– Геннадий Владимирович… – Не перебивай. Короче, Парфенов, – Завьялов уставился на подчиненного, – иди к себе и пиши отчет со всеми выкладками. Завтра я решу вопрос с «тяжелыми». К вечеру планируй захват. – Ясно, – буркнул Кирилл. – По трупу Журавлевой потом вы отписываться будете? – Что? – Пока вы с «соседями» договоритесь, пока мы всей толпой завтра туда приедем, может быть уже поздно! – Слушай сюда, Парфенов! Ты меня достал. Ты и твоя журналистка. И весь твой отдел в целом. Если что-то не нравится, можешь писать рапорт. Я тебя даже не оставлю две недели отрабатывать. Мои люди должны исполнять мои приказы. – Отлично! – Кирилл развернулся и пошел из кабинета начальника. – А ну стоять! – рявкнул Завьялов, но за майором уже закрылась дверь. – Вот скотина! Ну ничего! Ты у меня вылетишь из отдела как пробка, это я тебе обещаю. Вылетишь с таким свистом, что потом даже сраным охранником в магазин не устроишься. * * * – В машину, – бросил на ходу Парфенов. – А «тяжелые»? – спросил Егоров. – Не будет «тяжелых». – В смысле? Они потом подтянутся? – предположил Гриня. – В машину, – повторил майор. – Никто не подтянется. Есть только мы. Кирилл сел в автомобиль, вставил ключ зажигания. Возле передней пассажирской двери началась возня. Город пытался открыть дверцу, а Егоров протискивался, чтобы сразу сесть. – Парни! – крикнул Парфенов. – Ей-богу! Оба пошли назад. Всю дорогу до самого Ясенева ехали молча. Парфенов гнал, нарушая скоростной режим, и пару раз выходил на опасный обгон. Оперативники, сидящие на заднем сиденье, вынуждены были держаться. Дачный поселок встретил тишиной. Большие участки заросли высокими старыми деревьями. Добротные домики, построенные в основном в середине восьмидесятых годов, терялись в глубине. Только несколько заборов оказались высокими и современными, остальные – деревянные крашеные, как в обычной деревне. – Гриша, где? – Сейчас налево, через улицу, и третий справа, – сверился с картой Город. Парфенов еще снизил скорость и повез их в указанном направлении. Августовский день клонился к вечеру. Где-то лениво перегавкивались собаки. Откуда-то потянуло дымком. На дальнем конце Ясенева громко играла музыка. – Вон тот дом, – Город высунулся между передними сиденьями и показал рукой. Кирилл припарковал машину за два участка до нужного. Дом, по документам принадлежащий Агапову, выглядел вполне мирно. Невысокий плотный забор, который следовало бы подкрасить. Одноэтажное строение с двускатной крышей. Уютное чердачное окошко. Большая яблоня, усыпанная плодами, перекрывает вид на часть территории. В одном окне горит свет. В другом – видно что-то клетчатое, похожее на колючее одеяло, какие выпускали в Союзе. – Сидите тихо, – предупредил Парфенов. – Я пойду посмотрю. – Но, шеф… – начал было Егоров и осекся, напоровшись на взгляд начальника. Майор вышел, оставил дверцу машины приоткрытой. Снаружи явственно ощущалось, что вот-вот настанет осень. Пахло сожженными листьями, яблоками, дымком топящейся баньки. Соседние участки пустовали. Кирилл шел вдоль забора, чуть пригнувшись. Укрывшись за ветками яблони, что свешивались через забор и закрывали улицу от того, кому вздумается посмотреть в окно дома, он заглянул во двор. Под навесом, увитым хмелем, стояла иномарка. Четыре канистры стояли тут же. Даже с такого расстояния Парфенов учуял ядреный запах бензина. Кирилл оглянулся, легким кивком позвал оперативников к себе. – Входим тихо, – сказал майор. Федя и Гриня синхронно вынули пистолеты. – Не стрелять, – помотал головой Парфенов. – У него там бензина на ползаправки. Любая искра, и тут все разнесет к чертовой матери. – Бить можно? – спросил Город, убирая оружие. – Бить можно, – разрешил Парфенов. – Давай. Калитка была ожидаемо заперта. Гриша, как самый спортивный, перебрался через забор. Присев после прыжка на корточки, лейтенант огляделся. В доме промелькнула тень. Пригибаясь, Город добрался до калитки и снял старинный крючок с петли. Калитка открылась с негромким скрипом. Парфенов и Егоров вбежали на участок. – Я в дом, Гриша, страхуешь меня, Федя вокруг. Запах бензина рядом с верандой усилился. Парфенов, стараясь не топать, поднялся на три ступени, что вели к входной двери в дом. Гриша отстал от него на несколько метров. Сбоку хрустнула ветка – это Егоров обходил строение. Кирилл положил ладонь на ручку. Нужно проверить – заперто или нет. И уже тогда действовать. Он слегка потянул. Дверь распахнулась рывком. Матвей пнул ее изо всех сил. Он заметил нехорошее движение на участке. Метнулся в комнату, где лежала Лина. Сжал ее горло. Женщина не реагировала. Ее кожа оказалась холодной. «Сдохла!» – торжествующе подумал Свиридов. Больше его ничего не держало здесь. Да, он планировал спалить этот дом. И, возможно, спалит, как только разберется с незваными гостями. Кто они? Не все ли равно. Он никого сюда не звал! Створка двери ударила Парфенова по лицу, оглушая. Матвей выбежал из дома и столкнулся с Городом. Гриша был готов и встретил его хорошо поставленным ударом в солнечное сплетение. Матвей охнул, согнулся пополам. – Ты арестован, сукин сын! – сказал Город. Полицейский потянулся, чтобы заломить Свиридову руку за спину. Тот извернулся и саданул Гришу в подбородок. Клацнули зубы, из прокушенной губы потекла кровь. Матвей бросился в глубь участка. – За ним! – крикнул Парфенов, мотая головой, чтобы прийти в себя. Гриша и сам уже сорвался с места. Наперерез из-за дома выбежал Егоров. Он разминулся с Матвеем на полметра. Ветки разросшегося неухоженного сада хлестали по лицу, цеплялись за одежду. Собаки в поселке, встревоженные непривычным шумом, разгавкались. Матвей бежал к калитке, выходящей на соседнюю, крайнюю улицу поселка. Там всего ничего до леска. Потом посадки дикой малины. А через полтора километра небольшое село. Опускающаяся ночь поможет ему спрятаться. А потом его вообще не найдут. Гриша бежал со всех ног. Спина Свиридова маячила впереди. С громким криком, вложив всю силу в толчок, Город прыгнул. Врезавшись в Матвея, сбил его с ног. Оба покатились по земле. Удар о землю выбил весь воздух из легких. Боли Матвей не почувствовал. Он мгновенно перевернулся, подминая под себя оперативника. Сильные пальцы сомкнулись на горле преследователя. Гриша напрягал шею, одновременно молотя кулаками по телу Свиридова. Тот как будто был из железа. Даже самые чувствительные удары никак не ослабляли его хватку. Гриня хрипел, извивался, пытаясь скинуть с себя Матвея. Тот давил сильнее. Лицо, едва различимое в сумерках, исказилось. На губах выступила пена слюны. Он рычал и шипел. – Вот сука! – Федя добежал и пинком сбросил Свиридова с напарника. Матвей завалился на бок. Не давая ему опомниться, Егоров ударил его по голове. И еще раз в живот. Матвей попытался подняться. Но Федя ударил снова. Кулак врезался в висок. Свиридов ушел в нокаут. – Тварь такая, – ругался Федя, переворачивая задержанного на живот. Вынув из заднего кармана брюк наручники, Егоров сковал Матвею руки. – Спасибо, – прохрипел Город, потирая травмированное горло. Федор протянул ему руку, помогая подняться: – «Спасибо» не булькает. С тебя простава. – Ок. – Гриша пожал руку напарника, скрепляя договор. * * * Парфенов вошел в дом. Сквозь бензиновую пелену пробивался тревожный запах смерти. Майор хорошо знал этот запах – свернувшаяся кровь, горько-кислый пот, экскременты. Обшарпанные стены, почти никакой обстановки. Торшер без абажура стоит посреди комнаты, и только от него весь свет. Он прошел к соседней двери. Открывать ее было страшно. Никаких сомнений – там все самое худшее. Сердце замерло, а потом заколотилось с огромной силой. Оно бухало по ребрам, мешая думать. Несколько раз пришлось сжать и разжать кулаки, чтобы хоть как-то успокоить тремор. Запах смерти дохнул на него, когда Кирилл все-таки открыл страшную дверь. Света торшера хватало на то, чтобы высветить кусок затемненной комнаты. Рассохшийся шкаф с едва прикрытой дверкой. Занавешенное одеялом окно. Кровать. Старая. С металлическими спинками, украшенными маленькими откручивающимися шариками. Веревка, обвивающая ножки кровати. Капроновая, белая, в пятнах бурого цвета.