долины выглядит именно так: словно даже скалы пытались там превратиться во что-то другое, мерзкое и отвратительное. Впрочем, настоящая мерзость все еще ждала их впереди, утверждала одноглазая женщина, и уже через три цикла странствия они отыскали первые следы, подтверждавшие ее слова. В небольшой долинке со склонами, покрытыми обломками скал, лежала тварь, которая не могла существовать. Бестия была мертва — к счастью, поскольку Кей’ла совершенно не хотела бы увидеть ее живой, — и состояла из мешка размером с конское туловище и трех кожистых крыльев: большее вырастало с правой стороны, два меньших — с левой. Сам корпус не имел ни головы, ни чего-то другого, что ее бы напоминало, не было на нем и глаз, хотя несколько полукруглых выпуклостей, несимметрично размещенных на теле, могли бы выполнять эти функции. Также не удалось рассмотреть никакой пасти. Зато из задней части торчали две короткие мускулистые лапы, одна поросшая шерстью, а вторая — чешуей. На обеих были длинные когти и присоски в средней части. Вайхиры собрались вокруг трупа, отрезали ему крылья и ноги и отправились дальше. Два Пальца подошел к девочке и подхватил ее под мышки. — Ну, залезай, вижу, что ты устала. Кей’ла засмеялась, но не стала протестовать, когда он посадил ее себе на шею. Пледик улыбнулся одними глазами и отправился трусцой, легко придерживаясь шага гиганта. Цепь, соединяющая каналоо с Кей’лой, тихо позвякивала. — Это фугер, — объяснил вайхир, показывая на остатки мертвой твари. — Так мы называем летающих созданий из Долины, которые настолько странны, что их невозможно сравнить ни с чем другим и… Ну, держи коххе как следует, а то глаз мне выбьешь. — Прости. — Она изменила хватку на оружие. — Так лучше. Фугеры обладают разными телами: худыми, толстыми, длинными или короткими, с мордами и хвостами или без них. Один раз я видел лишь имевшего пару крыльев, сросшихся с двумя лапами и хвостом, и больше ничего. — Неполное существо, — произнесла она с умным видом. — Вижу, что ты говорила с Устами Земли. Она много лет исследует этих тварей, поскольку те расползаются во все стороны и каждый раз становятся все опасней. Да, — Два Пальца кивнул, — тот был неполным и не прожил достаточно долго. Не мог есть. В Долине Печали такие твари появляются довольно часто: словно пьяный божок играет со своими кошмарами. Тебе удобно? — Да. Эта тоже не была полной. У нее не хватало пасти. — И потому она умерла. Скорее всего, от голода. Но, будь живой, напала бы на нас. Я такое уже видал. Атакуют, убивают, а потом стоят над телом и трогают его одним из своих концов, словно пытаются пожрать. Или в немой ярости рвут на части. — А зачем вы забрали крылья и лапы?