Так они приехали в Ладлоу. 2 В памяти Луиса Крида это мгновение навсегда запечатлелось исполненным волшебства и покоя – отчасти, наверное, потому, что оно и вправду было волшебным, но в основном потому, что вечер закончился совершенно безумно. В следующие три часа ни о каком волшебстве и покое не было и речи. Ключи от дома Луис аккуратно (Луис Крид всегда был весьма обстоятельным и аккуратным) убрал в маленький плотный конверт и подписал его: «Дом в Ладлоу – ключи получены 29 июня». Он положил конверт в бардачок. Он был абсолютно в этом уверен. Но конверта там не оказалось. Пока Луис искал ключи, чувствуя нарастающее раздражение, Рэйчел взяла Гейджа на руки и пошла следом за Эйлин к одинокому дереву посреди поля. Луис уже в третий раз шарил рукой под сиденьем, когда дочь завопила, а потом разревелась в голос. – Луис! – крикнула Рэйчел. – Она поранилась! Эйлин упала с качелей, сделанных из старой автопокрышки, и разбила коленку о камень. Ранка была неглубокой, но Эйлин вопила так, словно ей оторвали ногу, подумал Луис (да, немного цинично). Он поглядел на дом через дорогу, где в окнах гостиной горел свет. – Хватит, Эйлин. Перестань, – сказал он. – А то соседи подумают, что здесь кого-то убивают. – Но мне же бо-о-о-о-о-льно! Поборов раздражение, Луис молча вернулся к микроавтобусу. Ключи исчезли, но аптечка по-прежнему лежала в бардачке. Он взял ее и пошел обратно. Эйлин увидела, что у него в руках, и завопила еще громче. – Нет! Оно жжется! Я не хочу, чтобы жглось! Папа! Не надо… – Эйлин, это всего лишь меркурохром, он не жжется… – Будь большой девочкой, – сказала Рэйчел. – Это просто… – Нет, нет, нет, нет… – Прекрати! – вспылил Луис. – А то сейчас будет жечься на попе. – Она устала, Лу, – тихо проговорила Рэйчел. – Да, знакомое чувство. Подержи ей ногу. Рэйчел опустила Гейджа на землю и держала ногу Эйлин, пока Луис мазал ее меркурохромом, невзирая на истерические вопли дочери. – Кто-то вышел на крыльцо. В том доме, через улицу, – сказала Рэйчел и подхватила на руки Гейджа, который уже пополз прочь по траве. – Прекрасно, – пробормотал Луис. – Лу, она просто… – Устала, я знаю. – Он закрыл пузырек с меркурохромом и мрачно взглянул на дочь. – Вот. И вовсе не больно. Ну, сознавайся, Элли. – Нет, больно! Больно! Бо-о-о… Луису хотелось ее отшлепать, и он убрал руку за спину – от греха подальше. – Нашел ключи? – спросила Рэйчел. – Еще нет, – ответил Луис, закрывая аптечку и выпрямляясь. – Я… Гейдж заорал. Он не хныкал, не плакал, а истошно кричал, извиваясь в руках у Рэйчел. – Что с ним?! – воскликнула Рэйчел, тут же передавая сына Луису. Он подумал, что это один из тех плюсов, которые получаешь, выходя замуж за врача: всегда можно вручить ребенка мужу, когда с ребенком творится неладное. – Луис! Что… Малыш орал, хватая себя за шею. Луис перевернул его и увидел, что сбоку на шее наливается белая шишка. А на лямке комбинезончика вяло копошилось что-то мохнатое с крыльями. Эйлин, которая уже начала успокаиваться, опять закричала: – Пчела! Пчела! ПЧЕЛА-А-А-А! Она отскочила назад, споткнулась о тот же камень, о который разбила коленку, шлепнулась мягким местом на землю и снова расплакалась от боли, изумления и страха. Я схожу с ума, удивленно подумал Луис. Ура-а-а-а! – Сделай что-нибудь, Луис! Надо же что-то делать! – Надо вытащить жало, – медленно проговорил кто-то у них за спиной. – В этом вся штука. Надо вытащить жало и приложить туда соду. Шишка быстро сойдет. Человек говорил с новоанглийским акцентом, что поначалу усталый, растерянный разум Луиса вообще отказался перевести эту речь на нормальный язык: На-а-до вы-ы-тащить жа-а-ло и приложи-и-ть туда со-о-ду. Он обернулся и увидел старика лет семидесяти – здорового и крепкого, одетого в комбинезон поверх синей хлопчатобумажной рубашки, распахнутый ворот которой открывал морщинистую шею. Лицо старика было загорелым, и он курил сигарету без фильтра. Пока Луис смотрел на него, старик затушил сигарету пальцами и аккуратно убрал в карман. Протянул руки и застенчиво улыбнулся – Луису сразу понравилась эта улыбка, а он был не из тех, кто легко заводит знакомства. – Только не думайте, будто я учу вас делать вашу работу, док, – сказал он. Так Луис познакомился с Джадсоном Крэндаллом, которому следовало бы быть его отцом. 3 Крэндалл видел в окно, как они подъезжали, и пришел посмотреть, не нужна ли им помощь, когда ему показалось, что у них там, как он выразился, «стало чуток туговато». Луис держал ребенка на руках, а Крэндалл подошел ближе, осмотрел шишку на шее Гейджа и протянул к нему скрюченную, пятнистую руку. Рэйчел открыла рот, пытаясь возразить – рука старика казалась ужасно корявой, и грубой, и почти такой же большой, как голова Гейджа, – но не успела сказать ни слова. Пальцы старика совершили уверенное движение, проворно и ловко, как пальцы фокусника, – и вот жало уже лежало у него на ладони. – Большое, – заметил он. – На первый приз не потянет, но на второй – очень даже. Луис расхохотался. Крэндалл улыбнулся ему своей застенчивой, слегка кривоватой улыбкой и сказал: – Да, такой вот курьез. – Мама, что он сказал? – спросила Эйлин, и Рэйчел тоже рассмеялась. Да, это было ужасно невежливо, но старик вроде бы не обиделся. Он достал из кармана пачку «Честерфилда», сунул в рот новую сигарету, добродушно кивнул в ответ на смех – даже Гейдж захихикал, несмотря на боль от пчелиного укуса – и зажег спичку о ноготь большого пальца. У стариков свои хитрости, подумал Луис. Хитрости мелкие, но хорошие. Он прекратил смеяться и протянул свободную руку – ту, которая не поддерживала Гейджа под пятую точку, кстати, уже ощутимо мокрую. – Рад познакомиться, мистер… – Джад Крэндалл, – сказал старик, пожимая ему руку. – А вы, значит, доктор. – Да. Луис Крид. Это моя жена Рэйчел, моя дочь Элли, а парень, которого укусила пчела, – это Гейдж. – Рад познакомиться с вами со всеми. – Я смеялся вовсе не потому, что… мы смеялись не потому… просто мы все… немного устали. Это явное преуменьшение снова его рассмешило. Он чувствовал себя выжатым как лимон. Крэндалл кивнул. – Да уж, конечно. – Он взглянул на Рэйчел. – Почему бы вам не завести на минуточку к нам вашего малыша и вашу дочурку, миссис Крид? Сделаем ему примочку из соды. Моя жена будет рада с вами познакомиться. Она почти не выходит из дома. Артрит совсем уж замучил в последние годы. Рэйчел взглянула на Луиса, и тот кивнул. – Вы очень добры, мистер Крэндалл. – Ой, зовите меня просто Джад. Внезапно раздался гудок, послышался рокот сбавляющего обороты мотора, и на подъездную дорожку медленно вырулил синий грузовой фургон. – О Боже, а ключи-то так и не нашлись, – сказал Луис. – Ничего страшного, – отозвался Крэндалл. – У меня есть запасные. Мистер и миссис Кливленд… они жили тут раньше… дали мне запасные ключи, уж лет четырнадцать или пятнадцать тому как. Они долго здесь жили. Джоан Кливленд была лучшей подругой моей жены. Она умерла два года назад. Билл перебрался в дом престарелых в Оррингтоне. Я сейчас их принесу. Все равно они теперь ваши. – Вы очень добры, мистер Крэндалл, – повторила Рэйчел. – Вовсе нет, – сказал он. – Просто мне радостно, что тут опять будут детки. – Де-е-е-тки. Для Луиса и Рэйчел, привыкших к среднезападному произношению, говор Крэндалла звучал почти как иностранный язык. – Вы только следите, чтобы они не подходили к дороге, миссис Крид. Слишком уж тут много грузовиков. Хлопнула дверца машины. Грузчики выбрались из кабины и теперь направлялись к ним. Элли, отошедшая чуть в сторонку, вдруг спросила: