– Но все всегда хотят говорить о нем. И потом, ты сказал, что тема деликатная. А это точно по его адресу. – Может, поедим? – Опасаешься, что моя вторая попытка выбить пакет у тебя из рук увенчается успехом? – Ага. – Следовало тебя предупредить, что, находясь со мной на кухне, ты вправе претендовать на надбавку за работу в опасных условиях. – Я еще в универе понял, что пребывание в твоей орбите дает на это право. – Ой. – Шутка. На диване или за столом? – интересуется он, принимая от меня тарелки. – Я – человек диванный, но, как мы оба понимаем, обязательно что-нибудь уроню, а действовать на нервы соседке мне не хочется. Честно говоря, со мной существует единственный безопасный способ – надеть слюнявчик и есть на ступеньках. – Тогда на ступеньках. Он подходит к двери, поворачивается, улыбается, и затем возвращается к столу и начинает доставать еду из пакета, а я расставляю тарелки и приборы. – Вчера у нас не было возможности толком поговорить. Он смотрит на меня, а я продолжаю возню с вилками и избегаю его взгляда. – Ага, застольные разговоры – это по их части. Рот лучше держать на замке и переждать. Мы садимся за стол, мой живот ликующе урчит. Цыпленок по-кералански, картофель в специях, кокосовый рис, всяческие соусы и мой любимый салат, супер! – Расскажи о себе, чем занимаешься? Зачем ему знать обо мне? Рори поднимает голову и ловит на себе мой взгляд – глаза у него серьезные. Он не нарушает молчания, просто оценивающе смотрит на меня и ждет ответа. – Что ты хочешь знать? Это звучит агрессивнее, чем мне хотелось бы, но он не реагирует на резкость. – Чем ты сейчас занимаешься? Ем вкусное карри и уклоняюсь от вопросов, на которые не знаю, как отвечать. А что тут скажешь? Что в тридцать один год меня по-прежнему прессуют родители, что я безработная, в полном дерьме и рада-радешенька, что ты принес поесть? – Я только что закончила «Зимнюю сказку». Я улыбаюсь ему – при этих словах губы сами собой растягиваются в улыбке. – Шпинат. Это он про мой рот. Разумеется, трава застряла. Я провожу языком, нахожу ее и как можно аккуратнее вынимаю. – Ты ее только что прочитала? – Нет! – Я смеюсь. – Я только что закончила ее разбор. Для проекта, которым занимаюсь. С точки зрения алфавитного порядка, «Зимняя сказка» стоит последней. Я не знала, как располагать материал – по годам или по алфавиту, а потом подумала, что по годам будет сложновато для тех, кто не в курсе, а алфавит знают все. Не важно. Я занимаюсь проектом. Не тарахти. Он спрашивает из вежливости. – У тебя ведь диплом был по Шекспиру? – Да, бабушка привила мне любовь к нему, когда я была маленькой. И как только ты это помнишь? Он улыбается и пожимает плечами. Это мило. Нет, не так. Это Рори Уолтерс, он сейчас большой человек, так что не увлекайся. – Вообще-то я вчера случайно подслушал твой разговор по телефону. Ты говорила о своем проекте, и я предположил, что он связан с Бардом. Мне стало интересно. – Правда? – Правда. Я хотел бы на него взглянуть. – Правда? – Правда! Он снова смеется. Его лицо меняется, становится открытым, и мне хочется ему верить. В этот момент на память приходят слова короля Дункана из «Макбета»: «Никто не распознает душу по лицу». Сколько раз я корила себя за то, что забывала об этом. Пусть Рори весь из себя распрекрасный и в студенчестве слыл хорошим парнем, но сейчас он работает с папашей, а это говорит о многом. Остерегайся этого красивого лица, говорю я себе. Сопротивляйся. Он просто вежлив. Такое бывает сплошь и рядом, и за этим ничего не стоит. Но чтобы кто-то изъявлял желание послушать о проекте? Этого никогда не бывало. Никогда. Дам себе воли на пять минут и остановлюсь. Да, пять минут, не больше. Я пододвигаю стул ближе и открываю ноутбук. – О, боже. И все эти файлы твои? – Ага. Все мои. Я брала пьесу за пьесой и к каждой создавала руководство, написанное очень доступным языком. – Для всех пьес? – Брови у него ползут вверх. – Ага. И для сонетов тоже. – Сонеты мне помнятся с университета. Тогда я думал, что сонет как любовное послание – это верх совершенства. – Говоря это, он выглядит смущенным. – Что ж, вернемся к пьесам. Покажи, что ты сделала. – Вот, смотри. Чтобы его не смущать, я оставила замечание о сонетах без комментариев, хотя это прозвучало очень мило, и щелкнула по папке «Сон в летнюю ночь». – Руководство содержит описание всех сцен пьесы, а также синопсис каждого акта и дословный перевод всех строчек на современный язык, понятный детям, а не в духе школьной болтологии, а также комментарии к темам и персонажам, снабженные перекрестными ссылками. Они не сильно отличаются от учебных пособий с кратким пересказом или… Я смотрю, как он скользит взглядом по странице, перебегает от строчки к строчке. – На мой взгляд, отличаются. У тебя более доверительная интонация, разговорная. Не сухая. Мне нравятся эти дословные переводы. Местами забавные, цепляющие… – Он не отрывает взгляд от страницы и тянется к тачпаду. – Можно? – Конечно. Он прокручивает страницу вниз, а я наблюдаю за его лицом. Он читает, быстро шевеля губами. – Это замечательно… «Любовь глядит не взором, а душой…»[8] Мне всегда нравилась эта фраза. – «Крылатый Купидон – божок слепой», – продолжаю я цитату. – Мне тоже. Об этом мне следует помнить и не западать на симпатичную мордашку. Ум и характер – вот что важно. Видишь, он, как всегда, мудр. Рори поднимает глаза от ноутбука и смотрит на меня. По спине пробегает холодок, отдаваясь дрожью в каждом позвонке. Волосы у него чуть падают на лицо, одна кудрявая прядь отбилась от остальных, лицо оживленно – так оно выглядело, когда он смеялся. Я млею. Наверное, такое чувство бывает у победителей музыкального шоу «Икс-Фактор». Я уже давно перестала искать извне одобрения тому, что для меня значимо. Я учусь быть счастливой и оценивать себя сама, а срывы после посещения родительского дома не в счет. Но, если честно, никогда бы не подумала, что чье-то мнение вызовет во мне такой бурный отклик. Это что-то ненормальное. И нечего на него пялиться так, точно он подарил мне слона на Рождество. – Тут столько контента, это невероятно. Остальное в том же духе? – Он снова пробегается глазами по файлам. – У тебя есть карты всех мест – вымышленных и реальных? – Да, всех, каких возможно. Можно подумать, я открыла пенициллин, поставила мировой рекорд в беге на тысячу метров и приземлилась на Луну, причем все разом, но ощущение упоительное. Знаю, что не должна хвастаться, но не могу сдержаться. – И учитывается разный уровень осведомленности, скажем, ученики младшей школы, которые вообще ничего не знают, – это одна история, а те, кто хочет получить доступное объяснение поговорок, которые ввел в оборот Шекспир, – другая… – Типа «В долг не бери и взаймы не давай». – Точно. Или не менее популярная «Прибью вас, как дверные гвозди»[9]. Или «Едва дыша и с трепетным смиреньем»[10]. – Или «Не сдвинусь с места ни на йоту»?[11] – Ага. И «Краткость есть душа ума»[12]. – Идея понятна. «А землекопа взорвать его же миной!»[13] Рори подмигивает, и я в ответ вскидываю бровь, точно он проказливый школьник. – Мое руководство рассчитано на все уровни, включая студентов-выпускников, и создает возможность перехода к академическим источникам типа JSTOR[14]. Обновления еженедельные, так что информация актуальная. А здесь… – Я наклоняюсь. – Здесь исходники, которые он использовал в качестве материалов для создания своих пьес. Например, сюжет моей любимой «Зимней сказки» был позаимствован из романа Роберта Грина «Пандосто», написанного в 1588 году, а «Сон в летнюю ночь» во многом опирается на «Метаморфозы» Овидия, датированные 8 годом н. э. – Ясно. – Он улыбается. – И сколько времени у тебя на это ушло? Мы так близко друг к другу, что я чувствую его дыхание на своем лице. Тарелки сдвинуты в сторону, еда на них, само собой, остыла. Это перебор, какой-то наплыв эмоций. Что происходит? Дистанцироваться, срочно нужно дистанцироваться. Я откидываюсь на спинку стула и перевожу дух. Приди в себя. И говори нормально. – Вся жизнь. Я надеюсь, мой тон не выдает смятения чувств, которые меня обуревают. Это, конечно, из-за того, что после смерти бабули никто не проявлял особого интереса к моей работе. Плюс еда вкусная, и я немного возбуждена – еще чуть-чуть, и мне захочется сунуть руки ему под рубашку. Я уже давно практикую воздержание. Слишком давно. Нужно держать себя в руках, а не то выставлю себя полной дурой. – Догадываюсь. И как ты еще умудряешься работать?