Я застонала, потому что мои ноги запульсировали от восторга, когда с них сняли мой вес. — Устала? — спросила меня Бранна, улыбаясь. Я кивнула. — Измучена, и ноги убивают меня. Кажется, только за эту неделю я набрала триста кило. Не могу перестать есть пиццу. Это проклятие. Бранна усмехнулась. — С тобой все будет в порядке, это просто прихоть. Я нахмурилась. — Но почему я не могу жаждать фруктов или овощей? Почему это должна быть пицца? У меня нет силы воли, чтобы держаться от нее подальше. Алек рассмеялся около раковины, наливая себе стакан воды. — Вини во всем Кейна. Пицца — это все, что он ел в лагере. — В чем ты меня обвиняешь? Лёгок на помине. Я даже не взглянула на Кейна, когда он вошел в комнату; слишком устала, чтобы даже пошевелить головой. — У Эйдин тяга к пицце, а пицца — это все, что ты ел, когда мы были детьми, поэтому я сказал ей винить тебя в том, что она набрала вес, — усмехнулся Алек. Кейн пробормотал ему проклятия, затем пересек комнату, подошел ко мне, присел на корточки рядом и подтолкнул мою руку головой. — Какой вес? Ты выглядишь сексуальнее, чем когда-либо. Я зарычала. — Не надо. Я слишком устала, чтобы бить тебя за ложь. Кейн усмехнулся и наклонился, чмокая меня в губы. Он потерся своим носом о мой, и это только заставило меня прижаться к нему еще сильнее. Я вздохнула у его рта. — Я уже сделала тебе вторую инъекцию? Не могу вспомнить. Кейн лизнул мою нижнюю губу, прежде чем отстранился, и ответил: — Нет, мы можем сделать это сейчас... а потом посмотреть фильм? Это звучало идеально. — Ладно. Помоги мне подняться. Кейн встал, взял меня за руки и потянул. У меня щелкнуло в спине, и я застонала. — Это было великолепно. Бранна рассмеялась надо мной. — Будет интересно посмотреть, что с тобой будет через несколько месяцев, когда живот станет больше. Больше? — Если я стану еще больше, я расколюсь надвое, — ответила я Бранне, прищурив глаза. Она расхохоталась. — У тебя срок двадцать семь недель, и, хотя ты великовата для этого срока, подожди, пока не останется четыре недели до родов. Вот тогда-то и случится ад. Тебя раздует, будет постоянно неудобно, ты не будешь спать и будешь много плакать... над всем хорошим. Я уставилась на Бранну широко раскрытыми глазами. — Ненавижу тебя. Она рассмеялась, когда я вышла из комнаты с Кейном на буксире. — Пока, пузатая! — крикнул мне вслед Алек. Я хмыкнула, но ничего не ответила. Без особых усилий поднялась по первому лестничному пролету, но путь ко второму пролету чуть не убил меня. — Я не смогу подняться в твою комнату, — простонала я. Это было нелепо; я беременна, а не инвалид, и все же я едва могла ходить. Беременность протекала тяжело, чертовски тяжело. Кейн положил руки мне на бедра. — Ты почти у цели; сможешь вздремнуть, когда доберешься до моей комнаты. — Хорошо, — выдохнула я. Кейн держал руки на моих бедрах, и я чувствовала, как он подталкивает меня, пока поднимаюсь по лестнице, шаг за шагом. Я оценила это; он придавал мне необходимый импульс. — Что я могу сделать, чтобы тебе было удобно? — спросил меня Кейн, когда я улеглась на его кровать. Я взглянула на него, чувствуя себя немного неловко, хотя и не была уверена почему. В конце концов, он был моим парнем... но я настороженно относилась к нему, потому что у нас все еще не было секса. Я хотела этого. Боже, я на самом деле этого хотела. Но сейчас мне было недостаточно комфортно в своем теле, чтобы даже попытаться это сделать. — Ты можешь помассировать мне спину, потому что в последнее время мне очень больно. — Хорошо, повернись на бок, — пробормотал Кейн. Я сделала, как он просил, но замерла, когда он придвинулся очень близко ко мне. Я быстро расслабилась и застонала, когда он прижал пальцы к основанию моего позвоночника и начал массировать ими по кругу. — Здесь? — спросил он. Было приятно, но недостаточно. Я прикусила нижнюю губу. — Задери мою футболку, материал беспокоит меня, когда ты массируешь. Кейн молча задрал футболку и обнажил мою кожу. Я почувствовала себя немного неуверенно из-за того, на что, как я знала, он смотрел, поэтому прочистила горло и произнесла: — Извини за растяжки. Я попробовала несколько кремов, чтобы предотвратить их, но они, похоже, не действуют. Кейн замер. — Не извиняйся за то, что переживает твое тело, потому что ты растишь моего ребенка. Никогда. Я покраснела, когда он положил ладонь на мое мягкое бедро и скользнул ею спереди, где медленными кругами прошелся по моему животу. — Твое тело идеально, Куколка, тем более теперь, когда ты распухла от моего ребенка. Мне нравится, что ты так выглядишь из-за меня. Ох. Мне нужно справиться с внезапным повышением температуры в комнате. — Вернись через несколько месяцев, когда мое тело станет огромным, и у меня будут растяжки такого фиолетового цвета, что они будут похожи на дорожную карту в Ад. Кейн завибрировал от смеха, а затем поцеловал меня во все еще прикрытое плечо. — Расслабься, успокойся и позволь мне стереть твою боль. Эта нарастающая, ноющая боль между моих бедер или в спине? Я усмехнулась про себя, выдохнула и еще глубже зарылась в подушку под головой. Облизнула губы, когда Кейн вернул руку к основанию моего позвоночника и потер его. — Сильнее, — простонала я. Кейн положил голову мне на плечо и зарычал. Он впился пальцами в мою спину, и я почувствовала, как у меня скосились глаза, когда удивительное, но неожиданное ощущение обрушилось на мое тело.