На резной кровати лежит львиная шкура. Рядом – разукрашенный столик, кресло и подставка для ног. Фрески на стенах еще влажные. Изображения, должно быть, призваны напоминать ей о Спарте. Вокруг больших окон нарисованы анемоны, напротив кровати в зарослях тростника бежит река. Она принюхивается и слышит, как служанки начинают перешептываться. – Сколько вам? – неожиданно спрашивает Клитемнестра, устремляя взгляд на девушек. – Двадцать пять, моя госпожа. – отвечает та, что постарше. – Я прислуживаю Атридам с десяти лет. – В голосе звучат нотки гордости, но Клитемнестре становится жаль ее. – А тебе? – обращается она к рыжеволосой. У нее серые печальные глаза, похожие на тучи, что вот-вот прольют свои слезы. За нее отвечает старшая служанка: – Эйлин четырнадцать. – Как моей сестре Тимандре, – говорит Клитемнестра, сама не понимая, к чему бы ей упоминать сестру. Когда ни одна из девушек ничего на это не отвечает, она приказывает, чтобы они оставили ее. Служанки не двигаются с места. – Господин приказал нам оставаться здесь до его прихода, – говорит старшая. – Неважно, что он сказал. Теперь, когда я здесь, вы подчиняетесь моим приказам. Рабыни обмениваются перепуганными взглядами, в их глазах мелькает сомнение. – Он прикажет нас высечь, – едва слышно, на выдохе шепчет рыжеволосая. – Я не позволю, – отвечает Клитемнестра, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо. Рабыни спешно выходят из покоев. Когда их шаги стихают вдалеке, Клитемнестра присаживается на кровать. Ее окружают деревья. Между стеблями тростника плещется рыба. Над ней, на нарисованном вечернем небе цвета морских просторов, сияют звезды. Фрески в спартанском дворце не идут с этими ни в какое сравнение. Но Микены ведь не зря самый богатый город в их землях. В комнате стоят резные сундуки для ее одежды, чаши и треножники. На стене у окна висит топор, окруженный изображениями голубок и бабочек. Она рассматривает каждую картинку, каждый сочный оттенок, каждую ложь, что стоит за ними. Теперь это моя жизнь. Моих любимых больше нет. Она больше никогда не увидит Тантала. Больше никогда не убаюкает своего сына. По телу разливается скорбь, она прижимает руки к сердцу и сворачивается в клубок. Закрывает глаза, руки и ноги ноют от горечи и усталости, она проваливается в сон. Ее будит резко ударивший в нос запах мяса. У кровати стоит Агамемнон с винной чашей в руках. Он выглядит пьяным: щеки раскраснелись, взгляд блуждает. Снаружи глубокая ночь, в небе поблескивают звезды под тонкой вуалью облаков. – Ешь, – велит Агамемнон, усаживаясь в кресло у кровати. Клитемнестра не спеша встает и подходит к окну. На табурете стоит тарелка с хлебом и козлятиной. Так и подмывает разбить ее о голову Агамемнона. Он наблюдает, как она ест, попивая вино. Она обращает внимание на его руки: большие, с мясистыми пальцами, – и вспоминает смуглые руки Тантала, его вытянутые, изящные пальцы – он касался ее легко, точно перышками. Когда она расправляется с последним куском хлеба, Агамемнон встает. Клитемнестра не шевелится, даже когда он оказывается настолько близко, что обдает ее своим дыханием. Он снимает брошь с ее платья, и оно падает на пол. – Рабы сказали, что теперь ты раздаешь им приказы, – говорит он. – Да. – Я не давал позволения. – Похоже, что его это забавляет, хотя Клитемнестра и не понимает, почему. – Мне не нужно твое позволение. Я тебе не подчиняюсь. По его лицу пробегает тень. Он берет ее за волосы и тянет. Она пятится, и он двигается вместе с ней. – Я знаю, что ты обо мне думаешь, и ты права. Я плохой человек. Но я ни в чем не раскаиваюсь. Знаешь почему? Потому что только признав, кто ты есть, можно получить то, что ты хочешь. И чего же ты хочешь? Ты уже отнял всё, что у меня было. Он обеими руками хватает ее за талию и с силой входит в нее. Она чувствует, как сопротивляется ее тело, пытается отстраниться и принимается разглядывать факелы, подсвечивающие фрески, нарисованных рыб и птиц. Когда она чувствует боль, то представляет себя красочным соловьем у двери. Она вспоминает историю Филомелы, которая превратилась в соловья после того, как муж сестры изнасиловал и изувечил ее. Но она отомстила. Филомела убила, сварила и скормила тому мужу его собственного сына. Она упирается спиной в стену и позволяет Агамемнону целовать и кусать ее. Когда он входит в нее, она слизывает с губы кровь и продолжает смотреть в стену напротив. В конце концов он отодвигается от нее, хрипло ловя ртом воздух. Она чувствует, что между ног у нее всё мокрое, и отчаянно хочет отмыться. Она порывается уйти, хоть и не знает куда. Агамемнон хватает ее за руку. – Я выбрал тебя, Клитемнестра, потому что ты сильная. Так перестань быть слабой. Она стряхивает его руку. Покинув свои покои, она идет по освещенным коридорам в развевающемся ночном платье. Она подходит к окну. Душный, тесный коридор давит на нее, она выходит наружу и оказывается на ступенях, ведущих, по всей видимости, к саду. Она идет по дорожке, почти бежит, спотыкается в темноте и останавливается лишь когда перед ней открывается вид на раскинувшуюся внизу долину, безмятежную в ночной тишине. Выше она видит храм, который заметила, подъезжая к городу, его белые колонны похожи на детские зубы. На камне вырезано имя Геры. Это самая мстительная богиня, как говорила мать. Она проводит босой ногой по цветам, ярким на фоне темной земли всполохам. «Перестань быть слабой», сказал он. Она задумывается о значении этих слов, и на нее вдруг нисходит озарение, она кристально ясно понимает их смысл. Он жаждал ее, потому что ее сила была для него вызовом. Он хотел прогнуть ее под себя, хотел сломить ее. Хотел, подчинив ее себе, показать, что он сильнее. Некоторые мужи поступают именно так. Она чувствует, как цветы покачиваются на ветру. Она наклоняется и срывает их. Он ее не сломит. Это она сломит его. Часть третья Так дочери Леды, Невесты, смерть несущие, Выйдут замуж дважды и трижды. Одна всех ахейцев посадит на тысячи кораблей, Красотою своей принесет своим землям крах, А все мужи, на ее спасение отправившиеся, Обернутся костями и пеплом. Другая, одержимая местью царица, Возвысится в царстве Микенском, Верная тем, кто ее почитает, Беспощадная к тем, кто восстанет. 15. Царица Аркадии Пятнадцать лет спустя У Клитемнестры ноет спина, но она продолжает скакать. Микены давно остались позади, теперь перед ней простираются бескрайние просторы Аркадии, яркие и сочные, как спелые груши. Один за другим она минует холмы, усеянные желтыми цветами, и направляется в сторону равнины, где виднеются темно-зеленые островки деревьев. Она в пути уже несколько дней и рассчитывает добраться до дворца царя Эхема, пока не начался дождь. Уже налетел ветерок, и в небе собираются тучи. Когда солнце садится, украсив холмы золотыми венцами, она останавливается недалеко от груды камней, которые, наверное, остались от какого-то храма. Плиты потемнели, сквозь каждую трещинку пробилась сорная трава. Привязав коня к дереву, она устремляется в сгущающуюся темноту, идет на шум тихо плещущейся воды. В зарослях цветов и высокой травы она находит источник и склоняется наполнить водой опустевшую флягу. В паре шагов от нее скачет кролик. Она поворачивает голову, и их взгляды встречаются. Такой маленький, думает она, но совсем ее не боится. Она нащупывает рукоять кинжала и бросает его. Лезвие погружается в мягкий мех на шее животного. Она подбирает мертвое обмякшее тельце и несет к старому храму, чтобы очистить тушку. Пока ее конь отдыхает, она разводит небольшой костер и ест мясо. Сочное, самое вкусное, что она ела с тех пор, как покинула Микены. Искры от костра разлетаются вокруг нее, как светлячки. Ветер становится сильнее, она укутывается в свою накидку из козлиной шкуры. На холмах всегда холодно по ночам, даже летом. Она ложится у костра и закрывает глаза, а под веками уже начинают собираться кошмары – черные фигурки, танцующие в пламени. Они преследуют ее уже несколько лет. Она представляет, как сражается с ними, сует руку прямо в огонь, пока с нее не начинает слезать кожа, тогда фигурки исчезают. Но никому не под силу одолеть огонь. Это стихия Эриний, богинь возмездия, древних предвестниц страданий. Она думает о своих детях – Ифигении, Электре, Оресте, Хрисофемиде. Каждый из них – корешок, что помогает ей стоять на земле. Ифигения с ее лебединой шеей и медовыми волосами; Электра с серьезным взглядом и мудрыми словами; Хрисофемида с ее очаровательной улыбкой; даже Орест, так похожий на своего отца, – они ее радость. Их Агамемнон у нее не отнимет. Она носила их в своем чреве, кормила, не спала ночами, чувствовала их дыхание, держала в руках их маленькие ладошки. Она цеплялась за них, оберегала, пока они не выросли, а они в ответ вернули ее к жизни. На небесном своде танцуют звезды, и Клитемнестра медленно погружается в сон. Во дворец Эхема она прибывает следующим вечером. Он намного скромнее микенского – простые деревянные фасады на фундаментах из грубого камня, – а вокруг пасутся овцы и козы. У входа, рядом с двумя высокими, выкрашенными в багровый цвет колоннами ее встречает Тимандра. Сестра выглядит как-то по-новому, венец придает ей царственности, хотя, возможно, всё дело в том, что волосы просто в кои-то веки не лезут ей в лицо. На ней небесно-голубая туника, заколотая на плече, и Клитемнестра ненароком замечает у нее на шее уродливый шрам, темный и рваный. – Подарок от отца, – говорит Тимандра, проследив за ее взглядом. – Последняя милость перед смертью. – Не говори плохо о мертвых. – Клитемнестра слышит, как в ее голосе сквозит презрение, и надеется, что сестра его не заметит. – Ты говорила, что мертвые нас не слышат, – отвечает Тимандра.