– Не имею права здесь держать… Иностранец… Документы… – Барт понимал в его речи только отдельные слова. – Джек, кажется, Смит? – доктор смотрел вопросительно. – Тот самый, – протянул ему руку Барт. Пожимая руку, доктор мучительно вспоминал, кто такой Смит, чем он может быть известен. Барт не дал ему времени на размышления. – Где мой фотоаппарат и другие вещи? – О! Журналист! – воскликнул доктор. «Твоя версия», – подумал Барт. Но изъявил желание расписать прелести местного госпиталя в лучшем американском издании. И лично выдающиеся профессиональные качества доктора! Женевьева перевела. Доктор просиял. – Ты что, правда Джек Смит? Журналист? – удивилась Женевьева, когда врач удалился. – Ты сказала Джек, он сказал журналист, лично я ничего не говорил, я только пообещал сфотографировать больницу. – Попутчик смотрел, невинно улыбаясь. – Вышло недоразумение. Женевьева восхищенно присвистнула. «Авантюрист! Этот не пропадет». – Похоже, ты оклемался: справишься дальше без меня. Мне нужно спешить. До свидания! – Не уходи, – прозвучало с кровати. Женин остановилась в дверях, развернулась и разулыбалась. Форменная дура! Он же смеялся: – Ты что, собираешься бросить на произвол судьбы человека, который почти не говорит по-испански? Женин вспыхнула. – Отсюда так просто не выберешься, – рассуждал тем временем попутчик. – Поезда здесь раз в неделю. Хотя не знаю, докуда мы доехали, может, еще какие ходят. Мы влипли! Но ты не переживай. Я беру все в свои руки. Скоро будем дома, в Меланьи. Барт сел в кровати, простыня съехала, он удивился: – А где моя одежда? Женин взяла со стула и сунула ему сверток. – Ты не постирала? – развернул он с брезгливой гримасой. Краска прилила к щекам Женевьевы. Попутчик натянул штаны, расстегнул карман где-то в районе колена: – Впрочем, хорошо, что не постирала: документы целы. Посмотрел на пунцовую девушку, потерявшую дар речи, и широко улыбнулся: – Я пошутил. Каково отпрыску древнего рода осознавать, что не он по привычке спас кому-то жизнь, а ему. Девчонка. Ну и что мне теперь делать? Жениться, как честному рыцарю? Казалось, сильнее краснеть было невозможно. Но Женевьева смогла. Глаза у нее вспыхнули от негодования. Попутчик захохотал. – Эй, – начал он, – не сердись. Я хотел тебя немножко развеселить. Разрядить обстановку. Она же хуже некуда. Да? Из-за меня. Ты благородно спасла незнакомца. Ангел. Точно. Видно, бедная мама молится обо мне день и ночь, что судьба подсадила мне на полку ангела. А Женевьева было приняла свой нормальный цвет. Пришлось краснеть опять. Чтобы прекратить это безобразие, она перебила болтливого незнакомца: – Кстати, откуда ты знаешь, как меня зовут? – Я не знаю. Мы же еще не знакомы. Нужно исправить ошибку. Бартоломью. Для близких друзей и ангелов просто Барт. «Бартоломью. Надо же, когда мысленно произносишь, то язык как будто перекатывает во рту маленькую льдинку». – Так как зовут моего ангела? – глаза у него смеялись, но Женевьева решила больше не поддаваться на его шуточки. – Женевьева. Ты вчера назвал меня по имени. – Не может быть, – удивился Бартоломью. – Я вижу тебя первый раз в жизни, не считая поезда, конечно. И самое забавное, я не мог ошибиться, у меня нет ни одной знакомой Женевьевы. – Точно. – Он подумал. – Ни о ком даже не говорит это имя. Он застегнул до конца рубаху, встал и пошатнулся. – Знаешь что, – решила Женевьева, – отлеживайся сегодня, а я схожу узнаю расписание поездов, Бартоломью, – не отказала она себе в удовольствии произнести его имя вслух. Он посмотрел на нее нерешительно. «Ага, ну как же, рыцарь, сам всех спасает!» – усмехнулась Женин. Барт кивнул с неохотой и сел. – А откуда взялось имя Джек? Я его тоже упоминал? – спросил задумчиво. Женевьева вернулась второй раз. Плохая примета. Ох, нужно зайти в туалет, посмотреться в зеркало, а то не будет ей сегодня удачи. – Нет. Ты на него откликался. Она оставила Бартоломью с выражением полного недоумения на лице. Интересно, если бы она не забыла перед выходом из госпиталя найти зеркало и заглянуть в него, появился бы в расписании нужный им поезд? Теперь уже не проверишь. Барт был прав, следующий поезд – через неделю. «Нет. Только не это. Я хочу домой!» Женевьеве вдруг представилось, что она застрянет здесь на всю оставшуюся жизнь. Женин оглянулась на вокзальную площадь, залитую солнцем, поэтому весь мусор был на виду, на чужие ей чумазые лица и немножко поплакала. Расстроенная, Женевьева пошла в госпиталь. – Вернулась?! О! Он, кажется, ей обрадовался. – Куда же я денусь? Все предки моего древнего рода грозят из гробов пальцами и велят держать слово, – огрызнулась Женин, заодно и похвастала: пусть не задается – рыцарь. – Ну и потенциальными женихами не стоит разбрасываться, правда? Она опять смутилась, а он захохотал. – Хочешь есть? – предложил, отсмеявшись. – Я взял на кухне для тебя пайку. На стуле лежал фотоаппарат и стояла накрытая миска. Еще теплая на ощупь. Барт жестом пригласил ее садиться и переложил фотоаппарат к себе на кровать. – Этот доктор мертвого поднимет. Вынудил меня фотографировать. Чувствует, что мы скоро сбежим, – пояснил на вопросительный взгляд Женевьевы. – Не сбежим, – вздохнула Женин, глотая что-то жидкое, острое, но вполне съедобное. – И что, ни одного поезда ни в каком направлении в ближайшие дни? – недоверчиво переспросил Барт. – Направлений здесь только два. Завтра есть один поезд в сторону столицы, только он не доезжает до нее, у него конечная через пару остановок отсюда. – Лучше, чем ничего! – бодро сказал Барт. – Уже часть пути. Глядишь, оттуда еще чем-нибудь уедем. Выше нос! И правда, как же она сама не догадалась. Женин повеселела. – А как ты себя чувствуешь?