– Чего это вы веселитесь, господа командиры? – ревниво произнес у другого узкого окна-бойницы молодой лейтенант Александр, лежащий на полу со снайперской винтовкой. – И на каком языке говорите? Может, переведете, о чем идет речь, хотя бы из вежливости? – Оказывается, наш скрытный капитан тоже знакома с языком африканских кочевников, – ответил шеф Отдела, переходя на арабский. – Ее мама из знати, а моя – из касты служителей исламского культа. Слово «благородные» в туарегском имеет один корень со словом «грабить», что исторически справедливо. Делом всей жизни тамошней аристократии были грабежи арабских и средиземноморских караванов в пустыне Сахара. Так, но мы отвлеклись, лейтенант, вы видите что-нибудь интересное? – Нет, командир, улица по-прежнему пуста, только мальчик с зонтом проехал на велосипеде, но он даже не притормозил и не оглянулся на дом террориста, – сказал снайпер. – Командир, но ни вы, ни капитан Бенфика на негров совсем не похожи. – Так кочевники-туареги – это европеоидные люди с серыми, синими и иногда зелеными глазами, как у нашего капитана Бенфики. У туарегов есть слуги – вот те действительно из мавров, все чернокожие… – Внимание, командир, теперь есть движение по улице, – перебил его лейтенант Александр. – Большой грузовик, тягач типа Western Star. Номеров из-за сплошного дождя не разобрать… Майор достал из нагрудного кармана рацию. – Говорит Стайер. Так! Всем внимание! Скорее всего, это наш клиент… Фрагмент расшифровки допроса Омара Ахмеда Дера, подозреваемого в террористической деятельности. Следственный изолятор города Адена, август 2014 года. Допрос проводила следователь, капитан госбезопасности Бенфика эз-Зубейра – При каких обстоятельствах вы были арестованы, Омар? – Следили, видимо, за моим телефоном городским, значит, и я был задержан дома у себя. Пять дней назад. Вы же сами меня с сотрудниками и арестовали. И сразу определили в тюрьму. Там меня водили на допрос, но ничего не спрашивали, только били по почкам. Я сейчас писаю кровью… Вы можете вызвать мне врача? – Будет вам врач, Омар, но немного позже, я обещаю. Вы знаете, за что вы были арестованы? – Потому что я якобы имел беседу по телефону с человеком непосредственно из «Аль-Каиды». – Кто вы по профессии и чем зарабатываете на жизнь? – Я работал в фирме, которая салфетки продает. – Хорошо. Но скажите, пожалуйста, вы торговали салфетками, а вдруг раз – и решили позвонить человеку из «Аль-Каиды». С какой стати? – Я не знаю, о чем идет речь, мне врач нужен… Я много звоню по телефону, может, случайно ошибся номером и с кем-то плохим поговорил. Честное слово! Аллахом клянусь! – Вы забыли сказать, что не только торговали салфетками, но и создали собственный отряд. Вы и ваши люди убили нескольких полицейских и солдат в своем районе. – Да что вы такое несете, девушка, перестаньте! Я торгую салфетками! Вы что, видели меня с автоматом? – Хвала Аллаху! Лично не видела, но свидетелей мы нашли. – Вы ошибаетесь! Значит, меня оклеветали! Назовите имена этих врунов?! – Нет, не назову, вы найдете способ передать их имена из тюрьмы, и свидетели умрут. Я уже, увы, это проходила. – Послушайте, во имя Аллаха! Мне нужен адвокат и врач. Меня какие-то садисты в масках били в городской тюрьме по почкам… Ровно по полчаса каждый день били… – Знаете что, Омар? Вы мне надоели с вашими почками… Сейчас будут произведены следующие оперативные мероприятия. Я позову ваших знакомых в масках, они стоят здесь за дверью. Они вас разденут передо мной догола, и мы продолжим допрос. Если вы не эксгибиционист, а настоящий салафит, то вам будет очень стыдно. Однако возможно, вы ненормальный и вам будет приятно сидеть передо мной голышом, тогда мы перейдем ко второй части наших мероприятий. В соседнем кабинете сидят две ваши супруги и пять ваших дочерей – Джуман, шестнадцать лет, Исма, тринадцать лет, Латифа, десять лет, Басма, восемь лет, и пятилетняя Батуль. Я не ошиблась в именах? Все они добропорядочные хорошие мусульманки, насколько я знаю. Мы их пригласим сюда, и они будут смотреть на своего жалкого голого папашу, который врет как дышит. Потом, если понадобится, будет третья часть… – Вы нарушаете законы! – Наконец-то вы о законе вспомнили. Да, нарушаю, но сделаю это. У меня времени нет играть с вами в интеллектуальные игры. Ваши люди каждый день маниакально хотят кого-то убивать. (Говорит в сторону: «Так, парни, заходите! Раздевайте его догола!») – Нет, нет! (Крики, шум, удары.) (Запись прервана.) – Итак, Омар, от третьей части оперативных мероприятий вы отказались и выразили желание добровольно сотрудничать со следствием, я правильно вас поняла? – Да. – Расскажите, пожалуйста, Омар, чем вы занимались помимо продажи салфеток? – У меня в районе, как только все началось, ну, как появилось оружие и тому подобное, была своя группировка… Я с ними был связан через мечеть, вооружился, естественно. В мечети тоже познакомился с одним лидером Абу Умаром Ай Сами. Он – друз, но чудом непонятным бросил свою веру и присоединился к настоящему исламу, стал салафитом и собрался воевать. После у меня была беседа телефонная с «Аль-Каидой». Я пытался понять их идеологию, во что они верят, как они себя ведут, смогу ли я присоединиться к ним. – И к каким выводам вы пришли? – Это были предварительные встречи, предварительные беседы, потому что я еще не встречался с эмиром Адена. Его называют эмир Ивант Ащан Абдуль-Азиз. Я еще не виделся с ним. После моей встречи с эмиром… вот тогда решилось бы, могу я присоединиться со своей группой к «Аль-Каиде» или нет. – Дальше. – Мы стали набирать людей побольше, вооружать и решили просто производить нападения на… посты спецслужбы и армии. И естественно, мы стали нападать. – Вы сами лично сколько человек убили? – Вообще-то мы производили операцию – нападение. О результатах мне тяжело сейчас говорить. Я не знаю, какой результат. – Хорошо. Вы воевали с правительством, у вас была собственная группировка, и вы торговали салфетками. Жизнь у вас вроде «наладилась». Но вы стали звонить в «Аль-Каиду». Зачем? Какое отличие между вашим отрядом и ними? – Я видел по интернету их ролики, как они взрывают, как они убивают, как они действуют, то есть они имеют привилегии. Я следил за сайтом «Аль-Каиды», называется сайт «Белый маяк», следил за их операциями в области и в центре города – теракты, взрывы и тому подобное. Мне это понравилось. Я чувствовал их привилегию какую-то. – Я хотела бы немного отвлечься и у вас спросить: вы все еще верите, что «Аль-Каида» и другие группировки смогут победить наше правительство? – Мне кажется, что это очень тяжело. – Почему? – Вообще-то очень тяжело победить, потому что я сам видел много разногласий между всякими группировками, из-за мелочей в основном. Фактически их ничего не объединяет. И пока я сижу в тюрьме эти дни, я общаюсь с людьми, которые со мной сидят, молодые совсем, совсем молодые люди, ни идеологии не имеют, ни опыта, поэтому, мне кажется, это очень тяжело будет – победить государство… Передав уголовное дело местным следователям, группа спецотдела вернулась в Сану с оказией – на военно-транспортном самолете. Поздно ночью они шагали к штабу через мокрую взлетную полосу, неся за плечами тяжелые сумки с оружием, бронежилетами и личными вещами. Стайер вдруг оказался рядом с девушкой. – Мы можем с вами увидеться в ближайшие дни в неслужебное время? Мне хотелось бы обсудить кое-какие неотложные дела. Она молча кивнула. В последующие дни было много работы, и они встретились только через неделю. Ресторан быстрого питания «Жареные крылышки из Кентукки» был единственным местом в Сане, где запрещено курить сигареты и жевать дурман-траву. Только здесь было всегда чисто и прохладно. Взяв мороженое и чай, они уселись за свободный столик. Бенфика оглянулась по сторонам – в «Крылышках», как обычно, аншлаг, у стойки заказов толпилась молодежь, одетая в традиционную одежду: девушки, замотанные в черные бурки с головы до ног, и юноши в белых рубахах до пят, отцовских пиджаках и с автоматами Калашникова. Стайер в мятом костюме из светлого льна, белой европейской сорочке и галстуке на их фоне казался инопланетным гостем. Неужели это ее первое в жизни романтическое свидание? Или на самом деле секретный служебный разговор? – Господин майор, вы не боитесь, что нас здесь узнают и застрелят? – спросила Бенфика, пробуя мороженое с манго, имбирем и мятой. Она боролась с навязчивым желанием попросить начальника снять пиджак, закатать правый рукав рубашки и показать ей внутреннюю сторону руки ниже локтя. – Нет, не боюсь. Шайтаны никогда не будут питаться острыми крылышками, придуманными американцами. Скорее они здесь все взорвут. Ну и не говорите, что вы не заметили людей из Отдела наружного наблюдения у входа. – Хорошо. О чем вы хотели говорить со мной, господин майор? – Девушка наконец справилась с собой и сосредоточилась на разговоре с шефом. Стайер молчал и разглядывал ее сопровождающего – дядю Шейха. По традиции, незамужняя йеменка не имеет права прийти в общественное место без вооруженного мужчины – наблюдателя и защитника – из близкой родни. Крепкий старик с автоматом Калашникова на коленях сидел от них через несколько столиков и делал вид, что не обращает на молодых людей ни малейшего внимания. Позже он доложит вождю племени – отцу Бенфики – свои наблюдения. – Мне понравилось с вами работать, капитан Бенфика, – наконец сказал Стайер. – Вы очень толковый сотрудник. Времени у нас немного, поэтому я не буду ходить вокруг да около и спрошу прямо: какие отношения у вас с начальником госбезопасности генералом Гази? Она почувствовала разочарование. Это не первое свидание и не секретный разговор, а тоскливые служебные интриги. – Он друг нашей семьи, господин майор. Дядя Гази часто общается с моим отцом. У них одно хобби и одна страсть – древние кинжалы. Я ответила на ваш вопрос? А теперь хочу спросить не менее прямо: вам-то какое до этого дело? – Мы теперь работаем с вами в связке, и поэтому мне есть до этого дело, – сказал он, пропустив мимо ушей ее резкость. – Мне бы не хотелось, чтобы шеф знал о внутренней кухне нашего спецотдела. Я не очень-то доверяю уважаемому генералу. – А вы не опасаетесь, что я сообщу генералу о нашем разговоре? – Нет, не сообщите. Но даже если вдруг расскажете, он меня не уволит. В контрразведке кадровый голод. Люди быстро устают бороться с «призраками». – И для этой ерунды вы вытащили меня из дома? – А вы думали, я замуж хочу вас позвать? Бенфика вылила бы мороженое ему на голову, но, во-первых, сладкого в металлической чашке почти не осталось, а во-вторых, дело бы закончилось перестрелкой дяди Шейха с хамом-майором. Она лишь посмотрела на него потемневшими глазами. – Послушайте, Бенфика, вы мне нравитесь, – он сбавил обороты. – Любой мужчина в этой стране был бы счастлив жениться на такой красивой девушке, как вы… Впрочем, я уверен, что скоро вы уедете в Европу. – А вы сами… После всех перемен в стране разве ни разу не подумали об эмиграции? – Нет. Мне нравится запах наших улиц, хотя иностранцы брезгливо называют его вонью. Я с ними не согласен, и я никогда отсюда не уеду, – сказал он и допил чай. – А вам, капитан, если вы на самом деле решитесь эмигрировать на Запад, европейцы будут мило улыбаться, а про себя думать: «Ух какая красивая арабка с потрясающим лицом и фигурой топ-модели. Правда, эти арабы наложили кучу дерьма у себя на родине и теперь бегут сюда, чтобы продолжать гадить, а заодно пользоваться всеми благами нашей замечательной европейской цивилизации…»