– Фосфогипс? Что это? – Это отходы, которые получаются при производстве удобрений из апатитов. То есть именно те отходы, которые в огромном количестве образуются на комбинате у вашего друга Петра Сергеевича. Конечно, для этого требуется сложное и дорогое оборудование и реактивы. Так что, скорее всего, как опять же предположили мои знакомые ученые-химики, на вашем комбинате получают концентрат, содержащий редкоземельные металлы, отправляют его в «Прометей», на один из заводов, например, в Новосибирск, это ближе всего, а там уже доводят дело до конца. Беда в том, Игорь Валерьевич, что при выделении концентрата тоже образуются отходы, и по химическому составу они совсем не похожи на те отходы, которые образуются при производстве удобрений. Это тоже факты, и их вы тоже можете проверить. Здесь нет ни слова выдумки. А теперь я задам вопрос. Можно? – Слушаю. – У вас рядом с городом есть полигон для утилизации токсичных отходов. Вы знаете, кто им руководит? – Разумеется. Дальше? – У этого человека есть какое-то личное отношение к Петру Сергеевичу? – Допустим. – Допустим «плохое» или допустим «хорошее»? – Петр Сергеевич вступил с владельцем полигона, скажем так, в неразрешимый конфликт. – Теперь Баев уже почти улыбался. – Началось все с бизнеса, а закончилось Галиной, вы с ней знакомы. Но Галина была просто последней точкой, основной конфликт лежал именно в деловой сфере. – И кто на кого обиделся? – Владелец полигона ненавидит Петра. И Галину заодно, поскольку она ушла к Петру. Вы хотите сказать, что в такой ситуации Петр просто не может себе позволить рисковать и вывозить на полигон отходы, которые по химическому составу отличаются от заявленных в лицензии? – Да, именно это я и хочу сказать. Настя отодвинула пустую чашку и налила в высокий стакан воду из бутылки. – Если бы не было конфликта, с полигоном легко можно было бы договориться. За деньги сегодня в нашей стране можно, к сожалению, договориться о чем угодно и с кем угодно. Но тут вопрос принципа. Коса нашла на камень. Уверена, что все отходы, привозимые на полигон, утилизируются без всяких проверок, за исключением отходов химкомбината. Петр Сергеевич об этом прекрасно знает, поэтому он вынужден проявлять предельную осторожность. – И? – И он вывозит отходы в тайгу. С южной стороны. А они токсичные, происходит заражение почвы. Если с южной стороны будут строить трассу, непременно возьмут пробы грунта. Обнаружат токсичность, начнут искать, вызовут соответствующие службы. И рано или поздно эту тайную свалку найдут. Проведут анализ отходов и дадут однозначный ответ: что это за производство, при котором они образовались. Думаю, вы прекрасно понимаете, что последует за этим. Химкомбинат – первый и единственный кандидат на тотальную проверку. Все эти годы никто ничего не проверял, никакой контроль к Ворожцу даже не совался, все понимали, что он друг мэра и ваш. Но это, так сказать, местный колорит. Строить трассу будут область и федерация, а для них Петр Сергеевич священной коровой не является. Вся эта ситуация вскроется, Петр Сергеевич заплатит огромные штрафы, но я не думаю, что он их сильно боится. На штрафы любого размера он плевать хотел, не обеднеет. А вот то, что в результате проверок редкоземельную лавочку прикроют, – это действительно опасно. Он смертельно боится своих друзей из «Прометея», потому что у них производство. У них цепочка. И Ворожец – звено в этой цепочке. Звено порвалось – цепь повисла и перестала выполнять свои функции. Ворожец дал гарантии, что все будет бесперебойно и беспроблемно. Под эти гарантии люди из «Прометея» вложили деньги в оборудование и реактивы и поставили своих людей на нужные места: директор, главный инженер, охрана, цех, в котором стоит оборудование. Если возникнут перебои и проблемы, ему этого не простят. А нравы в этой среде жесткие, не мне вам рассказывать – не вам меня слушать. Вот почему Петр Сергеевич так не хочет, чтобы с южной стороны велись строительные работы. Вот почему он заинтересован в северном варианте прокладки трассы. И вот зачем он нанял специалиста, который сделал все возможное, чтобы настроить население города «за» северный вариант и «против» мэра, заинтересованного в южном варианте. Петр Сергеевич панически боится за собственную жизнь. Ему во что бы то ни стало нужна победа Горчевского, у которого финансовая заинтересованность как раз в северном варианте. Она залпом выпила стакан воды. Вот и все. Теперь очередь Баева. – Это полный бред, – невозмутимо ответил полковник. – Вы сами себя слышите? Зачем все эти трудности, если можно просто вывезти отходы оттуда, где они сейчас лежат, в другое место? Туда, где точно не пройдет ни южная, ни северная трасса. И не иметь головной боли. Мне жаль, что я потратил столько времени на встречу с вами. Он сделал небольшой глоток коньяку, поморщился и отставил бокал. – Кофе здесь приличный, а вот коньяк плохой. Мой вам совет: если будете выбирать место встречи еще с кем-нибудь, не назначайте свидание здесь. Всего доброго, Анастасия Павловна. Он легко и бесшумно поднялся из-за столика. – Одну минуту, – остановила его Настя. – У меня больше нет фактов, которые вы могли бы перепроверить сами. Но есть догадка, которая легко может превратиться в доказанный факт. Уделите мне еще две минуты, на большее я не претендую. Баев повернулся, внимательно посмотрел на нее, но садиться не стал. – Слушаю. – Ваш друг Петр Сергеевич принципиально ничего, ну, почти ничего, не делает сам. Это его позиция, и он ее не скрывает. Неужели вы полагаете, что он сам садился за руль грузовика и вывозил отходы в тайгу? Нет, для любых поручений у него есть люди, которым он платит. Вам не приходило в голову, что он просто не знает, где именно свалены бочки с отходами? Тайга огромная, мне ли вам это объяснять. – Но ведь знает тот, кто их вывозил, – пожал плечами полковник. – Не вижу проблемы. – А он погиб, – сообщила Настя почти весело. – Вы об этом забыли? Помощник Петра Сергеевича, его ближайшее доверенное лицо, погиб. Кстати, вместе с водителем какого-то грузовика. Вот я и думаю: а не в этом ли вся проблема? Петр Сергеевич, конечно, вывез бы отходы в другое место, если бы знал, где они сейчас. Но он не знает. И спросить не у кого, все умерли. Очень, знаете ли, удобно жить, ничем не нагружаясь и все перепоручив надежным людям, только знай плати. Но в этом есть и свои подводные камни. Конечно, он поручил кому-то искать, не сомневаюсь. Подозреваю, что это как раз начальник охраны, которому в связи с чрезвычайной важностью поручения разрешено являться к хозяину без приглашения и без предупреждения. Признаюсь вам честно: то, что я сказала, это всего лишь догадка. Но если вы проверите, кто такие эти погибшие помощник и водитель грузовика, откуда они взялись, когда были приняты на работу и кто их рекомендовал, то, вполне возможно, моя догадка превратится в доказанный факт. Вот теперь у меня действительно все. Вы по-прежнему считаете, что напрасно потратили время? Баев какое-то время молча смотрел на нее, потом протянул руку к бокалу с недопитым коньяком, сделал один большой глоток. – Я обдумаю вашу информацию, – сухо сказал он. – Всего доброго. Настя смотрела ему в спину, пока Баев шел к выходу. Ровная походка, прямые широкие плечи, если судить на глазок – ни малейшего напряжения во всей фигуре. Проходя в дверь, он задел плечом косяк. И только это убедило Настю в том, что начальник УВД ей поверил. * * * Виктор Егоров крепко спал на диване в номере Короткова, сам Коротков отзвонился и сказал, что все сделал и сейчас будет ловить машину, чтобы вернуться в гостиницу, а Настя предавалась любимому занятию: лазила по интернету в поисках информации. Ей пришла в голову совершенно сумасшедшая идея! Полный бред, конечно, как выразился бы полковник Баев, но почему не проверить, если есть время и компьютер? Она хорошо помнила, что именно ее зацепило, когда она в один из первых дней пребывания в Вербицке читала интервью и предвыборные программные выступления мэра Смелкова. Ей тогда понравилось обилие сведений по истории охотничьего промысла в Сибири и о том, какую традиционно важную роль играет пушное звероводство. Собственно, исторические пассажи оказались для Насти Каменской самыми интересными, потому что в них была фактура, доныне ей неизвестная, а узнавать все новое ей очень нравилось. Теперь же она, находя в выступлениях мэра подобную информацию, немедленно проверяла источник, из которого она могла быть взята. Результат оказался весьма любопытным: часть фактов она нашла в имеющихся в интернете старых статьях и учебниках профессора Тарасевича, другую же часть не нашла вообще. Значит, вот в чьих руках оказалась незаконченная рукопись профессора! Никакие мальчишки в сарай новых хозяев участка не залезали, туда залезли те, кто был столь охоч до бумаг Аркадия Игнатьевича, забрали папки, а сарай подожгли, чтобы никто не заметил пропажу. Но зачем? Зачем вся эта возня? Не ради предвыборных речей же! Просто смешно… Нет, эти люди определенно искали что-то другое, а материалы по истории просто удачно использовали, коль уж те подвернулись. Но что они могли искать? Понятно, что не книгу, а дневники, письма и прочие личные записи. И что в этих записях могло быть такого, что ради них имело смысл нагородить весь этот немыслимый огород? Она на цыпочках подошла к Егорову, прислушалась к дыханию, поправила соскользнувший на пол плед и вернулась к себе, прикрыв поплотнее дверь. Позвонила Короткову. – Ты на каком этапе, Юраша? – Выхожу из машины, – сообщил он усталым, но довольным голосом. – Через три минуты буду. – Заходи сразу ко мне, – попросила Настя. – У тебя в номере Егоров спит. Коротков ввалился в номер сияющий, но когда Настя попыталась по привычке поцеловать его в щеку, резко отшатнулся: – Аська, я вонючий, не подходи ко мне близко. Весь день потел в этой чертовой «кенгурухе». В свой душ пустишь? – Иди, конечно, – рассмеялась она. – Только два слова скажи: что? Я уж по телефону тебя спрашивать не стала, мало ли с кем ты там… – Вот, держи! Жалкие плоды моих титанических усилий! С этими словами он вытащил из кармана и положил на стол две черно-белые любительские фотографии, на каждой – четверо юношей и девушка. Молодых Смелкова, Баева и Ворожца она распознала сразу. Четвертый, судя по всему, и есть тот самый Дмитрий Голиков. А девушка? Наверное, Юля, с которой крутил роман юный Костя Смелков и про которую рассказывала Анна Макаровна Федюнина. Очень красивой девушкой была эта Юля… На черно-белой фотографии трудно с точностью определить цвет густых длинных волос, но она не блондинка и не брюнетка, скорее, темно-рыжая или шатенка. Тяжелые волны волос прихвачены с обеих сторон одинаковыми заколками с цветком. Голиков – Юля – заколка… Вот такая странная связка. Связка, у которой есть какая-то тайна, и ради сохранения этой тайны убили любознательную и предприимчивую Камиллу Милюкову. Что же там может быть эдакого? Ну, допустим, Дима Голиков был тихо и безответно влюблен в девушку своего друга без малейшей надежды на взаимность. И что? Ерунда полная! И вообще, не факт, что заколка, которая была у Голикова и которую забрал вместе со всеми вещами умершего друга Петр Сергеевич Ворожец, та самая. Мало ли на свете заколок с разными цветочками… Конечно, это можно проверить и уточнить, но ответ на вопрос все равно повисает. Узнать бы фамилию этой Юли, найти ее да спросить, что там за история приключилась… Но на это нужно время. И ресурс. Ни того ни другого у них нет. Свою работу Настя с Коротковым закончили, можно возвращаться в Москву хоть завтра. Дело до конца может довести и Егоров, если захочет, конечно. Если не побоится. И если ему дадут такую возможность. Она почувствовала себя предателем. Если бы она не вмешалась, если бы не вызвалась поговорить с соседями Милюковой и свидетелями, ничего не выплыло бы. И работал бы себе Витя спокойно, горя не зная. Получается теперь, что Настя втравила его невесть во что и собирается быстро слинять в Москву, бросив Виктора на произвол судьбы и на растерзание тех, кто на самом деле пытается скрыть настоящего убийцу Милюковой. «Ты не можешь помочь всем, – сказала она себе. – Ты не можешь отвечать за все». Но в голове уже поселилась какая-то неудобная мысль, словно насекомое, настырно бегавшее по извилинам. Настя прислушалась к себе: нет, неудобство не связано с чувством вины перед Егоровым. И нет тут никакой ее вины, Виктор большой мальчик и в состоянии сам принимать решения, никто его не заставляет искать истину, он вполне может ограничиться тем, что будет выполнять то, чего от него ждут. Что-то другое… Она прибегла к старому проверенному способу – попыталась вспомнить последовательно, что именно она подумала и какими словами перед тем, как противное насекомое оживилось и принялось возиться в мозгах. Узнать фамилию Юли, найти ее, спросить… Нужен ресурс и время, которого у них с Коротковым нет… «Насекомое» впилось зубами в оболочку извилины и больно укусило. У шеф-редактора Милюковой не было ни ресурса, ни времени. А ее все-таки убили. Значит, она представляла реальную опасность. Почему? Да потому, что выяснить фамилию этой Юли не составляет ни малейшего труда, это могла бы сделать даже Милюкова за минимальное время. И заинтересованные в сохранении тайны люди прекрасно об этом знали. Придется будить Егорова… Жалко. Он так сладко спит. А когда спит – не мучается желанием выпить. Пусть бы поспал подольше… – Есть хочешь? – спросила она Короткова, когда тот вышел из душа в ее халате. – Ой, нет, я целый день какой-то дрянью напихивался с горя: то чипсами, то печеньем, то сухариками, – чтобы не опупеть от бесконечного ожидания. Ничего, что я твой халатик позаимствовал? А то мое все пропотело, если пойду к себе за чистой одеждой – Витьку разбужу. – Все равно придется его будить, – вздохнула Настя и в двух словах поделилась с Юрой своими соображениями. – Похоже на правду, – согласился он. – Но к чему спешка-то? Пусть человек поспит, мы с тобой завтра улетим, а он будет спокойно заниматься своим делом. – Мы завтра не улетим. – Почему это? – Потому что мы улетим послезавтра. А завтра мы сделаем еще одну плохую вещь. Вернее, начнем делать ее уже сейчас. Сегодня начнешь ты, завтра подключимся мы с Виктором, потом мы ее все вместе доделаем, и вот тогда уже можно будет улетать, – с улыбкой сказала Настя. Коротков выслушал ее план и горестно развел руками: – Если твой брат надумает еще где-нибудь покупать землю… – …то ты костьми ляжешь, чтобы меня с тобой не посылали, – закончила она. – Я поняла. Бери телефон и делай, как я прошу. Юр, сыщик – это состояние ума и души, это пожизненный приговор. Невозможно перестать быть опером, выйдя в отставку. Оно нас не отпускает до самой смерти. Прими как данность и не сопротивляйся. – Куда ж от тебя деваться-то… – пробормотал он, поднимая брошенную на пол «кенгуруху» и шаря по карманам в поисках телефона. – Но ты даешь мне честное слово, что послезавтра мы улетим в Москву? – Клянусь! Хочешь, прямо сейчас билеты забронирую? – А вот хочу! – с вызовом проговорил он. – Давай бронируй, чтобы я видел. А еще лучше – оплати их, мне так спокойнее. И рейс выбирай утренний. Чем быстрее мы отсюда свалим, тем лучше для всех. Он отправил сообщение Инне, помощнице Ворожца, встал у Насти за спиной и придирчиво наблюдал за процедурой покупки билетов на самолет. – Почему в одиннадцать пятьдесят? – сварливо заметил Коротков. – Там еще в пять утра был рейс, я только что видел. – Юр, ну возьми же себя в руки! – возмутилась Настя. – Если вылет в пять, то во сколько вставать придется? Мы отлично улетим в одиннадцать пятьдесят. Он помолчал какое-то время, потом спросил: – А может, это все зря, а, Аська? Может, Баев уже сейчас у Ворожца? И вся твоя затея – пустая? Она отрицательно помотала головой и начала вводить в поле цифры из номера кредитной карты. – Баев никому не верит на слово. Он не пойдет к Ворожцу, пока сам не проверит хотя бы что-то из того, что услышал от меня. А на это нужно время. Долго тянуть с выяснением отношений Баев не станет, это правда, но минимальную проверку проведет обязательно. Ни один мужик в здравом уме не станет подвергать риску старую дружбу из-за того, что ему наболтала какая-то малоизвестная баба. Думаю, до завтрашнего вечера ему времени как раз хватит. – А если нет? Если завтра ничего не произойдет? Ты захочешь поменять билеты и ждать, пока полковник созреет?