— И долго тебе еще прятаться? — Не знаю, Люба. Она обеими ладонями взяла его за щеки, не таясь, поцеловала в глаза, в нос, в губы, потом отодвинула его голову и, на расстоянии обстоятельно рассмотрев его лицо, грустно решила: — Нет, усы мы все-таки сбреем. О принятом ею решении узнали все, потому что она об этом заявила громко. Тут же появились несогласные. Первой огорчилась Лидия Сергеевна: — А жаль. В этих усиках ты, Жора, на кумира нашей юности — Кларка Гейбла — похож. Вы, молодые, и знать-то его не знаете. — Как так не знаем? — возмутилась Ксения. — А «Унесенные ветром»? — и выступила на защиту Любы: — Только, по-моему, Жора на Гейбла не похож. Он, когда без усов, скорее на Сигала смахивает. — Сигала помню, а Сигела — нет, — признался Казарян лукаво. — Сигел — это с косичкой который, — простодушно напомнил ему Смирнов. — Да все Роман Суренович знает! — догадалась реактивная Люба. — Он у нас такой молодой, такой молодой! Казарян с опаской покосился на бойкую девицу и поинтересовался: — Опять будешь вспоминать, как я тебя за жопу трогал? * * * … Когда после шестой или седьмой (точно уже никто не помнил) Смирнов, Спиридонов и Казарян как бы в шутку, а на самом деле всерьез, душевно, тихонечко и ладно запели «Дороги», Лидия Сергеевна негромко предложила дамам: — Пусть мужики здесь порезвятся, а мы на террасе посплетничаем. Дамы, зная, что Лидия Сергеевна просто так ничего не делает, покорно встали. На террасе, рассаживаясь по ивовым стульям и креслам, они непроизвольно слушали отчетливые слова песни, глухо доносившейся из столовой. Выстрел грянет. Ворон кружит. Мой дружок в бурьяне Неживой лежит. А дорога дальше мчится, Пылится, клубится, А кругом земля дымится, Родная земля. Эх, дороги, Пыль да туман, Холода, тревоги Да степной бурьян. Притихли дамы. До слез жалко было мужиков. Ксения осторожно спросила: — Лидия Сергеевна, долго еще Георгию мыкаться? — Бог его знает. Будем надеяться, что недолго, — честно ответила Лидия Сергеевна. — Опять они в кровавую кашу полезли, — обреченно констатировала Варвара Владимировна. У Любы вдруг задергались губы, она трижды судорожно вздохнула и тихо заплакала. Все замерли, притихли, а она, склонившись, подолом легкой юбки утирала и утирала беспрерывные слезы. Дав ей выплакаться, Ксения подошла, обняла, прижалась щекой к мокрой Любиной щеке. В последний раз всхлипнув, Люба отчаянно поделилась своей догадкой: — Это они о нем. «Мой дружок в бурьяне неживой лежит». — Ты — идиотка, — убежденно сказала Ксения. — Твой дружок не в бурьяне лежит, а в столовой трескает водку. Со временем, может, и ляжет. С перепоя. — Всегда-то ты утешишь, подружка! — Люба в последний раз вытерла подолом глаза и лучезарно улыбнулась. В столовой пели: Ах, Соня, Сонечка, стели свои перины, Облей духами пышную кровать. Ведь ты сегодня справляешь аманины, И вся Одесса должна об этом знать. — И об этом поплачь, — посоветовала Ксения. — Сонечка-то для твоего Жорки перины стелет. — Не я вовсе идиотка, а ты, — Люба двумя руками растрепала короткую Ксенину прическу и обратилась ко всем: — А что это мы с собой и выпить ничего не захватили? — Мой просчет, — признала свою ошибку Лидия Сергеевна. — Будет исправлено. Она, в секунду обернувшись, явилась со знакомой двухлитровой посудиной с итальянским аперитивом «Мартини» и четырьмя изысканно вытянутыми бокалами на подносе. * * * … В столовой уже не пели. Пели на террасе. Лидия Сергеевна и Варвара Владимировна душевно выводили: В запыленной пачке старых писем Мне случайно встретилось одно, Где строка, похожая на бисер, Растеклась в лиловое пятно. Девицы древних слов не знали, но охотно мычали, стараясь попасть в мелодию. Из непоющей столовой на террасу вышел уже красномордый Смирнов, осторожно присел в качалку и, внимательно слушая, не качался в ней до тех пор, пока дамы не допели. А когда допели, раскачался и признался: — Хорошо! — Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего, — словами Аллы Пугачевой выразила свое беспокойство Лидия Сергеевна. — Не слишком ли ты старателен в поглощении спиртных напитков? — В самый раз, — успокоил ее Смирнов. — Мы без вас скучаем. Пошли допивать-доедать и чаи гонять. — Договорились? — быстро спросила Лидия Сергеевна. — Кой о чем, — мутно ответил он. — Тогда пошли. Пошли, девочки! Девочки пошли. Шедшая, как всегда, первой Люба не забыла прихватить ополовиненный «Мартини», а арьергардная Ксения — бокалы.