Принц произносит довольно цветистое для аристократа ругательство. – И что это значит? – спрашивает Бри, рослый старший брат Мэры. Трами, второй и последний из оставшихся в живых братьев Бэрроу, хмурится. – Мерандусы – клан королевы. Шепоты… они читают мысли. Они разорвут ее на части, чтобы найти нас. – Или просто для развлечения, – глухо рокочет Кэл. Оба брата Бэрроу краснеют при этих словах. Бри энергично смаргивает внезапные слезы. Мне хочется взять его за руку, но я остаюсь на месте. Я уже слишком часто видела, как люди шарахаются от моего прикосновения. – Вот почему Мэра ничего не знает о наших операциях за пределами Така, а Так полностью эвакуирован, – быстро произносит полковник. Это правда. Гвардия покинула Так с невероятной скоростью, побросав всё, о чем знала Мэра Бэрроу. Даже Серебряных, которых мы захватили в Корросе – ну или спасли, – полковник оставил на побережье материка. Слишком опасны, чтобы за них цепляться, слишком многочисленны, чтобы контролировать. Я пробыла с Алой гвардией всего месяц, но уже знаю их любимые фразы наизусть. «Восстаньте, алые, как рассвет», конечно, и «знай только то, что тебе надо». Первое – боевой клич, второе – предупреждение. – Всё, что она выдаст им, будет в лучшем случае третьестепенным, – добавляет полковник. – Ничего важного о командовании и весьма немногое о наших делах за пределами Норты. «Никого это не волнует, полковник». Мне приходится прикусить язык, чтобы не сорваться. «Мэра в плену. Даже если они не узнают ничего об Озерном крае, Пьемонте и Монфоре…» Монфор. Отдаленное государство, где установлена так называемая демократия – Красные, Серебряные и новокровки живут на равных. Рай? Может быть. Но я уже давно поняла, что рая на земле не существует. Теперь я, наверное, знаю о Монфоре больше, чем Мэра, потому что близнецы Раш и Тахир постоянно разглагольствуют о достоинствах своей республики. Я не настолько глупа, чтобы доверять их словам. И потом, это чистая мука – беседовать с людьми, которые постоянно договаривают друг за друга фразы. Иногда мне хочется заглушить обоих, рассечь связь, которая соединяет их головы. Но это будет жестоко, а главное – глупо. Люди и так относятся к нам с подозрением – не надо показывать им новокровок, которые меряются способностями. – То, что они от нее узнают, сейчас имеет какое-то реальное значение? – выговариваю я сквозь зубы. Надеюсь, полковник понимает, что я имею в виду. «По крайней мере, пожалей ее братьев. Имей совесть». Он моргает – одним здоровым глазом и одним кровавым. – Если разведданные тебе не по нраву, не ходи в командный пункт. Нам нужно знать, что выбили из Мэры на допросе. – Самсон Мерандус – участник боев на арене, хотя не имеет для этого никаких оснований, – негромко говорит Кэл. Он старается быть деликатным. – Он обожает использовать свою способность, чтобы причинять боль. Если именно он допрашивает Мэру, то… Он с трудом подбирает слова, не в силах говорить дальше. – Это будет просто пытка. Мэйвен отдал ее в руки палачу. Кэл смотрит в пол и долго молчит, стараясь не терять мужества. – Я никогда не думал, что Мэйвен так поступит с ней, – наконец произносит он тихо. – Мэра, наверное, тоже. «Значит, вы оба идиоты! – мысленно кричу я. – Сколько раз этот злобный мальчишка должен вас предать, прежде чем вы усвоите урок?» – Тебе нужно что-нибудь еще, Кэмерон? – спрашивает полковник. Он сматывает сообщение, как клубок. Остальное, очевидно, не предназначено для моих ушей. – Я насчет Корвиума. Фарли говорит, он на грани. Полковник моргает. – Это ее слова? – Я же сказала. Внезапно я перестаю быть центром внимания. Полковник переводит взгляд на Кэла. – Надо нажать. Он, кажется, исполнен рвения, зато Кэл сильно сомневается. Он стоит неподвижно, зная, что любой жест может выдать его подлинные чувства. Но неподвижность не менее красноречива. – Я подумаю, что тут можно сделать, – наконец произносит он. Полковнику, кажется, этого достаточно. Он кивает, прежде чем вновь взглянуть на братьев Мэры. – Лучше известите родных, – говорит он, по крайней мере, притворяясь деликатным. – И Килорна. Я переступаю с ноги на ногу, с тревогой наблюдая за тем, как они осмысляют страшные новости о сестре и принимают тяжкое бремя – сообщить об этом остальным родственникам. Бри лишается дара речи, но у Трами хватает сил, чтобы ответить за себя и старшего брата. – Да, сэр, – отвечает он. – Хотя я не знаю, где сейчас Уоррен. – Загляни в казарму новокровок, – говорю я. – Чаще всего он там. Действительно, большую часть времени Килорн проводит с Адой. После гибели Кеты Ада взяла на себя нелегкую обязанность учить его чтению и письму. Хотя, подозреваю, он общается с нами, потому что больше у него никого нет. Бэрроу заменяли ему семью, а теперь их преследуют призраки и воспоминания. Я вообще не видела родителей Мэры. Они держатся наособицу, где-то в глубине туннелей. Мы, все четверо, неуклюже, в неловком молчании выходим из командного пункта. Бри и Трами быстро покидают нас и направляются в другую часть базы, туда, где живет их семья. Я им не завидую. Помню, как вопила мама, когда нас с братом забрали. Не знаю, что больнее – вообще не иметь весточек от детей, зная, что они в опасности, или получать скверные новости постепенно. Я этого никогда не узнаю. В нашем глупом, искаженном мире не место детям, особенно моим. Я отступаю от Кэла, но тут же передумываю. Мы почти одного роста – и мне нетрудно догнать его, хотя он шагает торопливо. – В это дело нужно вкладываться всем сердцем, иначе зря погибнет прорва народу. Он разворачивается так быстро и мощно, что я чуть не падаю. Я лично видела огонь Кэла, но никогда он не был таким ярким, как пламя, горящее в его глазах. – Кэмерон, мое сердце вложено сюда самым буквальным образом, – шипит он сквозь стиснутые зубы. Ах, какие пышные фразы. Признание в любви. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не закатить глаза. – Красивые слова тебе пригодятся, когда мы ее вернем, – ворчу я. «Когда». Не «если». Он чуть не поджег командный пункт, когда полковник отклонил его предложение найти какой-нибудь способ обмениваться сообщениями с Мэрой. И я не хочу, чтобы он из-за неудачной формулировки расплавил коридор. Кэл движется дальше, вдвое прибавив скорости, но меня не так легко обогнать, как девочку-молнию. – Я просто хочу сказать, что у полковника есть свои стратеги… командование… офицеры Алой гвардии, у которых… – я ищу подходящее выражение, – …нет сталкивающихся интересов. Кэл шумно фыркает, и его широкие плечи вздымаются и опускаются. Очевидно, уроки этикета, которые он получал, значительно уступали в количестве урокам военной подготовки. – Покажи мне офицера, который знает больше, чем я, о распорядке и укреплениях Корвиума. Тогда я охотно умою руки. – Не сомневаюсь, что кто-нибудь есть, Калор. – Тот, кто уже сражался вместе с новокровками? Знает ваши способности? Понимает, как использовать вас в бою наилучшим способом? Я напрягаюсь, услышав это слово. И презрительно повторяю: – Использовать. Действительно. Я вспоминаю тех, кто не вернулся из Корроса. Новокровок, завербованных Мэрой Бэрроу. Новокровок, которым она обещала защиту. Вместо этого Мэра и Кэл бросили нас в бой, к которому мы не были готовы, и стало ясно, что она не способна защитить даже себя. Никс, Гарет, Кета, заключенные, чьих имен я не знала. Погибли десятки человек. Их сбросили со счета, как фигурки с шахматной доски. Так всегда вели себя наши Серебряные господа. Так Кэла учили драться. Победа любой ценой. За каждый отвоеванный сантиметр плати кровью Красных. – Ты же понимаешь, что я имею в виду. Я фыркаю. – Возможно, именно поэтому я и сомневаюсь. «Это грубо, Кэмерон». – Послушай, – продолжаю я, сменив тактику. – Я знаю, что сожгла бы здесь всё, если бы это вернуло мне брата. К счастью, мне не придется принимать такое решение. Но у тебя… у тебя есть этот вариант. Я хочу убедиться, что ты его не выберешь. Это правда. Мы здесь по одной и той же причине. Не из слепого повиновения Алой гвардии, но лишь потому, что она – наша единственная надежда спасти тех, кого мы любили и потеряли. Кэл криво улыбается, той самой улыбкой, от которой Мэра теряла голову. Вид у него дурацкий. – Не пытайся меня уболтать, Кэмерон. Я делаю всё возможное, чтобы спасти нас от очередной бойни. Всё, – лицо у него каменеет. – По-твоему, только Серебряных не волнует ничего, кроме победы? – негромко спрашивает он. – Я видел отчеты полковника. Видел его переписку с командованием. Кое-что слышал. Ты окружена людьми, которые думают точно так же. Они сожгут нас всех, чтобы добиться своего. «Может, ты и прав. Но, по крайней мере, они хотят справедливости». Я думаю о Фарли, о полковнике, о принесших присягу бойцах Алой гвардии, о Красных беженцах, которых они защищают. Я видела своими глазами, как они переправляли людей через границу. Я сидела в самолете, который несся к Чоку, чтобы спасти солдат-подростков. Они ставят цели, за которые приходится дорого платить, но они – не Серебряные. Они убивают, но не без причины. Алая гвардия – не мирная организация, но миру нет места в этом столкновении. Неважно, что думает Кэл об их методах и тайнах. Это – наш единственный шанс бороться с Серебряными и победить. Сородичи Кэла сами навлекли на себя беду.