Я смеюсь, и мы дружно несемся по коридорам в кают-компанию первого класса, где она плюхается на места в заднем ряду рядом с большой колонной. – Уф, повезло. – Кто приходит на представление с участием публики, не желая в нем участвовать? – интересуюсь я. Она явно соткана из противоречий. – Я прихожу. Тут меня осеняет. Я совсем забыл о том, что намеревался выяснить. – Как прошло с Джамалом? Публика уже на местах, и актеры, облаченные в викторианские костюмы, столпились у входа в кают-компанию. – Ах да, – она корчит физиономию. – Я ему не приглянулась, но спасибо за хлопоты. Я ценю. Высокий мужчина в очень тесных брюках, длинном сюртуке и цилиндре выходит в центр зала. – Что значит «не приглянулась»? Это нелепость, эти двое просто созданы друг для друга, ее проект подходит ему во многих смыслах. Это какая-то ошибка. – Ш-ш, начинается! Она хлопает меня по ноге, я ойкаю – сидящая впереди пара оборачивается и бросает на нас испепеляющий взгляд. – Дамы и господа, спасибо, что пришли сегодня. – Актер принимает позу лорда Флэшхарта и кричит театральным голосом: – Умоляю вас, помогите! Моя супруга, моя ягодка, исчезла… – он делает паузу. – Поэтому я в активном поиске новых ягодиц! Публика ржет. Кто-то по-свински хрюкает. Куда Белл Уайльд меня привела? Кто мудр, не плачет о потерях, лорды, Но бодро ищет, как исправить вред[19]. Восьмое декабря Белл Ветер кусает мне щеки и уши – они то пылают, то немеют, когда на следующее утро я быстрым шагом иду устраиваться на новую работу. Сегодня безумный день начала начал во всех смыслах – все в нем сошлось, и, если честно, я опасаюсь, что не справлюсь. Слишком много всего. Поэтому я хочу разбить его на составные части и переживать по мере поступления. Вполне вероятно, что ближе к вечеру я буду смахивать на «Безумные глазки» из сериала «Оранжевый – хит сезона», но тогда большая часть дня уже будет позади. А когда наступит вечер, я смогу сесть в уголок и покачаться из стороны в сторону, как неваляшка – порой это бывает так приятно. А сейчас я на грани гипотермии – несмотря на семь слоев одежды, – что необъяснимым образом способствует умственной концентрации. Возможно, стоит пересмотреть решение всегда преодолевать пешком короткие дистанции. Однако озабоченность проблемой выживания и решимость добраться до мест, где температуры выше арктических, отвлекают меня от мыслей о том, куда именно я направляюсь, и это хорошо. В моем случае семь слоев одежды – это не только способ утеплиться, но дополнительная мера безопасности: раздеть меня догола будет не так-то легко. Вряд ли, конечно, такая попытка будет предпринята, но кто поручится? Я держу наготове номер Луизы для экстренного вызова и активизировала приложение «Найти устройство», чтобы ей было доступно мое местоположение. Хотя, нужно сказать, она не в курсе того, что я затеяла. Я иду по объявлению, которое увидела в окне мини-маркета «Темперанс»: требуется уборщица – трудолюбивая, неболтливая и широких взглядов. По натуре я одиночка, поэтому болтать мне не с кем, а взгляды у меня настолько широкие, что заузить не помешает. Как-то я ради Сэма, моего бывшего, нацепила кляп-уздечку и в таком виде, громко ржа, проскакала галопом по квартире – после этого его сосед при виде меня всегда отводил глаза. К счастью, озвучивать этот эпизод моей биографии в телефонном собеседовании не пришлось – хватило общих заверений, и сейчас, при первых лучах солнца и под пронизывающим ветром, который смутил бы даже сэра Эрнеста Шеклтона, я иду на пробную смену в «Дом надежды». Предчувствие меня обнадеживает, что все будет хорошо. Мой банковский счет утверждает, что все должно быть хорошо. А самой себе я сказала, что да, аренду платить нужно, и у Луизы я брать не хочу, но я взрослая и находиться там, где мне некомфортно или творятся темные делишки, я не стану. Я понятия не имею, во что собираюсь вляпаться, и готова как к наихудшему, так и к наилучшему варианту развития событий. «Дом надежды» выглядит довольно непримечательно. Это типичное бристольское здание с большими викторианскими эркерными окнами и облицовкой дверных проемов и рам из камня контрастирующего цвета. Обычно такие дома поделены на квартиры, но, когда, подгоняемая по-сибирски студеным ветром, я взлетаю по ступенькам к двери, выясняется, что звонок только один. Снаружи ничего не указывает на то, что внутри находится бордель. Я зажмуриваюсь и давлю на звонок. – Привет, – доносится из домофона вполне дружелюбный голос. – Здравствуйте, это Белл. Я пришла на пробную смену. – И поспешно добавляю: – Я уборщица. Все будет хорошо. Мне такая работа подходит, потому что потом весь день будет свободен, и я смогу искать работу и мечтать о своем, а сто сорок фунтов в неделю за два часа в день – это почти арендная плата. Я толкаю дверь и оказываюсь в вестибюле. Пока все нормально. – Проходи сюда. Я иду на голос, открываю дверь и оказываюсь в премиленькой гостиной. Вдоль стен – книжные шкафы, в углу – большой экран, еще есть тележка с напитками, которая смотрелась бы вполне уместно в деревенской гостинице. Два дивана, на одном восседает крупная женщина с широченной улыбкой на лице. Мне все представлялось как-то не так. – Проходи, ты рано, это хорошо. Да ты совсем худышка. Я Дороти, а ты – Белл, да? Дороти скорее похожа на директрису воскресной школы, чем на управляющую «Сообществом по обеспечению сексуальной безопасности, благосостояния и расширения прав и возможностей женщин», как она охарактеризовала «Дом надежды» во вчерашнем телефонном разговоре. Я киваю, и она продолжает: – Сейчас я тебе все покажу, и приступишь. Все необходимое имеется – спреи, перчатки. Мне нравится, когда чисто, поэтому убирать нужно ежедневно. Девочки приходят на работу, и им должно вкусно пахнуть, улавливаешь? – Улавливаю. – Я киваю. Пусть я не ахти как поддерживаю чистоту в квартире, но к запаху хлорки у меня слабость. А еще к санитайзерам, антисептикам и креозоту. – Если девочкам должно вкусно пахнуть, значит, им будет вкусно пахнуть. Я улыбаюсь лучезарной улыбкой. Будь у меня волшебная палочка, я бы ею взмахнула. Дороти кивает, медленно, раз семь кряду, после чего ведет меня к шкафчику под лестницей. Там стоят пылесос и ведро со шваброй – точнее, швабр четыре и все разные – еще на полках аккуратными стопками сложены тряпки и расставлены всевозможные спреи. Не шкаф, а настоящий праздник для инстаграм-чистюли миссис Хинч! – Зеленая для ванной, розовая – для комнат, синяя – для туалетов, а желтая – для кухни. В это время суток у нас затишье, так что убирайся – не хочу. Все должно сиять, как попа после порки, – говорит она без тени иронии, и я отчаянно стараюсь сохранять серьезный вид. Далее она проводит меня по комнатам – мне о таких только мечтать. – Мы работаем круглосуточно в режиме онлайн-бронирования, так что если горит красная лампочка, входить нельзя. Возвращайся потом, когда она станет зеленой. – Возле двери имеется неприметная панель – я указываю на нее, подтверждая, что поняла ее предназначение, и киваю. Вот и отлично. Световой индикатор убережет меня от созерцания чужой дергающейся задницы. – И да, по утрам в подвале отсыпается Толстяк Алан. Такая у него привычка. Насчет него не переживай, занимайся своим делом. Он будет прикован и, если проснется, то увидеть тебя не сможет, потому что будет в маске, поэтому с ним никаких проблем не будет. Если начнет шуметь, стукни его легонько пипидастром – он успокоится и будет ждать Ариану, нашего БДСМ-эксперта. Все поняла? * * * Я убрала дом сверху донизу, обмахнула метелкой Толстяка Алана, как было велено – он, судя по всему, не возражал, очень вежливо пробурчал «спасибо» и уселся на место. Я краем глаза заметила, что в углу аккуратно сложена униформа охранника, поверх которой лежит личная карточка. Он что, вообще домой не уходит? Мне стало его немного жаль. Работа номер один, похоже, у меня в кармане. На самом деле утренняя пробная смена оказалась самой удачной частью дня. После нее я наведалась в две школы, а теперь заглянула в третью и последнюю – это начальная школа, которая находится за углом от моего дома. В двух средних школах, которые были перед этим, меня сразу направляли в кабинет директора. Первая директриса послушала пару минут, после чего прервала меня и объяснила, что я выбрала неподходящее время года, и вообще они не располагают бюджетом на подобные цели. Когда я возразила, что предлагаю бесплатный курс в обмен на отзывы, она с улыбкой вернулась к бумагам и дала понять, что аудиенция окончена. Во второй школе прием был благожелательнее, но мне пришлось преодолеть не один металлодетектор, потом блуждать по коридорам, кишащим веселящейся и орущей школотой, и миновать туалеты, откуда разило табаком. Это был форменный бедлам. Если случится наведаться туда еще раз, то упакуюсь с ног до головы в кевлар – параарамидное волокно, из которого изготовляют бронежилеты. Директор показался заинтересованным, хотя, честно говоря, это могло быть от безысходности – я не понимаю разницы, спросите Луизу – и сказал, что был бы рад, но требуется согласование с завучем по английскому языку, который находится на семинаре. Однако прежде чем разговор перешел в практическую плоскость, в кабинет ворвалась секретарша с криком: «У нас опять ЧП!» Директор позеленел и, бормоча извинения, выскочил из-за стола и бросился вон из кабинета. А я впервые в жизни задалась вопросом, настолько ли я предана Шекспиру. Но эта начальная школа выглядит прелестно: все ярко окрашено, на стенах висят картинки с изображением зимы и Рождества. Ребятишки шумят, но нет такого гвалта, как в предыдущей школе. Мне здесь нравится. Но как директор отнесется к предложению рассказывать малышам о Шекспире, – это еще вопрос. Хотя когда я вчера звонила по телефону, секретарь восприняла эту идею положительно. Это отказ Джамала придал мне ускорения, и мой сегодняшний день превратился в водоворот из пробной смены, за которой одно за другим следуют три собеседования, а потом предстоит еще одна пробная смена. Сутки я блаженно грезила о финансировании – отказ меня отрезвил, я поняла, что никто, кроме меня самой, не поднимет этот проект. Поэтому я сказала себе, что больше не буду отсиживаться за компьютером, ссылаясь на то, что проект не закончен, и обзвонила все окрестные школы. Я догадывалась, что рождественский сезон – не самое подходящее время, но в то же время понимала, что если не сделаю что-нибудь прямо сейчас, моя самооценка упадет ниже плинтуса, я свернусь комочком и в следующие несколько месяцев не сдвинусь с места. Я делаю глубокий вдох, когда секретарь, улыбаясь, манит меня в кабинет директора. – Здравствуйте, проходите. Рад познакомиться. – Спасибо, что согласились принять, мистер Лейтем. Никто не предупредил меня о том, что мистер Лейтем – мужчина-мечта. Запинаясь, я договариваю фразу. Родительницы, должно быть, ошиваются в школе с утра до вечера и гроздьями виснут на перилах. Неудивительно, что здание выглядит как новенькое, наверное, мамаши из других районов подвизаются здесь на волонтерских началах. И денег в фонде пруд пруди. Ужин с таким достаточно выставить на школьном благотворительном аукционе – и, считай, три микроавтобуса в кармане. У него в глазах озорной огонек, он похож на Орландо Блума – когда тот стал постарше и заматерел. Я опускаюсь на стул, стараюсь дышать размеренно и принимаю самую грациозную позу – у мамы это получается само собой, а я до сегодняшнего дня не испытывала такой потребности. – С превеликим удовольствием. Чем могу быть полезен? Вы упомянули о чем-то типа мастер-классов для детей? – Да, именно так. Я разработала образовательный курс для младшеклассников, цель которого – раннее знакомство с Шекспиром, его языком и сюжетами, чтобы дети получили представление, а потом, в процессе обучения… И меня несет. Двадцать минут спустя я слегка сдуваюсь. Нет, я могу и дальше продолжать в том же духе, просто немножко перевозбудилась, объясняя, почему считаю настолько важным, чтобы дети знакомились с давно почившим драматургом елизаветинской эпохи. – А вы страстно увлечены этой темой, – улыбается мистер Лейтем. – Так и есть.