И хорошей, большой любви. — Нет, каков подлец! — восхищенно поделился с дочкой своими впечатлениями Дмитрий Федорович во время пения. Сырцов завершил пение и изучение, отвязал лодку и, горестно помахав огорченной семейке, успокоил их: — Я лодку у причала в Троицком оставлю, — и показал на еле заметное, почти у горизонта, игрушечное село на том берегу. — Пусть холуи ее там заберут. Лихая и мощная лодка, взбив шипящий белый бурун на вираже, легла на курс и пошла по прямой. Светлана ладошкой провела по лицу — морок сняла — и спросила отца, глядя на уже точечную моторку: — Зачем? — Что — зачем? — не понял папа. — Зачем он появлялся здесь? — Затем, чтобы завести тебя, дуру, — объяснил неглупый папа. — Но тут же мне хочется повторить твой вопрос: зачем? 40 Холеный, благообразно седой и полный сил весьма пожилой господин поставил стопку фишек на зеро, и колесо закрутилось. Колесо еще крутилось, когда к господину почтительно подошли двое молодцов в безукоризненных смокингах и стали ждать окончательной его, колеса, остановки. — Семь, — возвестил крупье и лопаточкой осторожно отодвинул фишки от господина. К себе. Главный из парочки решился. Склонился к уху господина и прошептал: — Форс-мажор. В окружении пяти закрывавших его амбалов господин ступил на искусно выложенные разноцветные мраморные плиты у входа в казино. И тут же из небытия явился могучий бронированный «рейнджер». Амбалы раскрыли дверцы, мгновенно занесли в салон господина, двое залезли вслед за ним, трое захлопнули дверцы и вскочили в «мицубиси»-джип, приткнувшийся в хвост «рейнджеру». Двинулись. На малом ходу «мицубиси» обогнал «рейнджер», и взамен в хвост встал англичанин-«лендровер». А теперь понеслись. Колонной. Проверялись на Садовом, основательно проверялись. Проверились, и с Черногрязской свернули на Покровку, а у ворот — налево по бульвару. Когда Покровский перешел в покатый Яузский, господин приказал водителю: — Здесь. Господин вышел как раз у двух гипсово-белых пятиметровых советских энтузиастов, охранявших торцовую арку здоровенного жилого дома. Трамваи уже давным-давно отбыли в депо, угомонились автомобили, ушли спать гуляющие. Даже собачников не было. Для них еще рано. А вообще-то очень поздно. Не бульвар — Шервудский лес. И один-одинешенек Робин Гуд. На рейчатом диване. Увидев приближавшегося господина, Робин Гуд вежливо встал и поздоровался: — Здравствуйте, Сергей Львович. — Здравствуйте, Витольд Германович, — эхом откликнулся господин. Пожав друг другу руки, они освобожденно расположились на диване. Зарычал «лендровер»: развернувшись у окончания разорванного бульварного кольца, он взлетел на крутой подъем, остановился напротив их дивана и перестал рычать. А с этой стороны уже стояли «рейнджер» и «мицубиси». Наблюдая за автомобильными маневрами, Витольд Германович спросил: — Не слишком ли помпезно, Сергей Львович? Пропустив этот вопрос, Сергей Львович задал свой: — А вы все гортранспортом и пешочком? — Каждый как может. — Ох, не прибедняйтесь, Витольд Германович. — Я не прибедняюсь. Просто не вижу смысла в погоне за рублем и роскошью. — Вы как Сталин, у которого на сберкнижке было триста рублей. Но ведь и власть почти такая же, да? — К сожалению, не такая. Иначе я бы не обращался к вам за помощью. — Какая к черту помощь! Я только в малой степени расплатился по обязательствам. Жду ваших указаний, Витольд Германович. — Указания потом. Сейчас подъедут мои ребята и привезут все, что удалось собрать при осуществлении всех акций. Я кое-что просмотрел и убедился, что эта девятка действительно собиралась низложить, так сказать, вас. Так что наш удар следует рассматривать как упреждающий. — Ох, эта жажда самооправдания! — воскликнул Сергей Львович и тут же усмирил себя. Продолжил просто злобно: — Не надо справедливости. Один неглупый человек сказал, что чувство справедливости — рабское чувство. Ведь и те девять наверняка говорили о справедливости. Несправедливо, мол, что Большой безраздельно властвует и забирает себе львиную долю добычи и выручки. Ради справедливости они решили, как вы изволили выразиться, низложить меня, а затем попросту убрать. Но я с вашей помощью несправедливо опередил их. Вы отправили на небеса за три четверти общей суммы, а я остался на земле со своей кровной четвертью, которая ждет меня в швейцарском банке. И нет тут никакой справедливости: мы с вами выиграли, они проиграли. — Аминь! — дождавшись конца монолога, возгласил Витольд Германович. — Кстати, кто этот умный человек, сказавший вам о рабском чувстве справедливости? Естественно, если это не секрет. — Какой тут секрет. Так изволил выразиться отставной мент Смирнов. — Я так и думал. Мы с вами, Сергей Львович, не общались после того, как вы навестили нашего знакомца. Меня все чаще и чаще посещает мысль: не зря ли мы пошли на это? — А черт его знает! — подумав, честно признался Сергей Львович. — Но другого способа отойти в сторону для меня не было. Этот бандит на все пойдет, лишь бы взять меня за жабры. — Этот бандит — Смирнов? — А кто же еще? Витольд Германович искренне и долго смеялся. Утих наконец и извинился: — Простите, Бога ради, Сергей Львович. — Конечно, по вашим интеллигентским представлениям, настоящий бандит — я, пахан, главарь, центровой уголовного мира, — обиженно сказал Сергей Львович. — Но я по сравнению с ним — дитя. Истинный, стопроцентный бандит — полковник милиции в отставке Александр Иванович Смирнов. — Он старый, Сергей Львович. — Помните анекдот про двух быков на лугу, старого и молодого? Так вот Смирнов, как тот старый бык, готов перетрахать и перетрахает, если возникнет надобность, все стадо. — Зачем тогда рисковали, пошли к нему? — Я, как кролик к удаву, — пошутил Сергей Львович. — Под гипнозом. — А если серьезно, как вы считаете: держит он вас в уме? Хотя бы про запас? Как возможный вариант в будущем? Задумался Сергей Львович. В мозгу картинки сопоставлял, просчитывал. Сказал: — Пожалуй, нет, — и совсем твердо: — Нет. — Будем надеяться, — решил менее оптимистично настроенный Витольд и прислушался. — Мои едут. — Надеюсь, вы им меня не покажете? — Они проинструктированы и все передадут прямо вашим ребятам. Между ними всеми договорено. — Ишь ты! — удовлетворенно удивился Сергей Львович. — А мне ни гу-гу. — Правильно делают, не хотят отрывать вас от серьезных дел. — Тогда займемся серьезными делами, Витольд Германович. Инструктируйте, направляйте, приказывайте. Я внимательно слушаю вас. — Не собираюсь приказывать вам. То, о чем я хочу попросить вас, будет локальной операцией, проведение которой крайне необходимо не только мне, но и вам. Обрубить концы, ведущие ко мне, — это значит и обрубить концы, ведущие к вам. — Сиамские близнецы — тебе и уголовщина! — задорно изволил проиронизировать Сергей Львович. — Бывшая гебе и, надеюсь, в скором времени бывшая уголовщина, — без тени юмора поправил Витольд Германович. — Где избушку себе приобрели, Сергей Львович? — На Багамах. — Семья уже там? — Вы что-то путаете. У истинного законника не бывает семьи. — Но что-то бывает взамен? — То, что взамен, приобретается на месте, — давая понять, что с проблемой будущей прописки покончено, Сергей Львович задал направляющий вопрос: — Итак? Витольд Германович с трогательной внимательностью осмотрел разновысокие окрестности и признался задушевным голосом: — Боже, как я люблю вот такую Москву! — Итак? — повторил не романтичный Сергей Львович.