— Вдобавок я хочу еще кой-чего. Я хочу тебе очень хорошо платить. — Уже разговор, — удовлетворенно отметил Эрик. — Но может случиться так, что после моего согласия появится еще одно ваше «хочу». — Можешь не волноваться. Я не требую действий, я всего лишь надеюсь, что ты будешь регулярно информировать меня и не спеша переориентировать свою команду. — Пока, — присовокупил Эрик. — Пока, — согласился Лева. — А потом мы с тобой договоримся о совместных мероприятиях. За отдельное и весьма внушительное вознаграждение. — Ну, а для самого начала… — Эрик с беззубой — только углы рта приподнялись — улыбкой смотрел на утомившегося Леву, который мгновенно освободился от утомления. Такие разговоры он любил. Любил, когда человек решительно и бесповоротно продается. Еле уловимым движением фокусника он неизвестно откуда извлек впечатляющий конверт и, постукивая им по своей ладони, спросил: — Ты не обидишься, если для начала будет вот это? — Не обижусь, — успокоил его Эрик, оценивающе глядя на пухлое вместилище банкнот. Лева с готовностью отдал конверт, сопровождая передачу репликой, которая освобождала Эрика от необходимости натужно пересчитывать купюры: — Здесь двадцать. Подъемные, так сказать. — Ну что ж, — сказал Эрик, пряча конверт во внутренний карман излишне пестрого пиджака. — Будем поднимать. И в первый раз засмеялся искренне, без балды. Столь же искренне и облегченно рассмеялись и Лева с Робертом. Состоялось, слава Богу. — Будем поднимать! — подхватил лозунг Лева. — Будем поднимать бокалы! Куда едем? — Я — никуда, — с сожалением сказал Роберт Васильевич. — Я, старый семейный дурак, обещал быть не позднее одиннадцати. — А у меня поезд в десять пятьдесят, — грустно вспомнил Эрик. Но уже ничто не могло омрачить Левиного детского довольства собой и жизнью. Он оглядел своих милых друзей любящим взором, а затем тем же взором глянул на свои, от Картье, драгоценные часы. Несмотря ни на что, обрадовался еще раз: — Тогда предварительно и начерно — здесь. Времени — навалом, полтора часа. Успеем надраться до мелких чудес. — Мелкое чудо вы уже совершили, — дружелюбно подначил Эрик. — Хочешь, чтобы я крупное совершил, да? На сколько крупнее? Штук на десять? — Не отказался бы. Леву только завести. Вытащил впечатляющий лопатник и отсчитал десять тысячедолларовых. Эрик зачарованно глядел на не виданные им ни разу бумажки, которые Лева протягивал ему. — А где я их разменяю? — Как где? У нас в банке. Эрик взял тоненькую пачку и стал рассматривать купюры по одной. Насквозь, на свет настольной лампы. Сказал: — Красиво, — то ли про бумажки, то ли про широкий жест Льва Семеновича. Роберт Васильевич, стоя у тайного шкафчика-поставца и изучая этикетки стоявших там во множестве разнообразных бутылок, откликнулся банальностью: — Красиво жить не запретишь. Пили виски. Пили легко и разумно, как истинно деловые люди, которые, отдыхая, не позволяют себе надираться до усрачки. И беседы беседовали легкие и разумные. На всевозможные темы. Про президента и балет, про баб и банковские операции, про достоинства испанских курортов и рост уголовной преступности. К концу, правда, слегка воспаривший от успеха и хорошего напитка Лев Семенович круто вышел на монолог и минут пятнадцать распространялся о прекрасной жизни, которая их всех троих ждет-дожидается. От некоторых перспектив, которые он рисовал невнимательным слушателям, у него самого захватывало дух. Эрик и Роберт Васильевич служебно поддакивали. Первым горестно очнулся Эрик. Глянул на часы (дешевка серийная. Леве сразу же захотелось подарить ему свои «Картье») и объявил: — Мой поезд через сорок минут. — Да и мне пора, — решил Роберт Васильевич и встал из-за стола. — Я сейчас быстренько приберу здесь и тебя подкину, Эрик. — Скучные вы, как я понял, — обиделся Лев и тоже встал. — Значит, все? — Все, Лев Семенович, — подтвердил Роберт Васильевич. Эрик же полюбопытствовал: — Небось, по бабам сейчас? — Не, устал. К себе домой поеду, — сказал Лева и соврал. Не было у него своего дома. Не хотел он пока вкладывать серьезные бабки в соответствующую его уровню недвижимость. Мало ли что. Но, как всякий знающий себе цену бизнесмен новой формации, обитал он вне пыльной, задымленной и шумной Москвы. Он арендовал коттедж, в том месте Подмосковья, где проживали много лет вершители судеб страны и мира. Да и из нынешних вершителей кое-кто сейчас проживает. Именно поэтому и поселился там Лева. Во-первых, престижно, а во-вторых, безопасно: вокруг денно и нощно бдит милиция. — Обидели вы меня, — сказал Лева и направился к двери. Уже открыв ее, он обернулся и лучезарно улыбнулся. — Шучу. Бывайте, братцы. Охранник Женя, видно, ждал его поблизости, потому что тотчас подскочил. — Куда, Лев Семенович? — Домой, Жека, домой. Пора и выспаться как следует. — Домой так домой, — согласился обрадованный Женя и сказал в переговорник зачем-то приглушенным голосом: — Подавай, Олег. Подкатил неохватный глазом «мерседес». А Лев Семенович и не охватывал. Он вожделенно пялился на баранку. — Олег, разреши, а? — попросил он детским голосом. Олег, чтобы разговаривать с ним как положено, выбрался из машины, стал по стойке «смирно» и, пожирая глазами начальство, героически возразил: — Рад бы, Лев Семенович, но вы поддамши. — Нас же и прихватить негде, Олежек! Два поворота, и мы на трассе. Ну разреши, разреши! — Но с условием: как только на спидометре за восемьдесят, сразу же отбираю руль, и никаких разговоров! — почетно сдался Олег. — Будет исполнено, гражданин начальник! — восторженно прокричал любимый всеми беззаботный и демократичный шутник Лева и бухнулся на упругие сафьяновые подушки водительского места. Это счастье — обладать дорогими и сверхудобными вещами. «Мерседес» под управлением Льва Семеновича Корзина почти беззвучно не катил — скользил по набережной. Сделав у Новоарбатского моста двойной поворот, «мерседес», сам того не замечая, стал набирать скорость. — Лев Семенович, с работы сниму! — подхалимствующе-грозно прикрикнул на водителя-любителя любящий этого водителя-любителя безмерно Олег. — Слушаюсь! — с готовностью гаркнул Лева, с удовольствием игравший в эту игру, и покорно скинул скорость до положенного предела. Журчал под колесами асфальт, слева набегали навстречу редкие в этот час автомобили, гостеприимно встречали и тут же провожали «мерседес» роскошные витрины Кутузовского. Ушел из города дизельный чад многотонных грузовиков, воздух в сумеречной тьме стал прозрачен и свеж, как «Севен-ап», дышалось свободно и молодо. Замечательно жить и работать по-капиталистически. Лева запел. Не выбирал придирчиво, запел первое, что прорвалось. От счастья. И напрасно, тетя, Вы лекарство пьете. Муж ваш — верный семьянин… Не прекращая вокальных экзерсисов, Лева вспомнил про свою тетю на далеком испанском берегу. С теплым юмором вспомнил, как верный семьянин, тут же и Инночку, и жопку ее вспомнил непроизвольно. Захотелось, но не настолько, чтобы возвращаться. Для смены ассоциаций решил заменить репертуар и заныл: Миллион, миллион алых роз… Повернул направо, и вскоре исчезли многочисленные дома. Железнодорожный переезд, МКАД, и вот он, целительный лес. Лева повернул счастливое лицо к Олегу и присловьем успокоил: — А ты, дурочка, боялась. Надевай штанишки! — На дорогу смотрите, — для порядка проворчал успокоенный Олег. Не стерпел Ованес, расстегнул свой кушак. Интеллигентно и ненатужно зарычал мотор, и «мерседес» частично дал из того, что мог по довольно узкой дороге. — Лев Семенович! — предупреждающе воскликнул Олег. — Да дома уже! Действительно, дома почти. Два поворота и пять верст: Лесным уголком мелькнул первый поворот, и Олег обреченно сказал: — Вот и доездились. Стремительно приближался стоявший у обочины чужой — светлый с синими разводами по бокам — «мерседес» с вращавшимся на крыше синим же светом. И мент на дороге с пылающим жезлом в правой руке. — Пересесть не успеем? — быстро спросил у Олега Лев Семенович, медленно тормозя. Олег, глядя перед собой, трезво оценил обстановку: — Заметят. Хуже будет. — Выход?