В голосе Барта зазвучали нотки гордости. – Но он взял и чокнулся. Подал втихую заявку на участие в этих раскопках. Говорит, что для дальнейшей карьеры ему это будет нужно. Его пригласили. А куда ему ехать, без ног? – У него нет ног? – прошептала с жалостью Женевьева. – Есть. Но он практически не ходит в последнее время. Пришлось ехать мне. Под его именем. – Ах, вот оно что! И тебе все сошло с рук? – Почему нет? Мы с ним похожи, впрочем, никто и не проверял – поверили на слово. – Вы близнецы? – Нет. Он на год моложе. Но мы правда очень похожи. Отец смеется, что мы штампованные. Породистые и штампованные. Вот смотри. – Барт вынул из нагрудного кармана блокнот и огрызок карандаша. – Это я, – набросал он лицо, – а это – Рафаэль. Женин присела рядом. Она завороженно смотрела, как Барт рисует. Второе лицо было копией первого, разве что поскуластей. И чем-то неуловимым отличались глаза. – Так это все твои рисунки? – погладила она кипу бумаг у себя на коленях. – А то чьи. Везу Рафаэлю полный отчет, чего мы там накопали. Пусть разбирается. Я в этом ни бум-бум… – Нарисуй еще что-нибудь, – попросила Женевьева. Барт улыбнулся. Сел. Посмотрел на нее внимательно и… изобразил знакомого ей петуха. – Ой, как живой! – воскликнула Женин. Потом перед ней возникла физиономия доктора, фигура сторожа, потягивающаяся кошка. Собака, задрав лапу, грызла на себе блох. Барт опять лег. Вырвал листки из блокнота, скомкал и хотел швырнуть в угол. – Отдай мне, пожалуйста. – Женевьева разгладила их: – Ну вот, взял и испортил такую красоту. – Ты как Рафаэль, – усмехнулся Барт, – он вечно дрожит над моими картинками, как над сокровищами. И хранит их. Женин разглядывала рисунки. – Сейчас у тебя волосы длиннее! – заметила она победно. – Не похоже! Барт взял рисунок, дорисовал волосы до плеч. – Теперь лучше? Приеду в Меланьи – подстригусь. Женин с сожалением посмотрела на его шевелюру. Не кучерявая, но мягкая, над ушами и на шее лежит волнами. Обидно состригать такую красоту, это не то что ее прямые волосы. Впрочем, его дело. – Как это у тебя получается? Где ты учился на художника? – Нигде. Рафаэль в детстве болел в очередной раз, тяжело, больше месяца в кровати провел. Я стал ему рисовать, чтобы развлечь. Так и пошло. Секрет схожести изображения очень прост. Я сам догадался. Он замолчал, думая о чем-то своем. – Можешь мне открыть? – спросила Женевьева. – Тебе? Тебе могу, – ответил Барт вроде как с намеком. Женин пропустила мимо ушей его шуточку. Барт рассказал: – В принципе, это два секрета. Можно комбинировать. Первый – выпяти типичную для персонажа особенность. Преувеличь, но слегка, чтобы не получилось карикатуры. Зритель невольно обратит внимание и не заметит огрехи второстепенных деталей. Вот смотри. У нас с Рафаэлем характерная форма губ – очень резко очерчены, и разрез глаз тоже характерный. Нужно чуть-чуть усилить, чуть больше, чем на самом деле, нарисовать и можно больше вообще ничего не дорисовывать, узнаешь и без ушей. Видишь, как просто. Женни посмотрела на изгиб губ, что произносили эту речь, потом на рисунок. Да. Характерные. – А второй секрет? – Это сложнее. Требуется поймать внутреннюю изюминку. Невозможно объяснить словами, что это. Он опять достал карандаш. – Вот наш кот. На Женевьеву смотрела с бумаги морда ленивого хитрюги. – Вот он, наш хитрец! Какие у него лапы и хвост – роли не играет. И так узнаваем. – Я, кажется, поняла, – улыбнулась Женин. Бартоломью с интересом взглянул на Женин, любующуюся котом. – Что? – подняла она на него глаза. – Первый раз встречаю девушку, которая знает, что я могу рисовать, и еще не заказала свой портрет, – пояснил он насмешливо, или это ей показалось: она его теперь все время подозревала в желании поддеть ее. – А вдруг ты не захочешь? Если я попрошу – тебе будет неловко отказать мне. Зачем ставить тебя в неудобное положение? Барт подумал, что хорошо, что не попросила. Он уже пробовал набросать ее портрет, в госпитале, по памяти, когда она уходила на станцию. Ничего не вышло. Похоже, но блекло. С ней его секретные методы не сработали. Слишком правильные гармоничные черты лица. Нечего выделить. Не за что зацепиться. И ее «изюминку» он еще не раскусил. Все время что-то ускользает. «С натуры получится. Вот будет время и нормальное освещение…» – решил Барт. Вслух рассмеялся: – Воспитанная девочка из хорошей семьи! «Да ты сам – правильный мальчик из приличной семьи. А я-то думала…» Ореол таинственности исчез. Яркая внешность Бартоломью слегка потускнела потому… потому что, оказывается, он не злодей, не бандит, даже не авантюрист. Конечно, это безопаснее, когда рядом просто заботливый брат какого-то там Рафаэля… – А ты кто? Я сначала приняла тебя за, гм, искателя приключений. Такое разочарование! – парировала Женни. Барт хмыкнул: – Что за странные вы создания, женщины? Вам чем хуже, тем лучше. Да? Вот и наша с Рафаэлем девушка взяла и выскочила замуж за плохого парня. За шулера. – Как это, ваша с Рафаэлем? У вас что, об-ща-я девушка была? – У Женевьевы открылся рот. Барт передернул плечом: – Ну была, хотя общая – это сильно сказано. И… – Он улыбнулся. – Я на него даже не разозлился. Блондинка! А мне нравятся брюнетки. Барт замолчал. Женевьева выжидательно смотрела на него, стараясь не показать, что ей смешно. – Зима. Скучно. Я затеял вечеринку и спектакль одновременно. Знаешь такие? Зрители – они же и участники. Женевьева кивнула. – Рафаэль не любит показываться на публике, – вздохнул Барт. – Он писал сценарий. Он всегда пишет сценарии на исторические темы, с детства. Я мастерил декорации. И нам пришла в голову идея: а что если короля, который только сидит на троне и отпускает реплики, исполнит Раф. Под моим именем, конечно. Чтобы не привлекать лишнего внимания. Я сделал трон на колесиках, для удобства передвижения. Несколько человек было посвящено – я бы не справился без их помощи. Я играл шута, крутился вокруг трона, заодно подстраховывал. Столько на нас грима наложили, что мама родная бы не узнала. Все были уверены, что на троне – я. – Бартоломью рассмеялся, вспоминая. «А у них там и правда весело», – позавидовала Женевьева. – Про девушку я и думать забыл, переживал, как выдержит роль Раф. А он разошелся. Под самый конец, когда весь народ уже танцевал, девушка сгоряча полезла к Рафу на колени целоваться. Выпила слишком много шампанского. Барт сел и с возмущением спросил: – Ты представляешь?! Я сам с ней еще не целовался! Женевьева смеялась. Барт улыбнулся: – Стою я и смотрю, как мой брат обнимается с моей девушкой, и ничего не могу поделать! Не стягивать же ее с его колен и не объяснять, что она перепутала. – И чем дело закончилось? – спросила Женни, всхлипывая от смеха. – Этот мошенник назначил ей свидание! Вот и хорошо, говорю, я и пойду. На следующий день я с ней столкнулся, она напомнила про встречу в кафе. Меня разобрало любопытство, догадается она наконец или нет. Посадил Рафа в кафе, они торжественно кофе попили, за ручки подержались, он отговорился, что кого-то ждет, она упорхнула. Так нас и не раскусила! – А потом? – Женни подумала, что, наверное, это нечестно по отношению к девушке, но до чего же они забавные, Бартоломью и Рафаэль, друг друга стоят. – Расстались. Ей мама быстро объяснила, что я неподходящий жених. – Почему? – удивилась Женни. – Мало того, что семейка сумасшедшая, так еще и денег у нас нет. Мы живем не по средствам, – легко и весело улыбнулся Барт.