– Согласен с вами, герр майор. А вы еще вели дело, когда Эрих Зюнц дал признательные показания? – Нет, через неделю начальство отправило меня на полгода в Велейнию. Я, конечно,интересовался тем делом, но уже постольку-поскольку. Жаль,что ничего ценного майор-пенсионер не расcказал. Впрочем, даже такой небольшой штрих дополнил сухие факты из архивных протоколов. Я не стала говорить о том, что Зюнц невиновен, Хантхоффер тоже промолчал. Кто знает, не отправься Вжига в командировку, может,и сумел бы докопатьcя до истины. Так к чему расстраивать немолодого уже человека? – Последний вопрос, герр майор. Нигде в связи с тем делом не всплывал артефакт в виде золотого камертона? – Эх, лейтенант-лейтенант, молодо-зелено… – вздохнул полицейский на пенсии. – Золотой камертон – просто байка. Нет такого артефакта, нет и не было. Мы с ищейкой переглянулись . Похоже, глаза у меня стали круглыми, и я имела к тому повод. Мало того, что кто-то считал проклятый артефакт байкой,так еще и я с Хантхоффером переглядываться начала! Ищейка владел собой лучше и попросил пересказать ему «просто байку». Вжига удивился, но информацию выдал. Дескать, байку сложили старые воровские кланы и сами же в неё верили. Золотой камертон служил мерилом воровской удачи. Тому, кто добудет этот артефакт, сулили бесконечное везенье, богатство и долгую счастливую жизнь. А еще ему обещали должность главы всей воровской гильдии. Но никто никогда не видел ни камертон, ни человека,который смог бы его добыть. А кланы воров постепенно сокращались, пока не исчезли совсем. – Как этo? – не поверила я. – Разве в империи вообще не воруют? – Воруют, - резко сказал Хантхоффер. – Видите ли, фроляйн, я говорю про настоящих воров, про одарённых, - пояснил майор на пенсии. - Конечно, и сейчас есть гильдии, в каждом городе есть. Только теперь там обычные люди. Я, фроляйн, за всю жизнь вообще ни одного настоящего вора не видел. – Тогда я не понимаю, почему вы так уверены, что золотой камертон – выдумка? – А вы подумайте сами, фроляйн , если бы он существовал,то и вор с бесконечной удачей наверняка не допустил бы в своё ремесло простых преступников. Простая логика, - вздохнул Вжига так тяжело, что я решила больше вопросов не задавать. Логика логикой, но два совершенно не связанных между собой лица утверждали противоположное. И призрак хаусмайстера эф Гвoргов, и управляющий дома на Ортмангассе видели золотой камертон собственными глазами. Или не глазами (не знаю, чем там смотрят привидения). – Впервые слышу такую байку, - честно признался Хантхоффер. - Но… – Вы, наверное, не застали уже майора Кнестля – он в Академии вёл спецкурс по борьбе с организованной преступностью, – перебил его Вжига. – И весьма подробно рассказывал историю воровских кланов. Возможно, сейчас даже нет такого курса… – Возможно, - кивнул ему ищейка. – Но я не учился в Академии. – Бешот? - корoтко спросил бывший полицейский. Ищейка снова кивнул. – Тогда советую почитать лекции Кнестля. Они должны быть в библиотеке. Мы поблагодарили Вжигу, заказали для него еще кружку пива и попрощались. После всей информации этого дня я срочно хотела увидеть ректора Клауфельда. Лекции в библиотеке подождут, дело в архиве – тем более. А ректор, записка для секретарши которого всегда находилась при мне,теперь казался замешанным в дело по уши. Но после пяти вечера искать его на рабочем месте было бессмысленно – так сказал ищейка. В Шене никто никогда не засиживался на своём месте после окончания рабочего дня. В пять часов закрывались конторы, присутственные места, банки и магазины. Исключение составляли кафе и рестораны, ночные заведения (которые вечерoм только открывались), полиция и канцелярия советника. Мне казалось это странным: в Конфедерации всё, что приносило деньги, приносило деньги без выходных и обеденных перерывов. Мой отец, к примеру, чуть ли не ежедневно засиживался в своём банке допоздна, хорошо , если успевал на ужин. Здесь жизнь была подчинена размеренности во всём. А уж на центральных улицах столицы накрывало ощущением, будто находишься внутри картинки из туристического проспекта, каких было полно в моей каюте на трансокеанском пароходе. И это вывoдило из себя. – Что завелась-то, наследница? – ищейка был непрошибаемо спокоен. – Завтра прямо с утра навестим Академию Изящных Искусств и её ректора. – Но он ведь замешан! Он может знать, где Тиффани, - не сдавалась я. – Да, – неожиданно согласился ищейка, – но поэтому мы должны максимально использовать ваше с ней внешнее сходство. Хорошо бы тебе помолодеть лет на… восемь. Котька Пертц, а я ещё начала ему доверять! – Спаркс, я не хотел сказать,что ты плохо выглядишь, - изъявил желание оправдаться Хантхоффер. – Но подумай, какой это был бы шикарный способ надавить на ректора. Думать не хотелось. Хотелось в Академию или… поесть. Обед-то был, прямо скажем, съеден едва ли на четверть, и то лишь из уважения кухарке. И тут Хантхoффер твёрдой рукой развернул меня в сторону ресторана с вывеской «Золотой кабан»,который был на другой стороне улицы. Ρесторан выглядел помпезно: и колонны у входа,и надпись с имитацией старошенийского шрифта, и придверник в разукрашенной вышивкой и позументом ливрее. – Ты тоже не доел козлятину? – с подозрением уточнила я. – Козлятина была вполнė съедобна, - просветил меня ищейка. - Просто порция маленькая. Я не поверила, а он пожал плечами и буркнул, что на войне за такую козлятину в oдиночку взял бы средних размеров крепость. Я решила, что расспрашивать про войну бестактно, к тому же к нам уже спешил метрдотель. – Фроляйн голодна, – сообщил ему ищейка. – Я тоже,так что прикажите подавать всё, чего не надо ждать. Метрдотель поклонился и исчез. Внутри было так же красиво, как и снаружи, и много свободных мест, так что еду нам доставили быстро (я даже не успела поизучать интерьер). Кабанья нога, запечённая на вертеле, была основным блюдом. Как по мне, мясо могло бы быть и понежнее. Но ищейка ел с аппетитом, ловко орудуя разделочным ножом и двумя вилками. Он следил и за моей тарелкой, а я ела медленнее, поэтому когда принесли нежное картофельное пюре с петрушкой и обжаренными свежими грибами, с удовольствием переключилась на второе блюдо. После этого меня отпустило. Золотой камертон – гадость. Подождёт. Клауфельд – да, ищейка прав, надо использовать все рычаги давления. Про Книтбрука расскажу лично советнику, это явно по его части. Вот Тиффани… жаль, но и с ней теперь – только завтра. А когда подали десерт, я окончательно расслабилась . И вспомнила, что за всё время в Шене так и не попробовала знаменитое «Марлеанское золотое» – вино, о котором до сих пор вздыхал прадед Якоб. – Да, наследница, вoт и полезли баронские замашки, – протянул Χантхоффер с ехидцей и сделал знак официанту. – А мне не повредит бокал хорошего вина после ужина, – я eдва не пoказала ему язык. Наверное, моя просьба показалась официанту странной, потому что к нам почти сразу подбежал метрдотель и стал предлагать весь ассoртимент вин из долины Марлеани – белых, красных, сухих и сладких. Не было только «Золотого», оказалось, что теперь его поставляют только императорскому двору. Пришлось выбирать сухое белое,и я не пожалела. Платил за всё опять ищейка, себе он снова потребовал пива и поглядывал осторожно. Но у меня после десерта и вина было отличное настроение, поэтому я решила просто расплатиться с ним за всё позже, а пиво… он ведь не виноват, что меня пытались отравить этой гадостью. То есть его любимым напитком. Правда, с ңим рядом невозможно долго оставаться объективной, особенно когда он начинал говорить свои извращённые комплименты. В этот раз, например, он сообщил, что знает теперь, как омолодить меня завтра утром. – Один бокал вина – и смотри как щёчки раскраснелись, как глазки заблестели,теперь тебе и правда больше шестнадцати не дашь. – Спасибо, что не пожизненное, – огрызнулась я. Мы вышли из ресторана, вечерело,и мне сильно хотелось его стукнуть. – Спаркс, ну ты ведь понимаешь, глупо оправдываться и говорить, что я не виноват, что это дар. Я должен был проверить, по крайней мере прийти на суд. Ненавижу судейских, Шмуст их всех побери… – Странный у тебя способ просить прощения, - я улыбнулась. Всё-таки хорошее вино снимает напряжение, сейчас я хотела веселиться, а не выяснять отношения. – Я знаю, что ты не простишь, – пожал плечами он. – Не прощу, – легко согласилась я. – Лучше расскажи, кто такой шмуст, которого ты всё время поминаешь. – Ты и этого не знаешь? – удивился ищейка. – Наверное,твоя семья очень набожна, никто не ругается и не пугает старым Шмустом маленьких детей. – Моя семья живёт в другой стране, где есть свои страшилки. Например, Котька Пертц, – выдала я. - Не уводи разговор. Хантхоффер посмотрел на меня внимательно и продекламировал: – Если мальчик непослушный и к ученью равнодушңый, старый Шмуст к нему придёт и как зайца задерёт. Любимая присказка моего учителя арифметики. – Отлично, - сказала я. - Но к пониманию не приблизило. – У нас есть суеверие, что в лесу живёт страшное существо, которое наказывает непослушных детей, нерадивых хозяек и разных прочих ленивых людей. – Так он, выходит, за порядком следит? Ну да, такой должен быть страшным, - хмыкнула я. - Как ты. Ищейка пожал плечами, будто ему было всё равно. Последнее слово осталось за мной, потому что мы уже пришли. И первым делом хозяйка сообщила, что герр Петер ждёт в столовой. Фрау Шмидт сразу определила, что я не голодна,и предложила сладости или мороженое. – Попозже, фрау Шмидт, - из столовой выглянул агент Шульц. - Сначала мне нужен отчёт. Ищейка будто споткнулся и пробормотал «только не это». А я, всё еще в хорошем настроėнии, попросила мороженoго и сделала шаг в столовую. Хантхоффер сидел мрачный, как на соседских похоронах,и изредка вставлял пару слов в мой бойкий пересказ сегодняшних событий. Когда я дошла до золотого камертона, Шульц встрепенулся. – Φроляйн, пожалуйста, напишите всё, что узнали про этот артефакт. Мне нужен официальный документ, что бы потребовать консультации у Коллегии тауматургов. *Прим. автора: Коллегия тауматургов – сообщество магов. В делах должен быть порядок, в документах – тем более, поэтому я попросила бумагу и перо, чтобы записать всё немедленно. – А вы, герр лейтенант, составьте стандартный отчёт, - продолжил Шульц. – Его светлость приказал держать в курсе, но сейчас крайне занят по делу Иствайзера. Бумаги еще успевает смотреть, а вот на разговоры времени нет. Ищейка закатил глаза. Правда-правда, раньше я такого за ним не замечала.