Очередной отчет трепещет в луче света, ложась лицом вниз. Мэйвен облизывает пальцы, прежде чем взяться за следующий. Воплощенная деловитость. Всё напоказ. – Сонар создали не для того, чтобы убить тебя, Мэра. Только обезвредить, если понадобится. – на лице Мэйвена возникает странное выражение. Почти самодовольство – но не совсем. – Его вообще придумал не я. – Разумеется. Идеи – не твоя сильная сторона. Значит, Элара? – Нет. Кэл. О. Не успев удержаться, я опускаю глаза. Мне нужна секунда передышки. Боль предательства, пускай всего на мгновение, охватывает мою душу. Но сейчас нет смысла злиться. – Надо же, он тебе не сказал, – продолжает Мэйвен. – Обычно он так гордится своими достижениями. Действительно, гениальный прибор. Но мне он не нужен. Я велел его уничтожить. Он не сводит глаз с моего лица. Жадно ищет реакции. Я старательно сохраняю бесстрастие, хотя сердце у меня начинает биться чаще. Сонара нет. Еще один маленький подарок, еще одна новость от призрака. – Его нетрудно будет собрать заново, если ты решишь отказаться от сотрудничества. Кэл был настолько любезен, что оставил схемы, когда сбежал с бандой Красных крыс. – Сбежал, – бормочу я. «Двигайся дальше. Не позволяй от тебя отделаться». Изображая равнодушие, я гоняю еду по тарелке. Я изо всех сил изображаю обиду – этого хотелось бы Мэйвену, – но не позволяю себе обижаться по-настоящему. Надо придерживаться плана. Вести разговор в ту сторону, куда мне нужно. – Ты прогнал брата. Чтобы занять его место и стать таким же, как он. Мэйвен, как и я, изображает смешок, чтобы скрыть досаду. – Ты понятия не имеешь, каким бы стал Кэл, взойди он на трон. Я складываю руки на груди и откидываюсь на спинку кресла. Все идет именно так, как я хочу. – Я знаю, что он бы женился на Эванжелине Самос, продолжал бесполезную войну и игнорировал страну, полную угнетаемых и разгневанных людей. Ничего знакомого? Хоть он и змея в человеческом облике, но даже у Мэйвена на это нет ответа. Он кладет отчет перед собой. Слишком быстро. Листок ложится текстом вверх, всего на мгновение, тут же Мэйвен его переворачивает. Я успеваю заметить несколько слов. «Корвиум». «Потери». Мэйвен понимает это и раздосадованно шипит. – Не радуйся, – негромко говорит он. – Ты всё равно никуда не денешься, так к чему утруждаться? – Да, наверное. Моя жизнь, вероятно, долго не продлится. Он склоняет голову и озабоченно морщит лоб, как я и рассчитывала. Как мне и надо. – С чего ты взяла? Я смотрю на потолок, изучая затейливую лепнину и люстру над нами. Она переливается крошечными электрическими лампочками. Если бы я только могла их почувствовать. – Ты сам знаешь, что Эванжелина не оставит меня в живых. Как только она станет королевой… мне крышка. – Мой голос дрожит, и я вкладываю в свои слова весь страх, какой испытываю. Надеюсь, это сработает. Мэйвен должен поверить мне. – Именно этого она хотела с того самого дня, когда я вошла в ее жизнь. Мэйвен моргает. – Ты сомневаешься, что я сумею защитить тебя? – Сомневаюсь, что успеешь, – отвечаю я, теребя платье. Не такое роскошное, как те, что я ношу на придворных выходах, но тоже красивое. – Мы с тобой оба знаем, как легко королеве оказаться убитой. Воздух колеблется от жара; Мэйвен подзадоривает меня встретиться с ним взглядом. Мой естественный инстинкт – ответить ему тем же, но я откидываюсь на спинку, отказываясь взглянуть на короля. Мэйвен любит публику. Время тянется, и я чувствую себя беззащитной, как жертва перед хищником. Я и есть жертва. Посаженная в клетку, связанная, взятая на поводок. Всё, что у меня осталось, – мой голос. И части души Мэйвена, которые, надеюсь, мне известны. – Эванжелина тебя не тронет. – А как насчет Озерных? – спрашиваю я, вскинув голову, и на глазах у меня появляются слезы, рожденные досадой, а не страхом. – Они разорвут на части твое и без того расколотое королевство. Что случится, когда они победят в этой бесконечной войне и превратят твой мир в пепел? Я усмехаюсь и испускаю прерывистый вздох. Теперь уже слезы текут неудержимо. Так и надо. Я должна вложить душу в это представление. – Наверное, мы вместе окажемся в Чаше костей и нас казнят рядом. Судя по тому, как он бледнеет, как с его лица сбегает оставшаяся краска, Мэйвен думал о том же самом. Это не дает ему покоя, как кровоточащая рана. И я еще проворачиваю в ней нож. – Страна на грани гражданской войны. Даже мне это ясно. Что толку притворяться, будто я могу выжить? Меня прикончит либо Эванжелина, либо война. – Я же сказал, что не допущу этого. Я рычу, уже непритворно. – Что должно произойти, чтобы я вновь поверила хоть одному твоему слову? Когда он встает, меня наполняет вовсе не поддельный холодный ужас. Когда Мэйвен обходит стол, приближаясь ко мне изящными широкими шагами, я напрягаю все мышцы, чтобы сдержать дрожь. Но все равно трепещу. Я готовлюсь к удару, однако он касается моего лица неприятно мягкими руками, упершись большими пальцами под челюсть, в нескольких сантиметрах от яремной вены. Его поцелуй жжет сильнее клейма. Прикосновение губ Мэйвена к моим – худший вид насилия. Но ради того, что мне нужно, я держу руки на коленях, впившись ногтями в себя, а не в него. Мэйвен должен поверить, как поверил Кэл. Я убеждаю его выбрать меня – так же, как пыталась убедить Кэла. И все-таки мне недостает сил разомкнуть губы, и мой рот остается плотно сжатым. Мэйвен прерывает поцелуй первым, и я надеюсь, что он не чувствует мои мурашки. Глаза короля впиваются в мои в поисках лжи, которую я держу хорошо спрятанной. – Я потерял всех, кого любил. – И кто же в этом виноват? Отчего-то он дрожит сильнее, чем я. Мэйвен отступает на шаг, выпустив меня, и царапает себе руки. Я потрясена, поскольку узнаю этот жест. Я тоже так делаю. Когда внутренняя боль слишком сильна, я пытаюсь ее заглушить. Мэйвен перестает, заметив мой взгляд, и вытягивает руки по швам. – Она лишила меня многих привычек, – признает он. – Но от этой не сумела отучить. Некоторые вещи упорно возвращаются. «Она». Элара. Я вижу творение ее рук прямо перед собой. Мальчик, из которого она сделала короля при помощи пытки, которую называла любовью. Он медленно садится. Я продолжаю смотреть на него, зная, что Мэйвена это беспокоит. Я смущаю его – и по-прежнему не понимаю, почему. «Всех, кого я любил». Не знаю, отчего он не включил в их число меня. Но, несомненно, именно по этой причине я еще дышу. Я осторожно возвращаю разговор к Кэлу. – Твой брат жив. – К сожалению, да. – И ты его не любишь? Мэйвен не поднимает головы, однако его взгляд задерживается на очередном отчете, устремившись в одну точку. Не потому что он удивлен или хотя бы грустит. Он, кажется, сбит с толку сильнее обычного – маленький мальчик, пытающийся разгадать головоломку, в которой недостает слишком многих кусочков. – Нет, – наконец отвечает он – и лжет. – Не верю, – говорю я. Даже качаю головой. Потому что хорошо помню их. Братьев, друзей, которых учили держаться вдвоем против всего мира. Даже Мэйвен не в состоянии от этого отгородиться. Даже Элара не способна разорвать такие узы. Сколько бы раз Мэйвен ни пытался убить Кэла, он не в силах отрицать их прежнюю связь. – Думай что хочешь, Мэра, – произносит он. И снова делает равнодушное лицо, отчаянно пытаясь убедить меня, что для него Кэл ничего не значит. – Я совершенно точно знаю, что не люблю своего брата. – Не лги. У меня тоже есть братья и сестры. У нас сложные отношения, особенно с сестрой. Она всегда была талантливее, лучше во всем, добрее, умнее. И всем она нравилась больше, чем я, – я выбалтываю свои старые страхи, сплетая из них паутину для Мэйвена. – Говорю тебе как знаток. Потерять одного из близких – потерять брата… – у меня обрывается дыхание, мысли бешено несутся. «Продолжай. Используй боль». – Это самое страшное. – Шейд. Да? – Не произноси его имя своими губами, – огрызаюсь я, на мгновение забыв о том, что пытаюсь сделать. Рана еще слишком свежа и болезненна. И Мэйвен за это цепляется. – Моя мать сказала, что он часто снился тебе. Я вздрагиваю при этом воспоминании, при мысли о королеве, проникшей в мое сознание. Я все еще чувствую ее прикосновение к стенкам черепа изнутри. – Но, наверное, это были не сны. Это в самом деле был он. – Она со всеми так поступала? – спрашиваю я. – От нее ничего нельзя была укрыть? Даже сны? Мэйвен молчит. И я продолжаю: – А я тебе когда-нибудь снилась? И снова случайно попадаю в точку. Мэйвен опускает глаза, глядя на пустую тарелку перед собой. Он тянется к бокалу с водой и передумывает. Его пальцы на мгновение вздрагивают, прежде чем он убирает руку с глаз долой. – Не знаю, – наконец отвечает он. – Я не вижу снов. Я фыркаю. – Невозможно. Даже для такого человека, как ты. Что-то темное и печальное мелькает в его лице. Мэйвен сжимает зубы, кадык у него прыгает туда-сюда – он пытается проглотить слова, которые не следует произносить. Но все равно они вырываются. Он слабо постукивает пальцами по столу. – Мне часто снились кошмары. Она избавила меня от них в раннем детстве. Как и сказал Самсон, в отношении чужих мозгов моя мать была настоящим хирургом. Она отсекала все, что не вписывалось в ее программу.