– Блин, соррьки, шеф. – Город нашел на столе нужный отчет и протянул Кириллу. – Вот он. – Ты бы хоть косметический порядок навел, что ли. – Порядок – признак шизофрении. Хаос – признак гениальности, – выдал Гриня, пытаясь забрать первый лист у Парфенова. – У меня теперь есть знакомый врач-психиатр, я вас познакомлю, и ты ему эту теорию расскажешь. А мне расскажи, что это за телефон? Кто кому звонил из, – Кирилл подсмотрел в бумажку, – таксофона в девять часов ноль восемь минут вчерашнего вечера? – Друг попросил, – Гриня почесал себя за ухом. – Ну кто-то баловался. – То есть использование рабочего положения в чистом виде, – усмехнулся майор. – Ну, шеф. Ну там делов-то на пять минут. – Чтоб больше я такого не видел. – Не увидите! – пообещал Город, забирая наконец бумажку и бросая ее на стол. – А бардак свой все-таки разгреби. – Ладно. – Где Егоров? – Он в дежурку пошел за сводкой. – Ну хоть кто-то работает. – О, вспомни про него! – засмеялся Гриня, когда в кабинет влетел Федор. Егоров никак не отреагировал на подкол напарника. – Только что позвонили в дежурку. Квартирная хозяйка нашла труп. Походу наш. – Конкретнее, Федь? – Да у нее там истерика. Орала в трубку, что все в крови и девка, привязанная к кровати. Мне через стекло даже было слышно. – Быстро собрались – и в машину. Случилось то, чего Парфенов опасался и ждал. Им не повезло – не повезло очередной жертве – маньяка не переехал грузовик, он не отравился, не сел за какую-то мелочь. Маньяк снова убил. Сбегая по лестнице, Парфенов протер лицо рукой, будто желая избавиться от еще не увиденного, но вполне представляемого ужаса. Третье убийство за месяц. А у них нет и намека на подозреваемого. Дело становится таким громким, что про него не будут говорить только немые. * * * Парковаться пришлось в соседнем дворе. Мимо проехала машина «скорой помощи», завывая сиреной. Синие проблесковые огни тревожно вспыхивали. Теперь уже вся округа знала, что случилось нечто ужасное. У дверей квартиры топтался участковый и двое соседей-понятых. – Внутрь заходил? – спросил Парфенов. – Только в прихожую… – Это я вызвала. – Пожилая женщина взяла Кирилла за руку. – Я как раз кофею собралась выпить да сериал посмотреть. А тут, Матерь Божья Дева Мария! Такой крик на весь подъезд! Что ты! Такой крик страшенный, аж сердце зашлось. Женщина так сжимала запястье Кирилла, что на нем наверняка должны были проявиться синяки. Но Парфенов и не собирался прерывать тираду пенсионерки. Он боялся упустить что-то важное. – И что вы сделали? – спросил майор, всем корпусом разворачиваясь к ней. – Как что? Кофей поставила и бегом на площадку. А тут Анька под своей дверью сидит и орет благим матом. – Анька? – Ну Хохлова, – отмахнулась женщина. – Квартирная хозяйка, – пояснил участковый. – Сама, Анька-то, белая, рот перекошенный, глазищи бешеные. Ну, я к ней, мол, чего ты орешь, как потерпевшая? А она бэ-э, мэ-э-э – толком ничего не говорит, только на дверь тычет. Я ее отпихнула, чтобы, значит, в квартиру зайти. А там! Свят, свят! – Женщина мелко закрестилась и зачем-то трижды сплюнула через правое плечо. – Вы тоже в квартиру заходили? Что-нибудь трогали? – Бог с вами! Оно мне надо что-то там трогать? Там же крови по колено и девка голая на кровати валяется. Я только глазочком одним заглянула – и геть оттуда пулей. А тут Анька все орет на площадке, как резаная, ей-богу. Я Аньке-то по щекам похлопала и бегом звонить. Хорошо, Леша сразу пришел. – Какой Леша? – Я, – смутился участковый. – Алексей Буглак. Я в соседнем доме живу. И участок это мой. – Удобно, – покивал Егоров. – Половину местной гопоты еще по школе знаю, – чуть горделиво сообщил Буглак. – А пока Леша шел, я вам позвонила. – Простите, а как вас зовут? – Елена Вадимовна. – Вы, Елена Вадимовна, молодец. Побольше бы таких сознательных граждан, – сказал Парфенов. – А где же сама Анна Хохлова? – Ее на «скорой» увезли, – ответил Буглак. – Я пока звонила, Анька у меня в прихожей на стульчике сидела. Я глядь, а она глаза закатила и падает. Не удержала я ее, она со стульчика-то и бухнулась. А разве ж я ее, кобылу, подниму сама? В ней килограмм сто. Ну сунула под нос нашатырь. Она чуть в себя пришла. А потом мы ее с Лешей на диван мне взгромоздили. Ну и врачей вызвали. Вот тоже молодцы ребята, сразу приехали. И Аньку-то и забрали в больницу. Говорят, приступ у ней. – Пока врачи здесь были, я второго понятого нашел… – Вот я всегда Аньке говорила, что не к добру она квартиру бабкину сдает. Вот кто у ней тут только не жил. И таджики по сто человек, и какие-то проститутки, и дальнобойщики. А дальнобойщики еще хуже проституток, тьфу! Так я и знала, что добром дело не кончится! – Проблемная квартира? – обратился Парфенов к Алексею. – Бывало, – кивнул Буглак. – Елена Вадимовна частенько вызывала. – Теперь-то чего? Аньку-то посадите? – Женщина сжала руку Кирилла еще сильнее. – За что? – За то, что хату сдает. – Это к налоговой вопросы. Я буду убийцу ловить. – Кирилл Андреич, эксперты подъехали, – перескакивая через ступеньку, поднялся Город. – Начали. – Парфенов осторожно разжал пальцы Елены Вадимовны, высвобождаясь из захвата. * * * – Галочка, записывайте. – Игнатьич поправил съехавшие очки, привычным жестом наклонившись к плечу. Девочка-стажер была на удивление спокойна и даже безмятежна. От нее пахло мятной жвачкой, которую она ненавязчиво перекатывала за щекой. – Молодая женщина, предположительно двадцать – двадцать два года, рост сто семьдесят пять, вес около шестидесяти – шестидесяти пяти. Множественные осаднения, разрывы кожных покровов, ушибы мягких тканей. На спине, между лопаток, имеется ожог. Хм… Галочка, это не пишите. Кир Андреич, глянь. Парфенов на цыпочках подошел к кровати. В тесной комнате было слишком много людей, и от этого она казалась еще меньше. Игнатьич одним коленом стоял на кровати, склонившись над распластанным телом жертвы. Рука в перчатке невесомо скользила над повреждениями. – Вот это, – указал эксперт, – что тебе напоминает? Кирилл склонился над телом, стараясь не думать о том, что испытала девушка перед смертью. От запаха крови, мочи и пота немного подташнивало. К такому нельзя привыкнуть. – Вилка? Эта мразь ее вилкой прижег?