Он писал, отхлебывая горячий кофе, прислушиваясь к храпу своего знакомого в соседней комнате, и гордился собой — с точки зрения оперативной удачи для иностранных разведчиков он, Кушаков, просто находка, подарок! Также он подсчитывал в уме, сколько ему должны заплатить. Решил не вываливать всю информацию в одном донесении, а по частям. Оптом дешевле, а вот в розницу выходит дороже. Он самодовольно улыбнулся. Надо будет еще потребовать компенсацию за бензин, угощение, командировочные и ту тысячу евро, что потратил на подарки и сувениры в Финляндии. Они все ему оплатят! Закончив писать, сложил в несколько слоев бумагу, спрятал под стельку в обуви. Почти под утро лег спать, не раздеваясь, подражая своему сотрапезнику, который тоже проспал в одежде. Он все верно рассчитал, на работе уже никто не обращал внимания на полупьяного, с запахом свежего перегара инженера Иванова. Душевно попрощавшись с ним, Кушаков заскочил в местное РОВД, где многих лично знал. Походил по кабинетам, поговорил, узнал последние сплетни, ничего интересного для новой службы, отметил командировку и ушел. Покрутился по городу, проверяясь, нет ли слежки. На всякий случай. Теперь местные контрразведчики казались ему полными лопухами и бездельниками. Кто они такие против могущественных, всесильных ЦРУ и МИ-6? Шавки, щенки подзаборные!.. Позвонил матери, сказал, что вернулся, но в отдел потом не поехал, отправился сразу домой. После ванны и чашки крепкого кофе аккуратно извлек записи, задернул шторы в квартире. Береженого бог бережет, а небереженого конвой стережет. Достал ручку с симпатическими чернилами. Провел линию. Посмотрел, как она исчезала, вздохнул и достал обычную ручку. Сначала надо зашифровать. Взял с полки книгу, он ее прочитал в самолете. Теперь надо выписать колонки цифр. Исписал несколько страниц блокнота, даже вспотел от напряжения. Покрутил шеей, достал бумагу, специальную ручку и начал писать. Получалась бледная надпись, которая через три минуты исчезала. Он решил разбить на пять сообщений, описывая трех сотрудников, их семьи, пороки в каждом. Получалось много, на целых пять листов. А вот теперь самое сложное, поверх написать обычное письмо девушке, которую Роман ни разу не видел, но должен изображать страсть. Залез в интернет, скачал книгу «Любовные письма великих людей», скопировал текст, вставил. Кто бы мог подумать, что такая тоска — эта чужая любовная лирика!.. Через два дня отдел взял Еврея. Он был на том же месте, которое вычислил и проверил Кушаков. Он же не матерый уголовник, поэтому и не менял квартиры, явки, пароли. Залег в берлогу и, чтобы не скучать без дела, продолжал подделывать царские червонцы в надежде скоро их сбыть. Петрович хлопал в ладоши, как тюлень в цирке. Не просто преступника повязали, а вместе с золотом, заготовками, формами для чеканки, с большой суммой долларов. Образцово-показательное дело. В учебники по криминалистике и оперативно-разыскному делу прописать не мешало бы. Кушаков снисходительно смотрел на своих коллег, думая про себя, что они дети против него. Полученные им знания от иностранных разведчиков, помноженные на его опыт и навыки, дают ему сто очков форы. Во время обучения шпионскому ремеслу Растессу внушали: — Не уклоняйтесь от коллективных мероприятий. Пьют, пусть пьют. Сможете уклониться от возлияний — уклонитесь. Сидите. Шутите, поддерживайте разговор. Если не получится, разбавляйте алкоголь водой. Не выливайте. Слушайте. У ваших сотрудников есть масса знакомых, в том числе среди чиновников. Они обладают компрометирующим материалом на них. Вам, как уголовному розыску, это неинтересно, больше для специалистов по экономическим преступлениям, оттого и лежит эта информация в головах ваших коллег мертвым грузом. Любой ваш контакт по службе, личный, рассматривайте как возможность добыть ценную информацию. Думайте о перспективе. Полезно знакомиться и с девушками. Пусть это будут дочери чиновников высокого ранга, желательно из атомной промышленности. Хоть это звучит и цинично, но вы получите удовольствие, информацию и деньги от нас. Подумайте над этим. И Растесс начал искать контакты, выходы на девушек, у которых отцы были в руководстве предприятий атомных предприятий «сорок пятки и двадцать шестого почтовых ящиков». За последующие шесть месяцев он отправил в Финляндию восемь писем с зашифрованными посланиями. В его адрес поступило одно письмо. Во-первых, это нелогично, когда девушка молчит. А во-вторых, уточняли информацию по одному из ведущих инженеров с электрохимического завода. А потом на службе объявили, что милиция становится полицией и все должны пройти переаттестацию. Возьмут самых честных и порядочных. И все обязаны пройти проверку на полиграфе. Вот на этом месте у агента ЦРУ — МИ-6 натурально засосало под ложечкой. По дороге домой он постоянно думал, как вывернуться, как обойти проверку, думал, что, может быть, мама поможет. И чем больше думал, тем хуже ему становилось. В голове уже рисовались картинки его допроса в управлении, куда он стремился попасть на службу. Дома его вырвало от страха и волнения, еле успел добежать до унитаза, зажимая рот рукой. Озноб, лоб горит, температура поднялась, руки холодные, заметно подрагивают. Из холодильника достал початую бутылку водки. Опрокинул в рот, и тепло разлилось по телу, дрожь в руках унялась. Поставил чайник на плиту. Включил компьютер. Адрес электронной почты для экстренной связи прочно сидел в памяти. Просто отправил ссылку на сайт новости, в которой сказано, что переводимые сотрудники будут подвергнуты проверке на полиграфе. Он думал, что ответ придет в течение суток. Но время шло, а кураторы молчали. Просто молчали. Растесс не мог найти себе места. Казалось, что вот-вот его схватят. От волнения и страха живот скручивало, как будто дверная пружина у него была внутри. Сам себя успокаивал. Ничего не происходит. Ничего. До проверки на полиграфе еще уйма времени. «Заграница нам поможет!» — периодически всплывала в голове фраза из книги. Он верил и сомневался. Настроение скакало по синусоиде. От верхней точки «Все получится» до «Все пропало!». Несколько раз приходила в голову мысль о самоубийстве. Чтобы отвлечься, доставал старое промасленное полотенце, расстилал на столе, чистил пистолет. Была мысль произвести полную разборку пистолета, но передумал. Пытался засесть за оформление документов, но глаза видели текст, а мозг его не читал, не воспринимал. Сосед по кабинету майор Романов несколько дней молча наблюдал за Кушаковым. Наконец не выдержал и заговорил: — Ромчик, я вот подсчитываю, стоит ли мне уйти сейчас по организационно-штатным мероприятиям. Получить выплаты и пенсию. Или послужить еще немного, в полиции обещают молочные реки в кисельных берегах. Жена скулит, что на переезд денег не хватает, нужно еще год попахать. Меня этот режим жизни впроголодь уже достал. И денег мало, и экономить надо. И еще год. А там где год, там и все два. Вот сижу и считаю. Обманут, не обманут. Была бы ромашка, оборвал бы лепестки. А ты чего на стенку лезешь? До пенсии тебе еще далече, служить, как медному котелку. Вылизывай дела, совершай подвиги, чтобы кадровики на аттестационной комиссии тебя даже и не заметили — на положительных героев они не глядят. А ты второй раз ствол казенный чистишь, как перед сдачей на склад или перед самоубийством. — Скажешь тоже, — хмыкнул Кушаков, пожимая плечами. — Видел такое. В начале девяностых. Я на закате советской власти начинал. Потом — тарарам. Много рассказывать не буду, но был циркуляр из Москвы «Профилактика заказных убийств». То есть опера должны были ходить по квартирам доморощенных киллеров, проводить профилактические беседы с ними, чтобы они не убивали никого и расписались в листе беседы. Короче, ситуация такая, что деньги не платят. Инфляция такая, что тоска зеленая. Деньги у бандитов и нуворишей, что одно и то же. Вот сиди и думай. Хочешь семью кормить — топчи свою совесть и честь сапогом. Не хочешь — голодай. На вызовы ездили на обычных автобусах. Не было денег на «горючку». И был у нас в РОВД майор Сергеев. По моим меркам, древний как мамонт. В соседнем кабинете сидел. Очень авторитетный опер в районе был. Каждую собаку знал, и его все знали. Он тоже дня три чистил пистолет, а потом пулю в голову себе загнал. На «глушняк». По городу с шапкой гоняли, деньги собирали на похороны. Мало было. У всех карманы дырявые. Даже братва принесла денег, когда узнала. Справедливый майор был. Лишнего не прикручивал, не крысятничал, не подбрасывал. Честный мент. Вот на бандитский общак и закопали этого честного мента. Стыдно! А вот еще случай, к слову, был. Как-то помогал деду поменять камни-булыжники в каменке, в бане. Не знаю, сколько лет они там были. Десять, двадцать… Вынимал, выбрасывал. С виду булыги как булыги. Крепкие, но легкие как перышко. Кидаешь их, а они раскалываются. Так и у нас. Профессиональное выгорание. С виду — кремень, а внутри — пустота. Стержень поломался. И ты тоже надраиваешь ствол, как перед проверкой. Мыслей о суициде нет? Повисла пауза. — А что, попытаешься остановить? — не отрываясь от дела, исподлобья посмотрел на него Кушаков. — Просто не хочу двух вещей, — хмыкнул Романов. — Первое — быть рядом. Свидетель из меня негодный. Второе — не в этом кабинете. Осмотр места происшествия, все в крови и мозгах. Тебе все равно, а мне тут еще годик придется трубить. А ремонт мне за свой счет делать не хочется. Так что в другом месте. Договорились? Кушаков закончил чистку, накрутил боевую пружину на ствол, вставил затвор, приподнял ствол пистолета, сделал контрольный спуск в потолок, поставил на предохранитель, обойму в рукоятку пистолета до щелчка, предохранитель на место, пистолет в наплечную кобуру. Все быстро, четко, доведено до автоматизма, с некоторой театральностью и показушностью: — Не боись! Не буду стреляться. Ни здесь, ни в другом месте. Просто сборка-разборка, чистка помогают успокоиться и сосредоточиться. Ментовская медитация. Романов склонил голову к плечу, прищурился и бесцветным голосом произнес: — Понятно. Соблюдай только технику безопасности. А то за последние полгода ты сильно изменился. Бабу себе найди постоянную. Легче будет. А лучше влюбись, женись. Тогда придет смысл жизни. С годами ты будешь любить жену сильнее. Она будет тебя ждать. Знаешь, Рома, когда я был во второй командировке в Чечне, то познакомился с одним спецназовцем, Алексеем Качурой, и он прочитал мне свои стихи. Я запомнил. Вот послушай: Как мне забыть бездонные глаза? Как погасить в душе огонь опасный? И как благодарить седые небеса за образ твой, зовущий и прекрасный? На улице льет дождь, на улице темно… Тоска в груди, как будто нож холодный… Ты не придешь… За ярость мне дано… И одинок я, словно волк голодный… Бог знает, я напрасно жду тебя… Ты не придешь, и чуда не случится… И не возникнет силуэт среди дождя… Не перестанет сердце на мгновенье биться… Капли бьют в стекло, как вестники ненастья… Как будто пули ищут жертву за броней… Ты не придешь… И все же это счастье… Любить тебя… Не будучи тобой… Кушаков молча делал вид, что слушает, а на самом деле чтобы скрыть брезгливую гримасу. Его раздражал Романов. С его занудством и назидательным тоном. Когда соседа по кабинету не было на месте, а документы лежали на столе, сейф открыт, Кушаков прочитал их. Он догадался, что пару дел Романов вел спустя рукава. Хотя на лицо все было. Оставалось лишь провести несколько оперативно-технических мероприятий, и тогда можно было раскрыть группу. Но этот старый майор в упор не видел очевидных вещей. Вместо того чтобы пораскинуть мозгами, этот сосед сюсюкает. Женился на нищей из рабочей семьи, всю жизнь горбатится, экономит на всем. Вот и сейчас, вместо того чтобы купить домик у моря где-нибудь в Болгарии, Греции, на Кипре, он будет еще год страдать, чтобы накопить на домик в деревне в Краснодарском крае. В коридоре послышался топот ног, шум. Роман встрепенулся, рука потянулась к кобуре, мелькнула мысль, что это группа захвата «тяжелых» из ФСБ за ним. Перекрывая шум, раздался голос Петровича: — Все ко мне! Отдел ко мне в кабинет! Плевать на все ваши дела и планы! Засуньте их в сейф! Быстро! В небольшом кабинете было тесно всем. Сотрудники отдела и шестеро омоновцев. В бронежилетах, шапки-маски закатаны на макушки, автоматы, радиостанции потрескивали, пистолеты в набедренных кобурах, ножи торчали рукоятками вниз в ножнах. Старший из группы захвата сидел рядом со столом Петровича, остальные расположились кто как. Петрович был сосредоточен: — Значит, так. Группа Троллейбуса вернулась в город. Все трое. Гаха и Котелок с ним. Напоминаю. Полгода назад засветились по мелочи, потом среди бела дня на светофоре рванули дверь у «ВАЗа». Водилу ножом в шею, вышвырнули, сами по «гашетке» и ходу. Мужик выжил, описал, опознал по фото. Дернули из региона, а сейчас вернулись. Наводка железная. Вчера сели на съемной хате. Оплатили неделю вперед. Двухэтажный барак. Первый этаж. Двухкомнатная квартира. Вот план. Окна на две стороны. Две комнаты, кухня. Отморозки конченые. «Лежку» пасут. Пока тихо. Гаха сгонял в магазин. Водка, закуска, запас на пару дней.