Повисает короткая пауза. Тиндарей молча глядит на них, а потом просит принести еще вина. Девочка-служанка подскакивает со своего места у подножия трона и спешит прочь из зала. Когда она проходит мимо Клитемнестры, их взгляды на секунду встречаются. Две девушки в тени с горящими глазами, никем не замеченные. Клитемнестра прикладывает палец к губам – и служанка спешно проходит мимо. – Разве ваш дед не замышлял убить своего гостеприимца и тестя в состязании на колесницах? – спрашивает Тиндарей. – Это так, – отвечает Менелай. Агамемнон напряженно молчит. – А ваш отец Атрей… Разве он не убил своего единокровного брата Хрисиппа? – Убил. И был изгнан за это. Сослан в Микены. – Значит, Микены не всегда принадлежали Атридам, – говорит Тиндарей, используя имя Атрея для всего их рода. – Кто правил городом, когда туда сослали вашего отца? – Царь Еврисфей, – отвечает Менелай. – Но он отсутствовал, участвовал в сражениях, поэтому наш отец взошел на трон без боя. Тиндарей открывает рот, чтобы заговорить, но Агамемнон его опережает: – Микенский народ нас уважает. Микены влиятельный город, ему суждено стать великим. Царь Еврисфей погиб в бою вдали от дома и не провозгласил никого наследником. Наш отец забрал то, что мог забрать. Наш дом проклят за ложь наших предшественников, а не за наше честолюбие. – Он произносит каждое слово отчетливо и неспешно, его голос спокоен и решителен. В лице Тиндарея что-то меняется. Клитемнестре незнакомо это выражение, и оно ей не нравится. Леда подается вперед, чтобы что-то сказать, но Тиндарей останавливает ее. – Сыны Атрея, – его голос отчего-то смягчился, – в наших землях чтут узы между хозяином и гостем, и я не стану тем, кто их разорвет. Агамемнон преклоняет колени, и Менелай следует его примеру. Всего на мгновение Клитемнестра видит, как ее мать бросает на отца взгляд, полный крайнего изумления. Затем, прежде чем братья успевают подняться и заметить ее, она выскальзывает из залы настолько бесшумно, насколько может. В ней поднимается гнев, жжет ей грудь, но она не может его объяснить. В присутствии Агамемнона дворец меняется. Служанки начинают опасаться его: мгновенно умолкают при его приближении, а когда им нужно пройти мимо, спешат сделать это как можно скорее. Они избегают его как могут, но у некоторых – тех, кто готовит ему ванну и прибирает в комнате, – появляются синяки на лице и руках. Во время ужинов они подливают ему вино и не поднимают взгляд, пока он таращится на их груди и лица. Но мужчины, похоже, его уважают. Агамемнон и Менелай начинают ходить в гимнасий, где тренируются спартанские воины. Вскоре все мальчишки только и говорят о том, как сыновья Атрея бросают вызов молодым мужам и побеждают в каждом состязании. Для Спарты это нечто неслыханное: обычно гости и приезжие держатся подальше от тренировочных площадок. Удивительно наблюдать за подобной переменой. Залы и коридоры остались такими же: сплошь голые стены и темные уголки, – но где-то на поверхности мерцает новый свет, обещание насилия. Клитемнестре это напоминает небо: серое и разбухшее, сплошь затянутое облаками, но так и не проливающееся дождем. Просто измор, пустая угроза. – Если ты будешь драться, думая, что можешь одержать победу, то так и будешь проигрывать, Тимандра. Клитемнестра нависает над младшей сестрой, ногой прижимая ее к полу террасы. Теперь, когда она носит ребенка, ей больше нельзя тренироваться в гимнасии, но она находит другой способ держать форму, пока разрастается ее живот: она состязается с сестрой, скачет на лошади, а по вечерам, когда тренировочная площадка пустеет, стреляет из лука и метает копья. Это отвлекает ее от мыслей об отсутствии Тантала. Несмотря на холодный зимний ветер, солнце светит ярко, а земля у них под ногами еще хранит тепло. Елена сидит в углу и посмеивается над попытками Тимандры одолеть сестру. Когда Клитемнестра отпускает ее, Тимандра корчит рожу и пытается ее ущипнуть. – Когда проигрываешь, не позволяй никому видеть свою злость, – говорит Клитемнестра. Она ставит Тимандре подножку, и та снова падает, сохраняя самое невозмутимое выражение лица, на которое только способна. Но у нее всё равно пылают щеки, и Елена снова смеется. Они слышат торопливые шаги, и на террасе появляется служанка с медом и хлебом. Она преклоняет колени рядом с Еленой, чтобы передать ей блюдо, стараясь не столкнуться с Тимандрой и Клитемнестрой, пока те борются. – Подожди, – говорит Елена и хватает илотку за руку. Девушка останавливается, осторожно ставит блюдо. На ее щеке громадный синяк, такие появляются от встречи с рукоятью клинка. Позади них Клитемнестра берет Тимандру за руку и делает вид, что выкручивает ее. – Видишь? – говорит она. – Тебе нужно двигаться в эту сторону. – Кто это сделал с тобой? – спрашивает Елена. Девушка не отвечает. – Говори, – приказывает Елена. Илотка неразборчиво шепчет что-то, уткнувшись взглядом в землю. Клитемнестра перестает атаковать Тимандру, всё ее тело мгновенно напрягается. – Что происходит? – спрашивает она. – Покажи ей свою щеку, – приказывает Елена. Илотка подчиняется: на свету ее взмокшая кожа с синяком выглядит гниющей. Заскучавшая Тимандра тянет сестру за рукав. – Это сделал Агамемнон, так ведь? – спрашивает Клитемнестра. Служанка кивает. Синяк по краям уже начал зеленеть. – Он взял тебя силой? – не успокаивается Клитемнестра, ее голос потрескивает от гнева. Тимандра отпускает ее рукав и настороженно всматривается в лица сестер. Илотка качает головой. – Его не интересуют служанки, – бормочет она. – Тогда зачем же он тебя ударил? Девушка пожимает плечами. – Можешь идти, – мягко говорит Елена. Илотка бросает через плечо испуганный взгляд, словно желая убедиться, что их никто не подслушал, а затем уходит; черные волосы покрывают ее голову, как промасленный ковер. – Мы должны сказать матери, – говорит Елена. – Такое происходит не в первый раз. Ты видела тех бедных женщин, что готовят ему ванну? – Как ты думаешь, почему он не спит со служанками? – спрашивает Клитемнестра. Она видела, как Агамемнон хватал девиц, и знает, что Менелай часто забирает самых хорошеньких служанок в свои покои. – Я не уверена, – говорит Елена, – но мне кажется, что он желает только власти и больше ничего. Облака собираются в небе, точно овцы на пустой лужайке. Клитемнестра чувствует, как внутри поднимается тошнота. – Может, нам пойти внутрь? – встревоженно предлагает Елена. Клитемнестра кладет руку на живот и чувствует, как содрогается желудок. Она с силой толкает Тимандру. – Мы еще не закончили. Тимандра отшатывается и стискивает кулаки. Она бросается вперед, искря пылом, но Клитемнестра уворачивается от нее. Они борются, оголтело наносят друг другу удары. Ими движут гнев и страх, жестокость шевелится под кожей, как горстка личинок. Облака у них над головами темнеют, превращаясь в сине-черные синяки, рассыпанные по всему небу. Они находят Леду в мегароне, сидящей на троне Тиндарея. Она попивает вино из большой чаши, в ее волосах золотится венец. У нее на коленях притулилась Филоноя, иссиня-черные волосы спадают ей на лоб мягкими прядями. – Что случилось? – спрашивает Леда. Голос у нее осипший, словно она не до конца проснулась. Елена и Клитемнестра подходят ближе, и запах вина становится сильнее. – Ваш отец на охоте, – говорит Леда. Филоноя ерзает на коленях матери, ища удобное положение. Елена откашливается: – Мы искали тебя, мама. – Хм-м, – бормочет Леда. – Агамемнон избил еще одну служанку, – говорит Клитемнестра, отчетливо произнося каждое слово. Тишина. Вдруг, к их величайшему удивлению, Леда начинает смеяться. Ее голос эхом разносится по залу, словно бой военного тимпана, а затем гаснет в тишине. Филоноя пугается. – Я не удивлена, – отвечает Леда наконец. – А вы? Елена и Клитемнестра обмениваются быстрыми взглядами. – Нужно отослать его обратно в… – начинает Елена, но Леда перебивает ее. – Ваш отец его не отошлет, – отвечает она. Ее голос холоден и резок. Она отпивает еще вина, отчего ее губы окрашиваются в пурпур. – Не отошлет? – спрашивает Елена. Леда качает головой и гладит Филоною по волосам. – Кто из богов лучше обращается с луком: Аполлон или Артемида? – спрашивает Филоноя, блуждающая где-то в собственных мыслях. – Оба, – бездумно отвечает Леда. – Я хочу стать лучницей, как Артемида, – заявляет Филоноя. – Так иди и упражняйся. – Сейчас я устала, – стонет девочка. – Ты думаешь, Артемида когда-нибудь устает? Думаешь, она жалуется? – Леда повышает голос, ее щеки вспыхивают. Она прилично пьяна. Фыркнув, Филоноя спрыгивает с коленей матери и устремляется прочь из мегарона. Леда подливает себе еще вина. – Ваш отец не отошлет Атридов, потому что они напоминают ему самого себя в молодости. Клитемнестра собирается возразить, но Елена ее опережает: – У Тиндарея нет с ними ничего общего. – Когда-то было. Его единокровный брат Гиппокон изгнал их с Икарием так же, как теперь изгнаны Агамемнон и Менелай. – Я ничего об этом не знала, – говорит Клитемнестра. – Тебя тогда еще не было. Когда умер ваш дед Эбал, Тиндарей стал царем Спарты. Но Гиппокон был жесток и завистлив. В гимнасии он вызывал юнцов на состязание лишь для того, чтобы забить их до смерти. Ваш отец говорил, что он всегда был таким, потому что его не любили так, как вашего отца и Икария. Он не был сыном Горгофоны, понимаете? Его родила Эбалу другая женщина. Клитемнестра мельком глядит на Елену, которая не сводит глаз с собственных ступней.